Читаем без скачивания Над строками Нового Завета - Георгий Чистяков

Возникает примерно такая же ситуация, как с изгнанием торгующих из храма: три Евангелия связывают этот факт с концом проповеди, одно – с началом. Только в первом случае Марку, Матфею и Луке противостоит Иоанн, во втором – Марку, Матфею и Иоанну противостоит Лука.

У Марка и Матфея женщина проливает миро на голову Иисуса после Его входа в Иерусалим, у Иоанна – накануне входа в Иерусалим. Вот и вся разница. Марк, Матфей и Иоанн подчёркивают, что имя хозяина дома Симон, и называют его Симоном прокажённым. У Луки он тоже Симон, но только Симон фарисей. Марк и Матфей говорят, что женщина проливает миро на голову Иисуса, у Луки и Иоанна она проливает миро на ноги Его и отирает их волосами головы своей. Марк и Иоанн указывают, что миро сделано из нарда (благовония, привозимого из Индии), и подчёркивают, что оно стоит 300 динариев – заработать на него деньги нелегко, для этого надо работать 300 дней, т. е., в сущности, целый год.

В каждом из четырёх рассказов есть что-то своё, но в каждом есть также и повторяющиеся детали, роднящие один рассказ с другим. Нельзя сказать, кто прав, кто не прав, чей рассказ первичен, чей вторичен. Можно сказать одно: это взгляд на одно событие, но с разных точек смотрения.

«Ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда имеете».

Эта фраза Иисуса объединяет рассказы трёх евангелистов – Марка, Матфея и Иоанна. Причём на слове «всегда», наверное, стоит логическое ударение, Иисус словно показывает на них рукою: вот они, нищие, в лице которых мы всегда можем встретиться с Ним Самим.

Но есть момент, который объединяет все четыре рассказа о помазании Иисуса миром. Это – смерть. Христос говорит: «Что смущаете женщину? она доброе дело сделала для Меня… Возливши миро сие на Тело Моё, она подготовила Меня к погребению» (Мф 26: 10-12).

Действительно, обычно миро возливают на покойника, чтобы пропитать им его саван. Мария в Евангелии от Иоанна и женщина, не известная нам по имени, в Евангелии от Луки проливают миро на ноги Иисусовы. Таким образом, Он предстаёт перед нами в этом рассказе ещё до смерти, но уже готовый к погребению.

«Он грехи наши Сам вознёс Телом Своим на древо…» (1 Петр 2: 24).

Иисус возносит Своим Телом на древо наши грехи и, погружаясь в смерть, освобождает нас от грехов. Не случайно в Евангелии от Луки готовый к смерти и благодаря этой женщине почти погребённый, Он прощает ей грехи. Можно смело говорить о том, что это маленькое событие является введением в весь рассказ о Страстной неделе: оно знак того, что Он идёт на смерть, что Он за нас идёт ко Кресту.

Дальше синоптики рассказывают о Тайной Вечере, а Иоанн – об умовении Иисусом ног ученикам. Миссия Иисуса – служение. «Ибо и Сын Человеческий не для того пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мк 10:45).

Не случайно в литургической практике эти тексты всегда соединяются и в Литургии Страстного четверга читаются вместе. То, о чём говорится в рассказе о Тайной Вечере одним языком: «Сие есть Тело Моё, которое за вас предаётся» (Лк 22: 19), – другим языком рассказывается в 13-й главе Евангелия от Иоанна, в эпизоде умовения ног. Как на Тайной Вечере, так и в рассказе об умовении ног Иисус предстаёт перед нами как служащий, на что прямо указывает Евангелие от Луки: «Ибо кто больше: возлежащий или служащий? не возлежащий ли? А Я посреди вас, как служащий» (Лк 22: 27).

После Тайной Вечери Иисус идёт в Гефсиманский сад и молится там. Об этом рассказывают Матфей, Марк и Лука. Иоанн добавляет, что «Иисус вышел с учениками Своими за поток Кедрон, где был сад, в который вошёл Сам и ученики Его» (Ин 18:1). Что именно имело место в саду, Иоанн не рассказывает, но из трёх синоптических Евангелий мы знаем о Гефсиманском «борении» (выражение из Евангелия от Луки) Иисуса. Три апостола, которых Он взял с Собою: Пётр, Иаков и Иоанн, – были свидетелями Его Преображения (когда на горе стали белыми, как свет, одежды Иисуса и просияло, как солнце, лицо Его), и они же сейчас становятся свидетелями человеческой слабости Иисуса. Именно они видели, как пребывает в Нём телесно полнота Божия, видели сияние славы Божией, через Него явившейся, – теперь же они видят, как Он плачет и тоскует, говоря им: «Душа Моя скорбит смертельно». Иисус Молится в Гефсиманском саду: «Авва Отче! Всё возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня» (Мк 14: 36).

Дальше стоят самые главные слова: «Но не чего Я хочу, а чего Ты» (Мк 14: 36). «Впрочем не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк 22:42). «Впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф 26: 39).

