Читаем без скачивания Игра стоит свеч - Дарья Волкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что за кольцо? — прервал его размышления Тома.
— Кольцо как кольцо, — пожал плечами Кайл. — Сапфир, бриллианты. Пятнадцать тысяч евро.
— И этим все сказано! — усмехнулся Тома. — Однако… ты не мелочился.
— Слушай, не напоминай мне! — взмолился Кайл.
— Ладно-ладно. Но раз ты такой эксперт… в этом вопросе. Может, посоветуешь, какое кольцо купить Габи?
— Блондинка, брюнетка? — деловито поинтересовался Кайл.
— Шатенка, — мечтательно вздохнул Тома. — Зеленоглазая бестия.
— Тогда — изумруд, — безапелляционно заявил Кайл.
— Думаешь?
— Уверен. В тон глаз.
— Да? Ладно, я подумаю, — задумчиво кивает Тома. — Давай, сначала ты, а потом уж я.
— Да отстань ты от меня! Думаешь, это так просто?! Может, я вообще… еще не решил… и передумаю!
— Я тебе передумаю! Будешь трусить — расскажу козам про кольцо!
— Ах так? — Кайл сузил глаза. — А я… а я… а я расскажу отцу, что ты живешь с Габриэллой!
— С ума сошел?!
— И еще скажу, что она беременна! — мстительно добавил Кайл.
— Ладно, ладно, я понял! Молчу! Но учти — я за тебя болею, мысленно с тобой и все такое.
— Это-то и пугает. Ладно, — вздыхает, — пошли, что ли… Надеюсь, экзекуция там уже закончилась.
— Слушай, Кайл, — Тома задумчиво наблюдает, как брат запирает гараж, — а скажи мне…
— Чего? — Кайл сражается с замком, ругаясь вполголоса.
— Как оно… трахаться в машине? Сто лет не практиковал. С того памятного раза…
— Как, как… По-прежнему неудобно!
Глава 27. Самое главное происходит на Сицилии. А потом — снова в кругосветку
«Я всегда твердил, что судьба — игра»
И.А. Бродский— Ник, неужели ты собираешься выйти в этом к праздничному столу?
За пару дней, проведенных в доме родителей Кайла, Ники уже привыкла к тому, что к ней в комнату в любой момент могли ворваться Симона или Лучиана, а то и вовсе дети. Не так уж это ее и раздражало, собственно. Зато она теперь сестер совершенно не путала.
Однако сейчас явление Лучианы было совсем некстати. Черт с тем, что Ник стоит в одних брюках и лифчике, с водолазкой в руке. Но вот шею, которую она столько времени тщательно маскировала, прикрыть от бдительного ока Лучианы не успела.
— Вот скотина! Incazzato! (ит. охреневший) — Лучиана, схватив Ник за плечи и не давая ей отвернуться, разглядывает приобретший все дивные оттенки спелой сливы синяк.
— Это я ударилась… — совершенно безнадежно соврала Ник. Ну не молчать же…
— Тридцать лет, а ума нету! — все так же эмоционально восклицает Люци (так младшую из сестер звали все домашние). — Ведет себя как мальчишка, как юнец зеленый!
— Эмн… — Ник не представляет, что тут можно сказать. И, черт! Она чувствует, что краснеет. Да когда же она научится не впадать в краску по малейшему поводу?!
— Ник! — заявляет ей Лучиана со всей строгостью. — Не позволяй ему этого делать! Ишь, моду взял — метки свои расставлять! Еще прав никаких не имеет, а туда же! Не позволяй ему этого делать, слышишь!
Ник озадаченно кивает. Лучиана, посчитав, видимо, тему исчерпанной, забирает из рук Ники водолазку.
— Что это у тебя? Боже, какое уныние!
— Ну… я как-то плохо собрала вещи… ничего подходящего нету. А ты же понимаешь… мне нужно шею прикрыть… Кайл сказал…
— О, как это на него похоже! Наделать глупостей и заставить других расхлебывать! — снова негодует Люци. Но соглашается: — Шею надо прикрыть. Иначе папа весь дом разнесет. Ну, ничего. Повяжем красивый шарфик.
