Читаем без скачивания Золотой человек - Мор Йокаи

Разные чувства смешались в его душе. Сперва он ощутил какой-то странный трепет, смутный страх перед нахлынувшим на него счастьем. Отдаться ли этому счастью или бежать от него без оглядки? Хорошо это или плохо? Что сулит ему — радостную жизнь или неминуемую гибель? Кто может ответить на эти жгучие вопросы? Провидение отвечает цветам, развертывающим свои лепестки, насекомым, жужжащим в теплом воздухе, птицам, вьющим гнезда, только человеку не дает оно ответа, когда тот вопрошает: «Что ждет меня здесь — счастье или вечные страдания?»

Михай чутко прислушивался к биению своего сердца.

А сердце подсказывало ему: «Загляни ей в глаза!»

Заглянуть в лучистые глаза девушки — не грешно. Но если мужчина и девушка неотрывно глядят в глаза друг другу, ими невольно овладевает любовное опьянение и души их как бы сливаются воедино.

Заглянув в глаза Ноэми, Михай забыл обо всем на свете, он увидел в них иной, неведомый мир, полный упоения и блаженства.

С юношеских лет никто не любил его. Лишь один раз он дерзнул надеяться на счастье. Ради этого призрачного счастья он немало выстрадал, самоотверженно боролся за него, и когда наконец достиг цели, его постигло горькое разочарование, мечты развеялись и он утратил радость жизни.

И вот сейчас ему открыто говорят, что он любим. Об этом говорит все: цветы на деревьях, осыпающие его лепестками, животные, которые лижут ему руку, нежные губы девушки, выдающие тайну ее сердца, румянец и загоревшиеся страстью глаза ее.

Об этом говорит даже та, которая, казалось бы, должна тщательно скрывать эту тайну, — мать девушки:

— Она любит тебя, любит беззаветно, всей душой, она умрет от любви.

«Нет! Она не должна умереть от любви!..»

Дни, проведенные Тимаром на острове, стоили целой вечности. Сердце его было переполнено.

Это были дни самозабвенного блаженства, чудесный сон наяву, сон, в котором сбываются радужные мечты.

Три сказочных дня провел Тимар на острове, под лунным светом, предаваясь романтическим мечтам с любимой. На третью ночь он лег спать в тени деревьев.

И вот тут-то в нем заговорил голос совести, проснулась жажда самобичевания.

«Что ты натворил? Ведь, по сути дела, ты вор, поджигатель и убийца! Злые люди изгнали несчастную женщину из общества, отняли у нее все, и она укрылась с маленьким ребенком на пустынном острове; ее молодого мужа закопали в яму как самоубийцу, она стала ненавидеть людей и сделалась богоотступницей. А ты, тайком проникнув на этот остров, хочешь похитить у нее последнее, единственное сокровище. Ты хочешь навлечь проклятие на их мирное жилище. Да ты же в сто раз хуже извергов, причинивших ей неимоверные страдания, которых впоследствии жестоко покарала судьба. Ты лишаешь душевного покоя живущих здесь бедных людей. Ты похищаешь невинное сердце и не оставляешь взамен своего. Ты сущий безумец! Уходи отсюда, беги, пока не поздно!»

Он был не в силах заглушить угрызения совести. Всю ночь напролет беспокойно метался он на своем ложе. Рассвет застал его под деревьями сада.

И Тимар принял решение. Он уедет отсюда сегодня же и не вернется до тех пор, пока его не забудут здесь, пока у него из памяти не изгладится воспоминание об этих трех днях, когда ему верилось, что он имеет право на земное счастье.

Пока взошло солнце, он успел обойти весь остров; подойдя к дому, он увидел перед верандой Терезу и ее дочь. Они накрывали стол к завтраку.

— Мне надо сегодня же уезжать! — обратился Михай к Терезе.

— Так скоро! — прошептала Ноэми.

— У него дел по горло, — сказала ей мать.

— Я должен вернуться в порт! — пояснил Михай.

Это было так естественно! Ведь шкипер всего-навсего наемный работник. У него полно хлопот, и бездельничать ему не пристало.

Тимара не стали уговаривать остаться, зная, что он вернется. Им-то ведь некуда спешить, они могут ждать его год, два, целую вечность…

Ноэми так расстроилась, что даже не прикоснулась к парному молоку.

Тереза принесла Тимару ружье и сумку, которые она спрятала в день его приезда.

— Ружье заряжено? — заботливо спросила она.

— Увы, нет, — ответил Михай.

— А не мешало бы зарядить, причем крупной дробью, — посоветовала Тереза, — в прибрежных зарослях, по ту сторону реки, неспокойно, там бродят волки, встречаются и двуногие хищники.

Она настояла на своем. Михай зарядил ружье дробью. Тереза насыпала порох на кремневую полку, — капсюля в те времена еще не знали, — и сказала Ноэми:

— Неси ружье сама, а то, чего доброго, Альмира еще бросится на него. Проводи его до лодки.

