Читаем без скачивания Другая женщина - Евгения Перова

И вдруг Ира окончательно все поняла. И окончательно проснулась, а та дырка, сквозь которую утекала и утекала ее душа, заросла сама собой – никакой пустоты, никакой черной мути – ясное сознание и холодное бешенство. «Господи, почему я была такой дурой, а?!» Господь не ответил. Да и некому отвечать, никого там нету по ту сторону мироздания, и другой стороны нет – всё одно, один жестокий и безжалостный мир, которому на тебя глубоко наплевать. Она выругалась – длинно и витиевато – так, что проходившие мимо подростки даже присвистнули. Ну да, Ирка и это умела – интернат и общага не прошли даром. «Нет, теперь я не дамся!» – подумала она, чувствуя, как с ног до головы одевается невидимой броней, легкими крепкими доспехами, и холод булатной стали вошел в ее сердце, когда она проверила, легко ли вынимается меч из ножен. «Не дамся!»

В квартиру она вошла улыбаясь. И первое, что увидела, была Тереза с пылесосом в руках. Пылесос совсем новый, навороченный, Ира сама выбирала, и домработница Света нахвалиться не могла, до чего хорош, вот и Терезе, видно, понравился. А впрочем, может, только пылесос и остался – все остальное уже потихоньку прибрала к рукам домовитая старшая сестра. Увидев выражение лица Ирины, Тереза побледнела и отступила на шаг, подумав: «Вот черт, не успела!»

– Никак прибраться у меня решила? – ледяным тоном спросила Ирина, внимательно разглядывая Терезу. – Так начинай, чего стоишь.

Тереза открыла было рот, но ничего не смогла из себя выдавить. А Ира, сузив глаза, шагнула вперед и резко спросила:

– Ты знала, что твой брат мне изменял всю дорогу? – И по тому, как ахнула Тереза, как шарахнулась, с каким ужасом посмотрела, поняла – знала, знала! И с кем – тоже знала.

– Что ты такое говоришь, Ирочка? – забормотала Тереза. – С чего ты это взяла… Да Арсюша никогда… Он всегда… Об этом и думать нельзя, ты что… Ты не говори никому, а то, не дай бог…

«Что-то я должна еще у нее спросить? – думала Ира. – Что? О чем?» В голове замельтешили материнские причитания о «ролексах», костюмах, музыкальных центрах, ботинках… Страховка? «Порше»? Нет, не то. Про вклады спросить? О вкладах Ира и знать не знала – есть они, нет. Арсен дал ей карту, куда ежемесячно сбрасывалась определенная сумма на продукты, «на булавки», а что подороже, сам покупал. Хорошо, деньги поступили перед самой аварией – и неожиданно много! Арсен сказал: «Это тебе к дню рождения, киска». Но Ирка старалась экономить, чтобы растянуть подольше. Еще раз проверила себя: нет, все это мне не надо. Ни к чему. И вспомнила наконец – ключи!

– Верни мне ключи от квартиры. Быстро. Ну?!

Тереза заметалась. Она никак не догадывалась поставить пылесос на пол – Ира подошла и отняла силой.

– Давай ключи.

Тереза трясущимися руками вынула ключи из кармана куртки и подала Ире.

– Молодец. Еще дубликаты есть?

Тереза замотала головой.

– Тогда вали отсюда! И чтобы я тебя никогда больше не видела! Ни тебя, ни всю вашу семейку Хариных!

И снова выругалась. Тереза завизжала и выскочила за дверь, а Ира подумала: «Все-таки замки я поменяю». Потом пошла по квартире, методично открывая шкафы, выдвигая ящики, обследуя укромные уголки, сваливая на пол барахло, и во все горло распевала: «Губы твои, как маки, платье по моде носишь. Себя ты ему раздаришь, меня же ты знать не хочешь! А я нашел другую, хоть не люблю, но целую. А когда ее обнимаю, все равно тебя вспоминаю!»

Она сама хорошенько не знала, что ищет – но что-нибудь да найдется. И нашлось! Кое-что. Ира выложила добычу на стол в «кабинете» Арсена, где все и обнаружилось. Не зря он запрещал ей туда заходить, а Ира еще недоумевала: зачем ему кабинет?! Что он там делает? Не читает ничего, не пишет, какие такие особенные у него дела, требующие отдельного кабинета? Кино смотреть? Музыку слушать? В стрелялки свои играть? Музыку они слушали разную, кино смотрели тоже разное, стрелялок Ира не понимала, так что вскоре смирилась, хотя и грустила: Арсен так редко бывал дома, мог бы уделять ей побольше внимания, а не уединяться за закрытой дверью…

Массивный письменный стол с компьютером, кожаные кресла и диван, огромная плазма, а еще шкафы, в которых вместо книг стояли бутылки с дорогим коньяком, бокалы и безделушки, привезенные из разных стран мира, – вот и вся обстановка. Больше всего Ире нравилась огромная раковина – розовая, перламутровая, рогатая. Собственно, она и заходила в «кабинет», только чтобы послушать, как шумит в раковине океанский прибой – раковина была такая тяжелая, что Ира сама прикладывала к ней ухо, наклоняя голову. Потом Арсен отдал раковину ей, и Ирина перестала даже заглядывать в его убежище.