— У меня нет…
— Зато у меня есть! И вообще — пошли, потрясем мамин гардероб.
— Зачем? — ахнула Ник.
— Ну, в моих вещах ты утонешь. Как и в вещах Сим. А вот с мамой у вас примерно один размер. А у нее куча красивых вещей, которые она сроду никуда не носит. Вечно в джинсах.
— Ой, нет! — уперлась Николь. — Так нельзя! Без спросу…
— Уверена, что мама возражать не будет. Но раз тебе так важно — пойдем, спросим!
Извлеченная из недр кухни, где она священнодействовала, готовя рождественский обед, Тереза только рукой махнула со словами: «Нашли, чем отвлекать! Конечно, пусть Ник берет все, что ей понравится». Ники попыталась смущенно поблагодарить, но мать Кайла уже снова скрылась в полной ароматных паров кухне, а Лучиана с энергией небольшого бульдозера тащила ее наверх.
А потом к ним присоединилась Симона, и Ник снова почувствовала себя куклой, которую наряжают. Как тогда, у Корделии. Только в этот раз было гораздо веселее. Все-таки сестры у Кайла были такие, что с ними невозможно было грустить или смущаться. Импульсивные, непосредственные, веселые и при этом далеко не глупые — женщины в семействе Падрони были едва ли не лучше мужчин. Познакомившись совсем недавно, Ник чувствовала себя с ними так, будто знала их всю жизнь. Таких подруг у нее не было даже в юности, в пансионе. А Симона с Лучианой… Ник даже пожалела, когда процесс приведения ее в «приличный вид», который устроил всех трех участниц, завершился, и сестры поспешили по своим комнатам — внести последние штрихи в собственную блистающую безупречность.
К рождественскому столу собралось человек пятнадцать, как показалось Ник. Все семейство Падрони, включая двух дочерей с мужьями и детьми (коих было в совокупности четверо — к давешним ангелочкам присоединились два не по годам серьезных юных сеньора — сыновья Лучианы), обоих неженатых сыновей, пару каких-то пожилых родственниц, то ли тетки, то ли — бабушки, Ник не поняла. У нее и так голова кругом шла.
Сеньор Падрони усадил ее рядом с собой, завив, что он, как никто другой, сможет правильно растолковать Ники все нюансы празднования Рождества по-сицилийски. И Ник оказалась втиснутой между отцом Кайла и его зятем, Алессандро. Оба были невероятно общительны и громогласны. И если Алессандро хоть иногда на себя отвлекала Лучиана, то Джо Падрони почти целиком и полностью посвятил свое внимание Ники. Она бросала жалобные взгляды на мрачного Кайла, сидевшего чуть наискосок от нее, но, судя по выражению его лица, сделать он ничего не мог, хотя и сам не выглядел счастливым от того, что их рассадили далеко друг от друга.
В довершение всего, малышка Марселла заявила, что будет сидеть за столом только на коленях у Ник. На попытки матери уговорить ее сменить место дислокации она продемонстрировала столь явное намерение поднять рев, что Ник поспешила согласиться. Ей не трудно, в конце-то концов, девчушка почти совсем ничего не весит. И хоть какой-то буфер от сеньора Падрони. Правда, гордо торчащие за спиной Марселлы крылышки, доказывающие каждому, кто еще этого так не понял, что сие дитя есть ангел, создавали Ники ряд дополнительных неудобств. Сама-то она успевала отворачивать лицо, но вот благодаря тому, что девочка постоянно крутилась, обращая свое внимание то на деда, то на дядю, пара пуговиц на ее (точнее, не совсем ее. Но на этот вечер — точно ее, ибо сидело на ней безупречно) шелковом платье оказалась неожиданно расстегнутой. О чем ей сообщили потемневший взгляд Кайла и восхищенный вздох Алессандро.
