Читаем без скачивания Игра стоит свеч - Дарья Волкова

— Это правда, — вздыхает Кайл. — У нас в семье очень строгие правила. Особенно насчет, — он выдает еще один горестный вздох, — этого.

— Этого?

— Этого самого!

— Я не верю своим ушам, — качает головой Ники. — Как в семье с такими строгими моральными устоями мог вырасти такой…

— Какой?

— Такой!

— Ну, какой такой? — подначивает он ее.

— Такой… такой… великолепный и чувственный мужчина-любовник… просто мечта… — и откуда у нее взялись в голосе эти мурлыкающие интонации?

— Ой…

— Да-да… — легкая дразнящая улыбка.

— Черт! Я породил монстра! Прекрати так на меня смотреть! Я же не железный!

Она медленно и расчетливо облизнула губы. Он ответил ей бессильным стоном и обжигающим взглядом.

— Что такое, малыш? — для полнейшего усугубления его терзаний и голос ее звучит бьющей по нервам чувственной симфонией — чуть хрипловато и проникновенно.

А когда Ник делает еще шаг к нему, происходит то, чего в жизни Кайла не было со времен детства. Он попросту удирает. Как тогда с бензозаправки.

Глава 26. Италия. Сицилия. Провинция Мессина

«Они знали — игра стоит свеч.А теперь — что сигналить рекламным щитам.Ну, а может гора ему с плеч,Иль с капота, или что у них есть еще там»

Проснулась Ник под пение птиц. Впрочем, через пару секунд после пробуждения, так и не открыв глаза, она заподозрила, что эти звонкие чирикающие звуки принадлежат отнюдь не пернатым. Пришлось открыть глаза, чтобы убедиться в своих предположениях.

Парочка кучерявых и глазастых ангелочков, примерно лет пяти или семи (с точным определением детского возраста у Ники были, по очевидным причинам, некоторые сложности), сидели на кровати, в ногах, бесцеремонно разглядывая ее и возбужденно переговариваясь. Именно их разговор, происходивший, понятное дело, на итальянском, Николь и приняла за чириканье. Разобрать она смогла только слова «bianco» (ит. белая), «bello» (ит. красивая) и «ragazza» (ит. девушка).

Увидев, что объект наблюдения открыл глаза, парочка спрыгнула с кровати, но уходить не спешила. Стояли возле двери и со слегка виноватым видом (только дети могут изображать на своих мордашках столь тонкие оттенки виноватости) поглядывали в сторону гостьи. Ангелочка ростом повыше Ник все же определила как мальчика, чему в немалой степени способствовало изображение Молнии МакКуина на пижамной майке. С другой стороны, копна темных кудрей и глазищи с королевскими ресницами могли бы посрамить любую девчонку. Однако строптивый и дерзкий взгляд, резко контрастировавший с усердно изображаемой скорбной миной, окончательно убедил Ники, что она имеет дело с самым младшим поколением сицилийских сердцеедов.

Второй же ангелочек был, безусловно, девочкой — очаровательной малышкой в розовой пижаме с многочисленными оборками.

Ники прокашлялась, пытаясь вспомнить что-нибудь подходящее из своих весьма ограниченных запасов итальянских слов.

— Buongiorno, bambini! (ит. Доброе утро, дети).

Ангелочки уставились на нее с таким изумлением, будто это заговорил платяной шкаф или комод. Первой решилась ответить девчушка.

— Ciao. (ит. Здравствуйте).

Ник выдохнула с облегчением. Пока диалог происходил в рамках ее скромных возможностей. Поворошив память, она выдала фразу, которая была практически пределом ее лингвистических способностей:

— Come si chiama? (ит. Как вас зовут?)

У детей даже рот приоткрылся от изумления. В глазах старшего мелькнуло уважение.

— I Io sono (ит. Я), — мальчик для убедительности ткнул в себя пальцем, — Luca. Si tratta di (ит. Лука. Это —), — указующий перст уткнулся в девочку, — Marcella (ит. Марселла), — подумал, оценивающе посмотрел на Ники и решился на уточнение: — Mia sorella. Questa и mia sorella. Capisci? (ит. Моя сестра. Это моя сестра. Понимаешь?)

Ник не сдержалась и улыбнулась.

— Sм, capisco. Marcella и tua sorella. Il mio nome и Nicole. (ит. Да, понимаю. Марселла — твоя сестра. Меня зовут Николь.)

Дети дружно кивнули. Воцарилась тишина. Стороны разглядывали друг друга в попытке осознать пути для налаживания дальнейшего диалога, каковая была прервана явлением еще одного лица в спальне Ник.

— Bambini! Che cosa ci fai qui? E bene andare via! (ит. Дети! Что вы здесь делаете? А ну-ка, идите отсюда!).

Дети дружно юркнули за дверь, оставив Ник наедине с сестрой Кайла. Вот только с которой?!

Между тем, эффектная брюнетка, облаченная в шелковый халатик, который скорее подчеркивал, нежели скрывал роскошное тело, села на краешек кровати и дружелюбно улыбнулась Ник.

— Простите их, Николь, — и снова этот мягкий акцент. — Это не дети, а сплошные agita… (ит. непоседы) извините, не знаю, как правильно сказать. Не очень хорошо говорю по-английски.

— Вы прекрасно говорите по-английски… — Ник задумалась, но так и не смогла вспомнить и рискнула сказать наугад: — Лучиана.

— Симона, — ослепительно улыбнулась собеседница.

— Ох, простите!

— Да ладно, — усмехнулась Симона. — Кайл вчера так торопился тебя… ой, ничего, что я так запросто?

— Конечно, — поторопилась согласиться Ник.

— Так вот, я говорю, что Кайл так торопился вчера тебя увести, что неудивительно, что ты не запомнила наши имена.

— Ну… гхм… мы устали. Долгая дорога, трансатлантический перелет, понимаешь?

— Понимаю, — Симона улыбается так, что у Ник возникают сильные сомнения в том, что сестра Кайла действительно ее поняла. Похоже, Симона считает, что у Кайла были иные причины.

Ники повела плечами, устраиваясь удобнее, отчего одеяло сползло вниз. Симона, вместо того, чтобы деликатно не обратить внимания, заинтересованно уставилась. Ник смущенно подхватила одеяло. Хотя на ней и была майка, но совсем тонкая, полупрозрачная, а тут незнакомый человек.

— Как я тебе завидую, Николь, — вздохнула Симона.

— Чему? — изумилась Ник.

— Твоей фигуре.

— Ой… — Ники совершенно искренне смутилась. Ох уж эти непосредственные итальянские девушки! — Да было бы чему…

— Такая грудь аккуратная, — Симона выдала еще один театральный вздох, от чего ее собственное великолепие размера этак четвертого, а то и — пятого, величественно колыхнулось.

— Симона, — Ники смутилась еще больше, — тебе ли завидовать. С твоей-то…

— Надоела она мне, — раздраженно ответила сестра Кайла, тряхнув кудрями. — Утомительно. Франческо, конечно, нравится, ну а мне — одни неудобства. На животе не поспишь, с одеждой сложности. То ли дело — второй, как у тебя. Второй же?