Она не пошла с влюбленными, предоставив их самим себе.

Тимар молча шел рядом с Ноэми по тропе среди роз, и рука ее покоилась в его руке. Вдруг Ноэми остановилась. Михай тоже остановился и вопросительно посмотрел ей в глаза.

— Ты хочешь что-то мне сказать? — спросил он.

После долгого раздумья Ноэми ответила:

— Да нет, ничего.

Тимар уже научился читать мысли девушки по ее глазам. Ноэми спрашивала его: «Скажи, дорогой, любимый, радость моя, что стало с белолицей девушкой, которая однажды приезжала сюда с тобой? Ее звали Тимеей». Но она ничего не сказала и безмолвно шла рядом с Михаем, не выпуская его руку.

Какая тяжесть легла на сердце Михая, когда настал миг расставания!

Передав ему ружье, девушка прошептала:

— Берегите себя, не случилась бы с вами какая-нибудь беда.

Она пожала ему руку, проникновенно заглянула в глаза и спросила с мольбой в голосе:

— А вы вернетесь к нам?

Михая пленил умоляющий голос девушки.

Он еще раз привлек ее к себе и прошептал:

— Почему ты не спросишь меня: «Ты приедешь?» Почему ты не говоришь мне «ты»?

Потупив взор, Ноэми смущенно покачала головой.

— Скажи мне «ты», — настаивал Михай.

Девушка стыдливо спрятала лицо на груди Михая, она была не в силах вымолвить это слово.

— Значит, ты не можешь, не хочешь сказать мне «ты»? Боишься произнести это словечко?

Девушка молча закрыла лицо руками.

— Ноэми, прошу тебя, скажи мне это короткое словечко, и я буду безмерно счастлив. Не бойся, шепни мне его на ухо, скажи по секрету. Я не могу так уехать!

Девушка покачала головой, но так и не смогла вымолвить это заветное «ты».

— Что ж, прощайте, милая Ноэми! — сказал Михай и прыгнул в лодку. Густые заросли прибрежного камыша вскоре заслонили островок. Но пока Михай различал на берегу кусты, он видел девушку, прислонившуюся к развесистой акации. Ноэми стояла с опущенной головой, печально глядя ему вслед; она так и не смогла крикнуть ему вдогонку: «Прощай, Михай!»

Tropicus Capricorni[14]

Переправившись на противоположный берег, Михай оставил лодку на попечение одного из рыбаков и попросил присмотреть за ней до его возвращения.

Впрочем, кто знает, вернется ли он когда-нибудь в эти края?

До пристани, где его поверенный Янош Фабула ревностно надзирал за погрузкой судов, Тимар решил добираться пешком. Ведь грести бы пришлось против течения, а это не забава, а тяжкий труд. К тому же у него не было настроения заниматься подобной гимнастикой. Ему требовалось сейчас напрячь все свои душевные силы, чтобы справиться с волнением куда более сильным, чем течение Дуная.

Михаю предстоял длинный путь через необозримые пространства в районе нижнего течения Дуная. Рельеф этой местности постоянно меняется под действием речных разливов. Прорвав где-нибудь дамбу, своенравная река поворачивает в другом направлении. И так из года в год. Один берег река размывает, отодвигая его все дальше и дальше, а на другой наносит обильные отложения, постепенно зарастающие густым ивняком. По этим поросшим ивами уступам легко проследить созидательную работу воды.

В дремучих чащах никогда не корчеванного кустарника петляют глухие пешеходные тропы, известные лишь рыбакам да беднякам, занятым сбором валежника. Порой здесь можно встретить покинутую хижину с сорванной ураганом крышей, стены которой густо оплетены разросшейся ежевикой и стеблями переступени. Такая уединенная хижина часто служит приютом для охотника на бекасов, убежищем для скрывающегося от правосудия разбойника или логовом для ощенившейся волчицы.

Закинув ружье за спину, Тимар в раздумье пробирался сквозь прибрежные заросли.

«Нет, ты не должен… Тебе нельзя сюда возвращаться, — внушал он себе. — И одну-то тайну трудно хранить всю жизнь, а уж когда их две… Две лживые истории, противоречащие одна другой… Образумься! Ты уже давно не мальчишка, разве тебе пристало поддаваться страсти? К тому же то, что ты испытываешь, может, вовсе и не страсть, а лишь мимолетное желание или, еще того хуже, обыкновенное мужское тщеславие? Признаться, твоему самолюбию попросту льстит, что хорошенькая девушка отвергла сватавшегося за нее молодого, красивого, статного парня и с криком: „Я люблю тебя!“ — кинулась тебе на грудь? Так обуздай свое тщеславие. Девушка не любит красавца юношу только потому, что он гадкий человек, а в тебе она видит полубога и поэтому боготворит. Разве стала бы она тебя любить, если бы узнала, — а ведь тебе-то это хорошо известно, — что ты такой же заурядный обманщик, как тот, другой, только более удачливый?