Да, не густо, подумала она, брезгливо приподнимая кончиками пальцев кружевные красные трусики, которые обнаружила среди диванных подушек. Что он только с ними делал?! Мятые, в пятнах… Бррр! Еще она нашла в ящиках стола использованный почти до конца тюбик алой помады, полупустой флакончик духов и очки. Точно такие, как у нее, но вообще без диоптрий. Ирина раньше обходилась, хотя неважно видела вдаль, но Арсену почему-то нравилось, когда она в очках, и он сам заказал ей оправу, довольно экстравагантную, но Ирка не спорила: раз ему нравится, значит, хорошо.

И помаду такую заставил купить – цвет кавьяр, красная икра, и ногти велел красить алым лаком, и духи такие же подарил, большой флакон – Elizabeth Arden 5th avenue NYC. Ирине нравились совсем другие ароматы, но какое это имело значение! Да, дорогой, как скажешь. Разве это про нее, такую кроткую и слабую: «Свежий цитрусовый аромат достаточно точно и в полной мере отображает ритм жизни современной женщины, которая излучает энергию, силу, смелость и непокорность!» Ира усмехнулась и понюхала флакончик: «Да, теперь я такая, дорогой, сильная, смелая. Непокорная. Пожалуй, это и правда мой аромат. А вот трусиков красных у меня никогда не было. И почему, интересно?»

Ирина открыла шкаф, налила коньяка в первый попавшийся бокал, выпила залпом и пошла на кухню. Сварила кофе, добавила побольше сливок и сахара, сдобрила корицей. Отрезала кусок белого хлеба, намазала маслом, положила сверху шмат докторской колбасы и жадно откусила – колбасу и батон купила по дороге. Теперь никто не запретит, хочу бутерброд с докторской колбасой и съем – наплевать, что вредно! Жевала, запивая кофе, и думала, как жить дальше.

Денег на карте уже почти не было, но если питаться докторской колбасой и кефиром, можно протянуть какое-то время. Да и в морозилках еще что-то оставалось. Одежда какая-то имеется, правда, большую ее часть она носить не собиралась, но парочка джинсов и кое-какие джемперы пригодятся. Из трех шуб осталась одна. Черт с ней, с Терезой! Пусть подавится! Ничего, выживу. Найду работу. А квартиру продам – мать уже выяснила, что квартира принадлежит Ире по праву наследования. Наверно, не успел Арсюша, подумала Ирка. Не успел и квартиру на своих баб перевести…

Но оказалось, что на квартиру у ее матери совсем другие планы. В тот же день все и выяснилось – такой уж получился решающий день, прямо судьбоносный. Ирка-то думала – с благодарностью, чуть не со слезами! – что мама о ней так заботится. Нет, не о ней. О Мишеньке. Парню почти тридцатник, а все у родителей на шее сидит. От армии отмазали, поучился где-то, бросил, еще куда-то пошел, все за деньги. Не работает толком. Ирка, конечно, маму понимала: устала одна крутиться, на отчима надежда плохая – так, пустое место. Одна радость, что добрый.

Понимала, да. И все равно такая ярость у нее в душе поднялась! «Что ж это? – подумала. – Почему все об меня ноги вытирают, как о тряпку! Мишеньке, видите ли, жениться надо, а как он женится, когда своего угла нет! Значит, я должна отдать ему эту квартиру, а сама – к маме с папой, тем более что папочка плохо себя чувствует, маме помощь нужна. А мне уже ничего не надо, что ли? Я ж с Арсеном жила как… как в тюрьме! Шаг влево, шаг вправо. Ни свободы, ни радости. И кругом обман, как выяснилось».

– Нет! – сказала Ирка матери. – Нет. Это моя квартира, и я ее продам. А Миша пусть наконец задницу от дивана оторвет и поработает для разнообразия.

– Как – нет?! – удивилась мама. Поразилась даже. Такая кроткая всегда была доченька, а тут… Это деньги ее испортили, вот что! Жизнь роскошная! Привыкла уже как сыр в масле кататься! Неблагодарная! Так и сказала дочери:

– Ах ты неблагодарная! Да я для тебя жизни не жалела! А ты!

– Нет, мамочка, что ты, я тебе очень благодарна. Интернат хороший был, спасибо.

Мама и замолчала. В общем, продала Ирка квартиру. Купила маленькую, однокомнатную, подальше от них от всех. Денег, конечно, дала матери – как не дать, мать все-таки. Та взяла, ничего. Простила. И такое было счастье – обустраивать эту квартирку крошечную, гнездышко вить: по веточке, по перышку! Минимум мебели, много света, кружевные занавески разлетаются от ветра – семнадцатый этаж, пол-Москвы видно! Потихоньку искала работу – для души, наплевать на зарплату. Деньги экономила, но не устояла – съездила в Париж: ранней весной, не в сезон, на пять дней, но все равно! Еще записалась на разные курсы: икебана, батик, художественная лепка, фотография – пробовала все понемножку, сама не понимала, что ей надо, но было интересно.