Читаем без скачивания Плывун - Александр Житинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1972
«Век не знает удачи…»
Век не знает удачи.Утомлен пустотой,Он, как мальчик, заплачетНад своею мечтой.Рассыпая игрушки,Заводные слова,Он услышит, как пушкиУтверждают права.Он услышит раскатыПобедительной лжиНа фанерном плакате,Что закрыл этажи.Там на площади бравойОркестрантов семьяТешит головы славойОктября, ноября.Расступитесь, витии!Эти беды — не вам.Все печали России —Городам, деревням,Матерям и солдатам,Что в тревожном строюВерят чисто и святоОктябрю, ноябрю.
1976
Куплеты шута
Живите, как придется,Любовью и трудом.Чем больше чашек бьется,Тем больше счастья в дом.
Учтите, что карьераИ важные дела —Не более, чем мераПадения и зла.
Значительно полезнейБыть бедным дураком,Чем умным, от болезнейУмершим стариком.
Душевное здоровьеНе смогут уберечьНи молоко коровье,Ни праведная речь.
Вы денег накопили,Достигли вы вершин.Но помните — могилеДовольно трех аршин.
Богат не тот, кто можетКупить автомобиль,А тот, кто вам поможетНе обратиться в пыль.
И я, поэт бродячий,Запечатлевший мир,Значительно богаче,Чем вор или банкир.
Поэтому не стоитЖалеть меня, ей-ей!Ведь тот, кто яму роет,Всегда бывает в ней.
1975
Завещание
(Из Жоржа Брассанса)
1.Заплачу я, как плачет ива,Когда наш Боженька с утраЗайдет и скажет мне игриво:«А не пора ли нам пора?»Мне этот мир придется бросить,Оставить навсегда его,Но… пошумит еще средь сосенСосна для гроба моего!
2.Когда в казенной колесницеМеня к чертям поволокут,Я постараюсь тихо смыться,Хотя б на несколько минут.Пускай могильщики бранятся,Пускай пеняют на меня!Могилы буду я бояться,Как школьник доброго ремня.
3.Но перед тем, как в ад спуститьсяИ души грешников считать,Мечтаю я слегка влюбиться,Мечтаю влопаться опять!Сказать «люблю» какой-то пташке,А хризантемы, что в венках,Вполне заменят мне ромашки,Чтоб погадать на лепестках.
4.Великий Боже! РастревожаВдову, меня отправив в снос,Ты не потратишь лук, похоже,Чтоб довести ее до слез.Когда ж вдова моя, к примеру,Решится на повторный брак,Пусть ищет мужа по размеру,Чтоб он донашивал мой фрак.
5.Ты, мой преемник незнакомый,Люби жену мою, вино,Кури табак мой, только помни —Ко мне влезть в душу не дано.Мое останется со мною,И я смогу — сомнений нет! —Стоять, как призрак, за спиною,Коли нарушишь ты запрет.
6.Итак, я кончил завещанье.Здесь желтый листик погребен.У двери надпись на прощанье:«Нет по причине похорон».Но я покину мир без злобы,Зубных врачей покину я!В могилу я отправлюсь, чтобыБлюсти законы бытия.
1972
Перевод с французского
«Бросишь взгляд из окна, как монетку…»
Бросишь взгляд из окна, как монетку,Что случилось? Как будто вчераЯ смотрел на зеленую ветку,А сегодня она уж черна.И ко мне наклонясь из потемок,Ветка тоже угрюмо скрипит:Что случилось? Вчера был потомок,А сегодня уж предок глядит.
