Читаем без скачивания Том 6. Дураки на периферии - Андрей Платонов

Мария. Впереди всех?

Климчицкий. В прорыв пойду, в преследование и на уничтожение!

Мария (прислушиваясь). Опять я слышу разлуку.

Климчицкий. И опять мы встретимся. Ты не бойся. Ты терпи, Мария.

Мария. Я не боюсь, я привыкла, а ты помни меня, ты там меня помни.

Слышится очень далекий гул артиллерийской стрельбы, но вскоре он утихает.

Климчицкий (вслушивается, лицо его улыбается и делается счастливым). Я и там буду помнить тебя… Ты слышишь, Мария?

Мария. Я все слышу… А отчего ты улыбаешься, чему ты рад?

Климчицкий. Я сам не знаю.

Мария. Там смерть живет.

Климчицкий. Я сам там живу!

Мария (удивленно и с огорчением). Александр! Я вижу, ты уже забываешь меня! О чем ты думаешь сейчас?

Климчицкий. Нет, я не забываю тебя, Мария. Я думаю — как там хорошо!

Мария. Тебе только там хорошо!.. А я опять одна!

Климчицкий (возбужденно и радостно). Там огонь, Мария!

Мария. Пусть огонь… Обожди немного, поговори со мной. Как ты без меня жил — это долго было…

Климчицкий. Долго… Там сосед сейчас мой действует. Пехота за танками, наверно, пошла! Там командиры кричат бойцам: «Ближе к броне, ближе к броне! Но не жмись к ней, не жмись вплотную! Осматривайся на местности, действуй самостоятельно!»

Мария. Александр, вспомни меня!.. Александр, где сейчас твое сердце — ведь ты любишь меня!

Климчицкий. Я люблю тебя… Везде мое сердце, и там оно, Мария, там оно, где должно быть.

Мария. Я только что нашла тебя! Я никуда не пущу тебя.

Климчицкий. Мария!.. Ты меня забыла! Меня и мать не могла бы остановить! Мне жизнь одолжил народ — и я возвращу ему свой долг, и не один раз возвращу!

Мария. Ты один только раз сумеешь отдать свой долг — и ты будешь убит… Александр, поговори со мной о чем-нибудь еще, давай чай пить, сейчас уже утро наступает. Ты всю ночь не спал!

Климчицкий. Мария! Я люблю тебя еще больше… Но смысл моей жизни, зачем я дышу, зачем я родился — все там меня ожидает. Я хочу, чтобы у моей солдатской груди остановилось все черное живое злодейство мира — и пусть оно впивается в мое сердце хоть целый век, а я буду душить и томить его на себе и не умру, пока враг не затомится на мне насмерть!..

Мария. Для того ты и родился дышать? И тебе будет тогда хорошо?

Климчицкий. Для того я и родился, Мария; все солдаты живут для того… А хорошо мне только с тобою. Там же меня ожидает мой долг и моя судьба. Это, может быть, не каждого радует, но все этим живут, иначе мы будем мертвые прежде смерти… Мария! Давай с тобой завтракать, как в старину, до войны, — давно мы с тобой вместе не завтракали. Хорошо мне только с тобою. Но век я не забуду Наташи, нечаянной невесты моей.

Мария. Я ее тоже не забуду.

Климчицкий. Не забывай, Мария. Где ординарец? Чего связи не дают?..

Мария. Я тебе помогу! Хочешь, я пойду твоего ординарца найду?.. Ты обожди меня. Я потом сама тебе завтрак приготовлю.

Климчицкий. Ну, иди. Только не заблудись и скорее возвращайся.

Мария. Нет, я найду дорогу. Я сейчас опять приду к тебе. Ты не скучай (Уходит).

Климчицкий (один). Светает… В детстве с отцом я рыбу ловил в это время.

Появляется Ростопчук.

Ростопчук. Товарищ генерал-майор, командный пункт оборудован, вас вызывает командующий по радио (Оживляется). По-моему, Александр Иванович, мы рванем сегодня второй рубеж обороны и пойдем чесать вперед.

Климчицкий. А откуда это вы знаете?

Ростопчук. Я это чувствую, Александр Иванович.

Климчицкий. Да, лейтенант. Сегодня у нас будет святая жизнь!

Оба уходят. Пауза. Изба пустая. Входит Мария. Она оглядывает пустую избу. Медленно обходит пустое жилище.

Мария. Где же он? (Возвращается к двери. Открывает ее).

Слышен резкий нарастающий гул идущих по дороге военных машин.

Он ушел вперед (Краткая пауза). Все идут вперед.

Мария уходит. Дверь остается открытой. Пауза. Появляется Череватов и закрывает за собой дверь.

