Читаем без скачивания Космический хищник (Путевые записки эстет-энтомолога) - Виталий Забирко

Транзитных пассажиров во время пересадки кормят бесплатно достаточно предъявить билет. Но это имеет и свой минус — в космопортах, далеких от сектора компактного проживания расы, кормят стандартным обедом, предложенным консульской группой расы при Координационном совете Галактического Союза. Зная наперед меню (для людей в стандартный обед входили вегетарианский овощной суп, салат из свежих огурцов, капусты, яблок и чего-то там еще растительного, порция цыпленка-гриль, картофельное пюре, а из напитков — кофе, минеральная вода и апельсиновый сок), я решил заказать весь комплекс, а если понадобится, то и повторить. Вложив билет в щель на подлокотнике кресла, я набрал на шифраторе галактический код человечества. Хорошо, что не успел нажать на кнопку «Подать все», так как высветившееся в центре стола меню состояло из двадцати страниц, а перечень блюд содержал более двухсот наименований. Вот тебе и космопорт у «черта на куличках» по отношению к сектору расселения человечества! Похоже, люди на «Элиотрее» бывали часто и в большом количестве, хотя, проходя по многочисленным залам космопорта, я не встретил ни одного землянина. Но размышлять над этим несоответствием не было желания, зверски хотелось есть. Глаза разбежались при виде перечня блюд, однако чувство голода не способствовало обстоятельному выбору. Тыча в меню пальцем фактически наугад, я заказал с десяток блюд, названия которых понравились с первого взгляда.

Запеченный бараний бочок под чесночным соусом, утку в сметане с брусникой, салат из осьминогов, заливную осетрину с хреном, салат из ананасов и манго… Перечисленные блюда значились в меню подряд (в здешнем ресторане, как и в ресторанах большинства космопортов, далеких от Земного сектора, их не разграничивали на закуски, первое, второе, десерт), пропустил только жульен — в одной из браконьерских экспедиций своей молодости, скрываясь во время охоты в мангровых зарослях от егерей Лиги защиты, возможно, разумных животных, мне пришлось почти месяц питаться исключительно сырыми грибами, и с тех пор не то чтобы испытывал к ним идиосинкразию, но по возможности не употреблял.

Получился почти Лукуллов пир — как я ни сдерживал себя во время заказа, но когда блюда стали выплывать из недр стола, то заняли всю столешницу. Виной тому оказались невнимательность и поспешность — не посмотрел в графу раскладок и не обратил внимания, что порции здесь рассчитаны почему-то не на среднестатистического землянина, а как минимум на Гаргантюа. К примеру, бараний «бочок» оказался размерами с телячий и весил никак не меньше десяти килограммов. Впрочем, после велеречивой комплиментарности виртуальной бастургийки из справочного бюро следовало ожидать «неувязочки» и в отношении застолья.

Сконфуженно оглядевшись, но не встретив насмешливых взглядов (вряд ли кто из посетителей ресторана знал нормы потребления землянина), я махнул рукой на приличия и приступил к трапезе. В конце концов биохимия есть биохимия — на кухне объедки будут разложены на составляющие элементы, а затем из них синтезируют какое-нибудь фосфорорганическое желе, являющееся изысканным блюдом гуманоидов магматических миров. Еще неизвестно, из чего состряпан мой обед…

Минут пять я неразборчиво поглощал пищу, стараясь побыстрее утолить чувство голода и нисколько не заботясь о том, как выгляжу со стороны.

— И да поделится всяк пищей насущной со страждущим, сирым и убогим! внезапно услышал я рокочущий бас.

Не поднимая головы, я налил в стакан минеральной воды, выпил и, ощутив, как чувство голода начало притупляться, поднял глаза.

Наконец-то я увидел на Элиотрее землянина. «Сирым и убогим страждущим» оказался не в меру тучный монах Ордена странствующих миссионеров в темно-бордовой рясе и с большим серебряным крестом, висящим на шее на увесистой цепи. Он стоял по ту сторону столика, клобук рясы был надвинут по брови, и из его тени меня жгли фанатичным взглядом неподвижные глаза.

Ну что за напасть такая! Давно заметил, стоит в кафе или ресторане сесть за столик, как тут же находится кто-либо, стремящийся навязать себя в собеседники. Или в сотрапезники, как этот монах.

Не проронив ни слова, я перевел взгляд на стол, отрезал от бараньего бока кусок, перенес на тарелку и принялся есть, теперь уже соблюдая все правила застольного этикета. Но с таким видом, будто нико го рядом не было.

— Да не оскудеет рука дающего! — пророкотал монах и уселся за столик. — Как понимаю, сын мой, бараний бочок вы больше не будете?

Блюдо с бараньим боком двинулось по столешнице в его сторону.

Я исподлобья стрельнул в наглеца колким взглядом, но не добился желаемого. Монах на меня не глядел, сосредоточив внимание на блюде. Он сбросил с головы клобук, явив миру обширную блестящую лысину, извлек из складок рясы большой нож, отрезал внушительный кусок мяса и, взяв его руками, стал жадно есть. Чем-то монах напоминал Ламме Гудзака — друга Уленшпигеля в его странствиях, — но не было на лице восседавшего напротив служителя церкви добродушия чревоугодника. Лицо было сурово и скорбно, как, впрочем, и полагается аскетическим монахам ордена Странствующих миссионеров, путешествующим по Вселенной в трюмах грузовых кораблей без билетов и гроша в кармане. Питаясь исключительно подаянием, они разбрелись по космостанциям и космопортам, подобно синантропным насекомым, и в принципе были достаточно безобидны. Когда не проповедовали.

— Не стоит набиваться мне в отцы, — желчно бросил я. — По всем параметрам вы не подходите.

Монах отложил кусок мяса, прожевал, вытер губы тыльной стороной ладони и вперился в меня тяжелым взглядом.

— Не богохульствуй! — назидательно воззвал он. — Все мы дети Господа нашего, а я — разверстые уста Его в этом мире.

— Подставной батюшка? — индифферентно поинтересовался я.

Глаза монаха воспылали праведным огнем.

— Еретик! — громовым басом возвестил он. — Гореть тебе в геенне огненной!

— Но-но! — повысил голос и я. — Только без эмоций, а то в два счета из-за стола вылетишь и останешься голодным! Я — атеист, и моя вера ничем не хуже твоей. Разница между нашими верами лишь в начальных постулатах — я верю, что бога нет, а ты, монах, — что он есть. Но я не собираюсь заниматься пропагандой своего мировоззрения, чего ожидаю и от тебя.

Минуту мы сверлили друг друга непримиримыми взглядами, наконец монах потупил взор и снова взялся за бараний бочок. Приземленные потребности превысили горние амбиции. Не таким уж и фанатичным оказался монах, как мне поначалу представилось.

Некоторое время мы ели молча. Но недолго.