Наверное, вообще возможна только такая молитва: мы просим Бога о помощи, но принимаем Его волю.

В каждом их трёх рассказов о Гефсиманском борении есть какие-то детали, отсутствующие в двух других. Так, у Марка ключевое слово этого эпизода – час. Иисус молится, «чтобы, если возможно, миновал Его час сей» (14: 35), а затем, в конце, говорит ученикам: «Кончено, пришёл час; вот, предаётся Сын Человеческий в руки грешников» (Мк 14:41).

Из Евангелия от Иоанна мы знаем, что «час» – одно из самых важных слов в словаре Иисуса. «Ещё не пришёл час Мой», – говорит Он Матери Своей во время брачного пира в Кане Галилейской (Ин 2:4). «Отче, избавь Меня от часа сего!» – восклицает Он в 12-й главе и продолжает: «Но на сей час Я и пришёл» (Ин 12:27).

Это место Евангелия от Иоанна равнозначно Гефсиманской молитве. О часе, который настал, Иисус говорит ещё два раза в Евангелии от Иоанна (12:23; 17:1). Час – это кульминация, то, ради чего Он живёт, то, к чему Он готов с самого начала, – час искупленья, час жертвы, час страдания, час, когда всё решается. И этот час – ключевое слово в рассказе о Гефсиманском борении в Евангелии от Марка и во всём тексте Евангелия от Иоанна.

В Евангелии от Матфея ключевым является другое слово – молиться. Иисус (об этом здесь говорится трижды) молится в момент Своего борения и призывает к этому учеников. «Я пойду, помолюсь там», – говорит Он своим спутникам. Далее описывается моление о чаше: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф 26: 39).

Найдя учеников спящими, Христос призывает их бодрствовать и молиться, «чтобы не впасть в искушение», и, «отошед, в другой раз молился…: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить её, да будет воля Твоя» (Мф 26: 42). Затем Он возвращается и снова находит их спящими – «и, оставив их, отошёл опять и помолился в третий раз» (Мф 26:44).

В Евангелии от Луки, где мы находим самый короткий рассказ о Гефсиманском борении, есть, однако, деталь, которой нет ни у Матфея, ни у Марка: «… и был пот Его, как капли крови, падающие на землю» (Лк 22:44). Здесь мы оказываемся перед лицом огромного человеческого страдания, огромной человеческой боли. Перед нами страдающий Человек. Человек, в Котором страдает всё человечество. Вселенский Патриарх Варфоломей написал об этом так: «В Христе Бог по-человечески испытывает все наши предсмертные муки, беспредельную муку истории, вопль Иова, рождаемый нашей судьбой, кровавый пот».

Момент этого испытания ярче всего передан в рассказе о Гефсиманской молитве у Луки. У этого евангелиста есть ещё одно ключевое слово – искушение, с него начинается рассказ (22: 46). Как у Матфея и у Марка, так и у Луки Иисус говорит: «Молитесь, чтобы не впасть в искушение» и «не Моя воля, но Твоя да будет». Эти слова удивительным образом роднят Гефсиманскую молитву с молитвой «Отче наш»: «… да будет воля Твоя» и «не введи нас во искушение». Иными словами, если вчитаться во все три рассказа о Гефсиманском борении, то можно догадаться, что та молитва, с которой обращается Иисус к Отцу, – это молитва Господня, «Отче наш». Поэтому не будем забывать о Гефсиманском моменте молитвы, которую мы произносим каждый день. Помнить о том, что эти два евангельских текста теснейшим образом связаны между собою, просто необходимо.

С рассказом о Гефсиманском борении связано ещё одно событие, которое, казалось бы, не имеет ни богословского, ни какого-то другого значения, но тем не менее о нём рассказано не в двух, не в трёх, а во всех четырёх Евангелиях. Когда Иуда и люди, его окружающие, входят в сад, кто-то из учеников бросается и отрубает мечом или ножом ухо у одного из рабов первосвященника. Об этом рассказывают Марк и Матфей. Об этом рассказывает и Лука, но только он один добавляет, что Иисус, коснувшись головы раба, исцелил его. Наконец, об этом же Упоминает Иоанн, который сообщает, что «имя рабу было Малх».

Спрашивается, почему память об этом в общем-то незначительном факте сохранена во всех четырёх Евангелиях?

Действительно, это событие более чем второстепенного значения, но зато – запоминающееся, это чисто зрительный образ, который можно увидеть глазами. Рассказ об отсечённом ухе сразу врезается в память читателя и действительно связывает все четыре рассказа в единое целое, перенося нас на место действия. Так каждый из нас становится очевидцем того что происходит в Гефсиманском саду. Что же касается богословского смысла, то он может быть извлечён из этого рассказа только у Луки, где Иисус касается головы раба и исцеляет его. Это последнее чудо, которое совершает Иисус, идя на вольную страсть.