1977
Маше
Австралия по небу плавала,Как облако с теплым дождем,А Маша сидела и плакала,И маму искала на нем.Уехала мама в Австралию,В Канберру, в такую дыру!Ведет она жизнь очень страннуюИ прыгает, как кенгуру.Вот с облаком мама сливаетсяИ тонет в стакане вина.С любовником Маша спивается,Уходит от мужа она.Над жизнью проклятие вечноеИ в теле любовная дрожь…Австралия, дура сердечная!Да разве ж ты это поймешь?!Пока в океане купаетсяДалекая эта страна,Россия, как Маша, спиваетсяИ плачет, как Маша, спьяна.Никто ее душу не вылечит,Ее дочерей не спасет…Вот мама приедет и выручит,И разных зверей навезет.
1976
«Писатель в ссылке добровольной…»
Писатель в ссылке добровольнойВ чужой квартире бесконтрольнойЖивет на первом этаже,Романы пишет на обоях,Детей не видит он обоих,Покоя нет в его душе.А за окном метель шальная,Собака бегает больная,Трамвай несется по струне.
Писатель ищет оправданья,Живет, как в зале ожиданья.Покоя нет в его стране.Соединяя душу с телом,Он занят безнадежным делом.Нелеп его автопортрет!Соединяя правду с ложью,Надеется на помощь Божью,А Божьей помощи все нет.Ему бы помощь человечью,Чтоб сладить с неспокойной речью,Что в глубине его звучит.Звонок молчит. Трамвай несется.Никто за стенкой не скребетсяИ в дверь тихонько не стучит.
1979
«Будем знать, какие люди…»
Будем знать, какие люди.Будем знать, который век.Будем верить, верить будемИли слушать первый снег.Будем в маленьком пространствеВыбирать себе друзей.Позабудем и о пьянстве,И о пользе новостей.Будем слушать, слушать, слушать,Как сквозь слезы или смехМягко падает к нам в душиСвет небес, нелегкий снег.
1974
Прозаик
Зачем я родился? Зачем я живу?Зачем сочиняю седьмую главуМучительного романа,И мне это вовсе не странно?Ведь был, вероятно, какой-нибудь план?Неужто так важно закончить роман?Творец потерпел неудачу,Без цели решая задачу.Заманчиво было составить меняИз камня и стали, из льда и огня,Чтоб я был покоен и веченИ стойкостью личной отмечен.Но я получился на редкость другим,И вот, вопреки начинаньям благим,Сижу над страницей романа,Вкушая всю прелесть обмана.А там, на странице, какой-то герой,Лишь непреднамеренно схожий со мной,Гуляет и служит примеромДошкольникам и пионерам.Меня он пугает, словами звеня.Он создан из камня, из льда и огня,Он равно покоен и веченИ стойкостью личной отмечен.А я, незадачливый тихий творец,Немного мудрец и немного глупец,Решаю все ту же задачу,Смотря в темноту наудачу.
1979
Разговор со Стерном
Кусты за окном электрички,Срываясь, бежали назад,Как будто участвовал в стычкеКустов тонконогий отряд.Как будто с Земли стартовалиИ там, в невозможной дали,Подбитые снегом, сверкалиРапирами в звездной пыли.Вся жизнь, как нелепая шалость,В двойном отражалась стекле,С летящей поземной мешаласьИ дергалась нервом в скуле.Глазами сухими, как буквы,Глядел я — до срока старик —И видел английские букли,Напудренный белый парик.Спокойное око милордаЗа плоскостью виделось мне,А в тамбуре пьяная мордаЛетала от двери к стене.Милорд! Расскажите, как глухоВ осьмнадцатом веке жилось,Как вам на перинах из пухаПросторно и сладко спалось.Поведайте мне, как писалосьГусиным скрипучим пером…Вся жизнь, как нелепая шалость,Летит за вагонным окном.От глупостей нету защиты.Кончается год-черновик.Качается с виду сердитыйВ суконной шинели старик.Щипцами билет мой хватает…Куда же я еду? К кому?Милорд за окошком гадает,Кусты улетают во тьму.Не может житейская повестьДо грани такой довести.Но совесть… Ах, если бы совестьМогла уберечь и спасти!
1979