Череватов (в дорожном плаще; плащ он снимает и остается в повседневной форме генерал-лейтенанта медицинской службы). И здесь никого нет! Я никого не могу найти! Все мчатся вперед! Всю ночь езжу по санбату, но ни одного не нашел. Санупра армии я тоже не отыскал. Чувствую себя никому не нужным сиротой! Кого я должен здесь проверять, наставлять, инспектировать, инструктировать, вдохновлять, сдвигать с мертвой точки? Все находятся на ногах и на колесах, и все мчится! Что же здесь совершилось, на этой сцене жизни, и что имеет быть еще совершиться на ней?.. Куда вы мчитесь все вперед?.. Страдают, болеют, умирают, но движутся. И хорошо, что движутся: пусть они мчатся в свою радость, вперед и в победу. Люди для меня неплохие родственники. Наташа! Где мои племянницы?.. Я давно живу на свете, я частично виноват в том, что родилось и что происходит во всей этой действительности! А что же происходит в этой великой игре и в этом волшебном существе — советском человеке? Я озадачен и растроган, но понять ничего не могу. Я хочу снова пережить жизнь, чтобы разгадать ее прелесть и ее наставление. Но нашему брату не полагается жить вторично, а в первый раз проживаешь жизнь начисто, без остатка разума. Все произошло не так, как я указывал, как я предвидел и как должно произойти. Но все произошло лучше! Почему это случилось? Неясно. Ведь я несомненно умнее каждого из действующих лиц, а все вместе, когда они вокруг другого суетятся, то они гораздо разумнее меня и даже возвышенней! Что же мне делать, однако, — ведь я старый хитрый человек! Как мне суметь еще хоть раз посмотреть на этот быстро проходящий спектакль, чтобы заплакать, улыбнуться и уразуметь истину? Может быть, следует мне прижиться к чужой душе, и через ясные глаза этой души осмотреть наш мир? Что ж, это мероприятие достойное и выгодное. Но для того надо полюбить это юное существо, а сердце мое утомлено долгим биением. Где моя Наташа?.. Однако же как не хочется уходить с этой сцены, хотя уже пришла пора уйти…

Приоткрыв дверь, выглядывает Анюта. Череватов замечает и манит ее к себе.

Существо, ребенок, милое дитя, подойди ко мне! Ну, пожалуйста! Шурочка, Наташа, Анюта, Муся, Лизочка, Клавочка, Нинка! Ну, пожалуйста, ко мне, прошу вас!

Анюта, робея, не сразу приближается к Череватову. Череватов осторожно и робко гладит головку девочке.

Занавес

Ученик Лицея

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Пушкин Александр — поэт, ученик Лицея.

Арина Родионовна — няня поэта.

Пушкин Василий Львович — дядя поэта.

Ольга Сергеевна — сестра поэта.

Чаадаев Петр Яковлевич — друг Александра, гвардейский офицер.

Жуковский Василий Андреевич.

Даша, Маша — крепостные девушки в людской Ольги Сергеевны.

Пущин Иван, Кюхельбекер Вильгельм, Дельвиг Антон — друзья Александра, ученики Лицея.

Энгельгардт Егор Антонович — директор Лицея.

Карамзина Екатерина Андреевна.

Державин Гаврила Романович.

Петров Захарий — гвардейский офицер, адъютант коменданта Царского Села.

Фекла.

Фома — сторож в Лицее.

Посол датского короля.

Знатная дама с усами.

Музыкант со скрипкой.

Варсонофьев — офицер.

Лакей в доме Ольги Сергеевны.

1-й преподаватель Лицея.

2-й преподаватель Лицея.

Генерал Савостьянов Геннадий Петрович.

Ямщик Кузьма.

Конвойный солдат.

Кухарка в доме Ольги Сергеевны.

Публика на экзамене в Лицее.

Первое действие

Людская в доме сестры Пушкина, Ольги Сергеевны, в Петербурге. Убранство простое, почти крестьянское, как в русской избе, и по этой причине уютное и милое. Стоит зима; окошко в морозном узоре; за окошком метель. Дверь, выходящая в сени, заиндевела.

Старая няня Ольги и Александра Пушкиных, Арина Родионовна, сидит на скамье, дремлет и вяжет: «И медлят поминутно спицы в ее наморщенных руках». Возле няни сидит Маша, отроковица-подросток, живущая в доме Ольги Сергеевны; рот ее открыт, большие глаза ее серьезны, печальны и внимательны, она точно прислушивается. И в самом деле: слышно дыхание метели за окном, а издалека, из внутренних покоев, слышатся человеческие голоса и звуки музыки.

В доме Ольги Сергеевны семейное торжество: день рождения хозяйки. В доме, должно быть, гости. И няня, Арина Родионовна, прислушивается; потом, зевнув, крестит рот и опять медленно вяжет спицами, словно бы дремля, а на самом деле бодрствуя и понимая все, что совершается вокруг, вблизи и вдали.