Читаем без скачивания Фрэнк Синатра: Ава Гарднер или Мэрилин Монро? Самая безумная любовь XX века - Людмила Бояджиева

…Выждав некоторое время после операции, он попробовал потихоньку петь в пустой комнате. Робко, как новичок. И был приятно удивлен — голос звучал по-новому: грубее, полнее. Он словно возмужал, окреп. А гибкость осталась в этом новом инструменте, позволяя Фрэнку «выписывать» тонкие узоры, мастерски расправляться с фразировкой. Но не пропал ли обретенный дар? Не очередная ли шутка судьбы: поманить и обмануть? Поджилки дрожали, ноги стали ватными, спина покрылась испариной. На мгновение он испытал желание бежать отсюда, скрыться, но усилием воли заставил себя взять микрофон.

Фрэнк вступил вполголоса, как бы прощупывая дорогу и опасаясь соскользнуть в опасную зону. Туда, где притаилась в засаде саднящая боль. Но боль не появлялась, и он усилил звук. Пел громче, шире, свободней… Как самолет, сделавший разбег, отрывается от взлетной полосы и взмывает в воздух, так и голос Синатры, набрав мощь, воспарил в поднебесье. Кажется, никогда он еще не испытывал такого наслаждения от извлечения звука из собственного горла, превратившегося в дивный инструмент. И оркестр был на высоте — всем передалось вдохновение Фрэнка. Его пение тронуло даже задубелые сердца многоопытных оркестрантов, что случалось редко. Когда стихли последние аккорды, вместо рукоплесканий они застучали по инструментам смычками и костяшками пальцев, затопали ногами. Ударник в знак одобрения рассыпал зажигательную дробь. Волшебные мгновения, ради них стоило пережить этот ужас.

С перерывами работали четыре часа. В конце Нельсон Риддл подошел к Фрэнку:

— Очень прилично звучишь, старина. Пожалуй, опять созрел для сольного диска. И черт меня возьми, если это не будет «бомба»!

Возвращение Синатры на большую эстраду стало сенсацией. Новый вокал певца расписывали с таким упоением, словно только этого и ждали. «Это случилось тогда, когда многие уже поставили на нем крест. Синатра сумел вернуться на сцену, причем в новом амплуа. Его некогда по-юношески сладкий эластичный голос стал ниже, в нем появились грубоватые нотки, но певец обратил смену тембра себе на пользу. Манера Синатры, утратив юный задор и жизнерадостность, стала более нервной, напряженной, драматичной, что в эпоху рок-н-ролла и соул оказалось очень уместным». Песни джазовых дисков — I'vе Got the World on a String («Мир звенит в моей струне»), I'vе Got You Under My Skin («Ты не даешь мне покоя») — звучали как искренняя исповедь о личной судьбе. Альбом Come Dance with Me («Потанцуй со мной») завоевал «Грэмми» в двух номинациях.

Второе рождение Синатры-певца сопровождалось удачами Синатры-киноактера: в 1955 году его номинировали на «Оскар» за лучшую мужскую роль в драматической ленте The Man with the Golden Arm («Человек с золотой рукой»)…

Фанатов певца, затаившихся на время, прорвало с новой силой — тысячные толпы осаждали концертные залы, где он должен был выступать. Радио, телевидение только и ждали появления Синатры. Пресса не оставляла в покое его имя ни на минуту, награждая все новыми титулами: «Мистер Голос», «Президент эстрады», «Золотой Голос Америки»… Неужели, черная полоса в самом деле миновала?

«Победы сладкое ярмо»

— Похоже, ты вернул свое имя, сынок. — Сэм Джанкана положил смуглую руку с крупным темным перстнем на запястье Фрэнка и чуть пожал его. Подлокотники их кресел соприкасались. Собственно, Фрэнк подсел на пустующее рядом с Сэмом место по знаку охранника, поманившего его из другого салона.

Они летели в Нью-Йорк и оказались в одном самолете случайно. Во всяком случае, ФБР, много лет расследовавшее причастность Синатры к мафии, так и не смогло доказать, что Фрэнк следовал вместе с Джанканой на съезд мафиозных группировок. У певца как раз были концерты на Бродвее…

Фрэнк покосился на перстень Сэма — мало кто знал, что руку шефа чикагской мафии украшал редчайший черный бриллиант баснословной стоимости. Но всем было известно: пожатие этой руки стоит много больше.

— Сэм, всей своей жизнью я хочу подтвердить мою благодарность…

— Ладно, сынок, слова, слова, слова… — Джанкана открыл приготовленный журнал. — Хотя некоторые слова мне нравятся. Прочти громко вот это. Правильно пишет парень!

«Синатра снова обрел голос, но не тот, который сделал его знаменитым, — ему уже никогда не удастся восстановить неповторимых качеств его музыкального тона и поэтической интонации сороковых годов. Но он добивается гораздо большего. С помощью великого аранжировщика Нельсона Риддла Синатра меняет свою музыкальную личность. Он делает упор на богатстве интонаций зрелого человека, на ритмическом разнообразии, на более разговорных и интимных текстах. После опы — та бурной и несчастливой любви он поет свои баллады с горечью, прямотой, но и, так сказать, со скупой мужской слезой».

Завершив чтение, Фрэнк замялся:

— Это и впрямь было тяжело. Неудачный брак, потеря голоса. Противная это штука — свалиться с высот. И тем приятнее снова подняться. — Он снова покосился на рассыпающий искры бриллиант, взлетавший в такт рассуждениям мафиозного босса.

— Ты сделал то, что должен был сделать. — Палец Джанкана поучительно погрозил у носа Фрэнка. — Я люблю, когда мужчина ведет себя по-мужски и не плюет на свою честь! А теперь поговорим о том бизнесе, что мы для тебя приготовили. Не забыл?

Насчет бизнеса они договорились, а вскоре Джанкана получил от благодарного певца подарок — перстень с розовым сапфиром, который никогда не снимал с пухлого мизинца.

«Танцуй, любимая, не вспоминай мой голос»

Мирная жизнь в цветущей Моралехе быстро наскучила. Ава все чаще запиралась за высокими воротами своего испанского дома, общаясь с немногими друзьями и читая сценарии. Ее потряс один из них, рассказывающий о судьбе Кончиты Кинтрон, известной женщины-тореро. Аву словно током ударило: вот роль, ради которой судьба привела ее в кино! Только она способна почувствовать восторг и отчаяние женщины, стоящей на арене перед орущей толпой — один на один со смертью! Осенью 1957 года актриса приехала на ранчо тореро Ангело Перальты и заявила, что хочет сразиться с быком.

Перальта смотрел на эксцентричную американку хмуро и качал головой:

— Не дело затеяли, синьора, не дело…

— Дайте мне лошадь и быка — и я покажу вам, чего стою! — Она бросила несговорчивому тореро кошелек с деньгами. — До чего же противно, когда упрямцы спорят на пустом месте!

Перальта уступил: дал странной синьоре лучшую лошадь и вывел быка.

Ава ловко взлетела в седло — уж этому она у своих испанских друзей научилась. Жаль, что нет камеры. Очень жаль… И никаких зрителей… Черт, стоило бы притащить сюда хотя бы пяток друзей, чтобы было кому описывать ее смелость… Но газетчики все равно узнают. И Фрэнк. Никто из его телок еще не смотрел в глаза разъяренному быку! Что они понимают в истинной страсти, эти постельные курочки!