Читаем без скачивания «Господь дарует нам победу». Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война - Михаил Витальевич Шкаровский

тыловыми областями групп армий «Север», «Центр» и «Юг». Непосредственно же к решению религиозных проблем были причастны руководящие отделы и отделы пропаганды при командующих, а на местах – полевые и постоянные коменданты. Кроме того, существовали территориальные командующие в областях, управляемых гражданской администрацией, которые, правда, имели гораздо меньшее значение, в том числе командующий вермахтом в «Остланде» (с 25 июля 1941 г.). В своей зоне управления военная администрация старалась не провоцировать лишних конфликтов с гражданским населением, усиливавших антигерманские настроения и различные формы сопротивления. Поэтому и деятельности православного духовенства открыто не препятствовали. Не случайно единственная разрешенная на оккупированной территории СССР Духовная миссия Русской Церкви – Псковская – существовала в тыловой области группы армий «Север».

С опубликованием указа фюрера об управлении занятыми восточными территориями от 17 июля 1941 г. была определена передача управления этих земель, как только они окажутся «умиротворены», от военной к гражданской администрации, и рейхслейтер идеолог Национал-социалистической германской рабочей партии (НСДАП) Альфред Розенберг назначен рейхсминистром новых территорий[469]. Аппарат созданного РМО состоял из 4 главных отделов, из которых наибольшее значение имел политический, он должен был разрабатывать общую направляющую политическую линию министерства. Правда, на практике его компетентность была сильно ограничена вмешательством других органов власти рейха и стремлением к независимости назначенных вскоре рейхскомиссаров, которые часто не обращали внимания на указы РМО. Именно в главный отдел политики, возглавляемый Г. Лейббрандтом, и входил отдел культурной политики, в свою очередь состоявший из 8 групп, в том числе группы религиозной политики. В 1941–45 гг. ее бессменно возглавлял Карл Розенфельдер, лично занимавшийся составлением большинства циркулярных документов относительно Русской Церкви.

Управляемая РМО территория была поделена на рейхскомиссариаты, те, в свою очередь, на генералбецирки, а последние – на крейсгебиты. Указом от 17 июля 1941 г. из советских прибалтийских республик, а также части Белоруссии был создан рейхскомиссариат «Остланд» (РКО) во главе с Хинрихом Лозе (ранее гаулейтером земли Шлезвиг-Гольштейн). 20 августа 1941 г. приказом Гитлера из части территории Украинской ССР был образован рейхскомиссариат «Украина» (РКУ), а 1 сентября его руководителем назначили гаулейтера Восточной Пруссии Эриха Коха. РКО состоял из 4 генералбецирков. Ими управляли генералкомиссары, получившие на практике, как и рейхскомиссары, значительную самостоятельность. Поэтому религиозная политика в различных рейхскомиссариатах и даже генералбецирках при общей единой линии порой заметно отличалась. В целом в «Остланде» она была менее жесткой, чем на Украине.

Следует отметить, что практически сразу после создания гражданского управления на оккупированной части СССР начала проводиться политика различных ограничений сферы его компетентности. Так, уже приказом Гитлера о полицейской безопасности новых занятых восточных территорий от 17 июля 1941 г. рейхсфюреру СС и шефу германской полиции Генриху Гиммлеру было поручено ведение ими в своей сфере. Таким образом, РСХА и входивший в группу IVB службы IV «церковный» реферат IV B3 распространили область своей деятельности далеко на Восток. С 4 февраля 1944 г., после реорганизации гестапо, религиозными делами в РСХА занимался фахреферат IV A4, входивший в группу IVA службы IV. Возглавлял эту работу штурмбанфюрер СС Нейгауз.

В оперативном отношении РСХА подчинялись командующие полиции безопасности и СД «Остланда» и «Украины». Формально они входили в штабы рейхскомиссаров, а подведомственные им органы полиции – в подразделения генерал- и гебитскомиссаров, однако органы гражданской администрации не имели права возражения о генеральных распоряжениях РСХА. Если представители этого ведомства и делали при своей фактической враждебности очень редкие и малозначительные уступки в пользу Русской Церкви, то только в случае крайней необходимости, под давлением международного, пропагандистского или военного факторов. Именно в РСХА созревали планы ликвидации православия после окончания войны.

Особая нетерпимость по отношению к Церкви была характерна для высшего руководства НСДАП. А важнейшие директивы относительно религиозной политики на Востоке, хотя и готовились представителями различных органов власти, исходили, в конечном счете, именно от него и в частности лично от А. Гитлера. Кроме того, и руководитель Партийной канцелярии Мартин Борман постоянно стремился самым активным образом участвовать в подготовке и принятии этих директив.

Первые циркуляры относительно религиозной политики на Востоке появились еще за месяц – полтора до начала войны с СССР. В процессе непосредственной подготовки к ней некоторые германские ведомства попытались наметить свой подход к этой немаловажной проблеме. И уже в это время ярко проявились отмеченные выше особенности их позиций. Так, в приложении к указу шефа Верховного командования вермахта (ОКВ) Кейтеля от 19 мая 1941 г. “Образ действия германских воинских частей в Советском Союзе” ничего не говорилось о каких-либо стеснениях и ограничениях церковной жизни: «Большая часть русского населения, особенно обнищавшее от большевистской системы сельское население, внутренне отрицательно относится к большевизму. В небольшевистских русских людях национальное сознание связано с глубоким религиозным чувством. Радость и благодарность за освобождение от большевизма часто будет находить выражение в церковной форме. Не следует препятствовать или мешать благодарственным богослужениям или процессиям»[470].

В тексте указа хорошо просматриваются иллюзии германского командования, которому казалось, что будущая война должна обострить противоречия между Русской Церковью и советским государством, предоставив духовенству и мирянам возможность свести счеты с богоборческой властью (как известно, эти расчеты не оправдались, складывавшиеся веками национальные и патриотические традиции Русского Православия оказались сильнее обид и предубеждений; несмотря на духовную несвободу, гонения на них, верующие приняли самое активное участие в борьбе с агрессором).

7 мая и А. Розенберг написал инструкцию, в которой ощущалось негативное отношение к Русской Православной Церкви и стремление ограничить сферу жизнедеятельности христианских конфессий в целом: «Православная Церковь … была сильным средством скрепления Российской империи. Насколько широко уничтожена церковность, можно установить лишь при более близком изучении. Собственно говоря, перед немецким рейхскомиссаром не стоит задача ни оживления вытесненной церковности, ни продолжения осуществления прежней большевистской установки на ее искоренение. Следует предоставить возможность существования конфессиональных объединений, однако без государственной поддержки. Церковная собственность является собственностью государства»[471]. Этим принципам Розенберг в основном останется верен и в дальнейшем.

Самый ранний циркуляр, касающийся религиозной политики на Востоке после начала агрессии, относится к 2 июля 1941 г. Он исходит от шефа РСХА Гейдриха, предназначен для оперативных групп и команд полиции безопасности СД и еще не содержит личных директив Гитлера. Указ был принят в первые дни войны с СССР, когда ход ее дальнейшего развития оставался в значительной степени неясен, и РСХА представлялось необходимым, используя различные методы, закрепиться на первых занятых территориях. Поэтому он вполне лоялен по отношению к Русскому Православию, хотя уже в этом документе говорится о необходимости содействия раздроблению Церкви: «Против стремления Православной Церкви утвердить свое влияние в массах ничего предпринимать не следует. Напротив,