Читаем без скачивания Тайные культы древних. Религии мистерий - С. Энгус

Стабильность христианства является свидетельством того, что его победа была достигнута в основном духовными средствами, не просто недостатками религий мистерий, но его собственными внутренними качествами. Обладая Духом Христовым, оно смогло пробудить и преобразить массы, которые приходили к нему из невежества или по низким мотивам. К христианству, как и к другим религиям, многие его приверженцы приходили по мотивам, которые трудно назвать религиозными. Некоторые видели в христианстве более значительный магический потенциал для совершения экзорцизма и чудотворства; некоторые принимали его из страха последнего суда, которым угрожало грядущее второе пришествие; некоторые искали рая земного; некоторые, в тот век теософии, жаждали пневматической харизмы. Христианство обрело могущество отнюдь не верой таких приверженцев.

Весьма познавательно будет выделить причины, которым историки приписывают победу христианства. Например, Гиббон [1029] относит ее за счет 1) энтузиазма ранних христиан; 2) их веры в бессмертие с будущими наградами и наказаниями; 3) чудес; 4) высоких моральных установок его первых исповедников; 5) эффективной организации по модели империи. Более удивительно, что Мериваль [1030] пропустил его истинный секрет, перечислив четыре фактора: 1) внешние свидетельства очевидного исполнения пророчеств и чудеса; 2) внутренние свидетельства: удовлетворения духовных нужд империи; 3) чистота жизни и героическая смерть христиан; 4) временный успех, который завоевало христианство при Константине. С гораздо большей истиной Джон Блэки [1031] говорит: «Христианство обращалось к миру с тройным преимуществом: разумное учение, поразительная нравственная сила и общепринятая историческая основа». Ренан, обсуждая вопрос в нескольких интересных главах своего «Марка Аврелия», говорит: «именно посредством нового жизненного учения, которое оно ввело в мир, христианство победило» [1032] , и в другом месте [1033] : «в учении Христа был новый дух и печать оригинальности» (cachet original). Французский модернист А. Луази в своей книге «Языческие мистерии и христианское таинство» (Les Mystères païens et le Mystère chrétien) [1034] доказывает, что превосходство христианства было в его подчеркнутом монотеизме, подразумевавшем личность Бога, и в его учении о воплощении.

Леки [1035] указывает, что христианство сочетало больше отдельных мощных и привлекательных элементов, нежели какая-либо другая религия, таких как универсализм, полный сочувствия к людям культ, благородная система этики, идеал сострадания. «Главной причиной его успеха было соответствие христианского учения с духовной природой человечества. Именно поскольку оно соответствовало нравственному чувству своего времени, оно верно отражало высший тип превосходства, к которому стремились люди, оно отвечало на их религиозные потребности, цели, чувства, поскольку все духовное существо человека могло распространяться и расти под его влиянием, и поэтому ему удалось столь глубоко укорениться в сердцах людей». Рейнак [1036] приписывает его победу и прочность простоте и чистоте, в то время как Кюмон [1037] видит его победу просто «завершением долгой эволюции верований». Более исторически оправданно, чем эти последние два автора, Макгифферт считает: «Древнее христианство победило просто потому, что в нем было гораздо больше элементов силы и устойчивости, оно сочетало в себе целый ряд привлекательных черт и удовлетворяло более разнообразным потребностям, чем какая-либо другая система… его победа в Римской империи оказалась вполне заслуженной благодаря явному превосходству» [1038] .

Хотя христианские апологеты говорили о множестве христианских чудес и об их природе, успех христианства был обусловлен отнюдь не чем-то таким, что имело преходящее значение, или чем-то, что могли предъявить и другие религии, но, как мы увидим позднее, этим чудом из чудес – личностью Иисуса. Обращение Константина послужило просто завершением материального и политического успеха христианства и породило союз, который для христианства был чреват гораздо больше злом, чем добром. Триумф христианства был чем-то большим, чем вершиной долгой эволюции религий, больше чем просто завершением проникновения восточных элементов на Запад. Христианство победило не потому, что Восток был в основном за Христа, а Запад – за Митру. И христианство победило не потому, что оно было принято эллинским духом, который смог защитить его догматы философской терминологией и который дал христианству разумную теологию, необходимую для устойчивости религии. Цельс справедливо утверждал [1039] , что «собственно греки оказываются в состоянии обсудить, обосновать и приспособить к достижению добродетели все изобретения варваров», которые, как он допускал, могли превосходить греков в способности «создать учения». Правда то, что митраизм был обречен в основном потому, что он не смог завоевать себе приверженцев среди греков [1040] , но правда и то, что другие современные ему религиозные системы потерпели неудачу, несмотря на греческую защиту. То, что этот поразительно одаренный народ решил посвятить свой гений Христу, было значительным – возможно, самым значительным – фактором, который внес свой вклад в успех древнего христианства, но не самым главным фактором. Не было и такого (как иногда утверждают), что христианство победило своих соперников с помощью агрессивных синтетических тенденций и способностью широко заимствовать и органически ассимилировать заимствование. Перспектива его победы была обеспечена до того, как оно достигло своих наиболее синкретических стадий в III и последующих столетиях. Преимущества синкретического метода не скрыли от христианских апологетов его очевидные опасности. Тертуллиан [1041] высказал свой протест: «О чем помышляли люди, мечтавшие составить христианство стоическое, платоническое и диалектическое?» (Viderint qui Stoicum et Platonicum et dialecticum Christianismum protulerint?) Христианство победило потому, что оно было тем, чем было, из-за того, кем был Иисус. Говорить так значит не отрицать длительный исторический процесс подготовки к исполнению времен. Действительно, была подготовка, как негативная, так и позитивная: ее провели религии мистерий, греческие религиозные философии, иудаизм и Римская империя, а также страстная жажда любви (то самое amabam amare Августина) в умирающем язычестве. Мистерии собрали людей в те самые религиозные объединения, которые стали прообразами домашних церквей первоначального христианства, и были уже готовы передать новой религии организацию и административную систему. Мистерии, как греческие, так и восточные, создали благоприятную среду для распространения христианства, сделав религию делом личного убеждения; они сделали знакомыми понятия греха и необходимости искупления; своей пропагандой идей спасения они расположили людей к тому, чтобы те прислушались к христианам, провозгласившим, что Иисус – Спаситель; у них были денационализированные боги и люди, которые стремились к братству человечества; они поощряли стремление к бессмертию, удовлетворить которое полностью они не могли; они делали людей усердными пропагандистами, возлагая на них обязанность распространять свою веру; они питали монотеизм, делая своего бога-покро вителя представителем Божественного Единого или синкретически идентифицируя свое божество со все еще живыми богами политеизма, или солнечным монотеизмом, который сосредотачивал поклонение на едином источнике жизни и света.

Были и многие другие обстоятельства, значительно благоприятствовавшие распространению христианства. Александр, Цезарь и Август приготовили путь Господу. Греческие и греко-восточные философии показали нужды и надежды человеческого духа. Платон, Посидоний и Филон показали людям на небо как на родину души. Греки одарили миссионеров Креста всемирным языком. В начале своем христианство обладало уникальным преимуществом, поскольку ему было позволено прочно укорениться под защитой religio licita – иудаизма. В своей миссионерской деятельности путь ему везде был приготовлен проповедниками и учителями синагоги. Следует отметить, что ни одна религия еще так не облегчила путь для другой, как иудаизм для христианства – этот долг иногда нехотя признает раннехристианский антисемитизм. Евреи были везде; синагога в каждом существенном центре приготовила наиболее серьезные мысли язычества – «богобоязненных людей», которые были первыми, кто оставил синагогу и вошел в церковь.

«Христианская миссия была обязана предшествовавшей ей иудейской миссии в первую очередь обработанным полем для нее во всей империи; во вторую очередь – религиозными общинами, уже сформировавшимися повсюду в городах; в-третьих, тем, что Аксенфельд называет материальным содействием, то есть предварительным знанием Ветхого Завета в дополнение к катехизаторским и литургическим материалам, которые можно было использовать без значительных изменений; в-четвертых, привычкой к регулярным посещениям богослужений и контролем над частной жизнью; в-пятых, впечатляющей апологетикой от имени монотеизма, исторической телеологии и этики; и, наконец, ощущением того, что распространение своей религии является обязанностью человека. Величина этого долга столь велика, что можно даже сказать, что христианская миссия является продолжением иудейской пропаганды» [1042] .