Читаем без скачивания От войны до войны - Вера Камша

– Создав семь орденов, вы из безмерности Создателя выделили лишь семь аспектов. – Крик Авнира, сменивший тихий и спокойный голос Оноре, заставил Ричарда вздрогнуть. – Это есть умаление Создателя и является не чем иным, как идолопоклонством, что особо мерзостно.

Оноре встревоженно и удивленно взглянул на противника:

– Вы же сами утверждаете, что Создатель слишком велик для человеческого разума. Люди поклоняются тому аспекту Создателя, который доступен их представлению и пониманию. Если олларианская церковь ратует за частную истину, она не может отрицать такие ипостаси Создателя, как Милосердие, Чистота, Истина, Слава, Знание, Справедливость…

– Но мы не предписываем каждому человеку избирать одно из семи вместо множества! – Авнир сделал то, что в публичном диспуте почиталось недопустимым: перебил собеседника. – Мы не ставим рогаток на пути к Создателю! Вы замкнулись на магических числах, впав в чернокнижие. Что есть ваши символы и ритуалы, если не противное воле Создателя колдовство, идущее от демонов? Как смеете вы ограничивать творца Вселенной и дороги к Нему жалкой семеркой? Как смеете вы ограничивать служение Ему, насаждая каноны? Как смеете вы принуждать возносить молитвы Ему на чужом языке, подменяя идущие от сердца слова мерзкими заклятиями? Вы лишаете людей свободы выбора, свободы избрать свою дорогу к Создателю… Каждый должен идти к Нему своим путем, – вещал Авнир, – а утверждать иное – богохульство.

– Но люди слабы. – Агарисский проповедник казался Луизе несколько удивленным. Нет, его голос звучал уверенно, а приводимые доводы пересиливали аргументы противника, но в глазах была какая-то растерянность, словно у человека, который пришел в гости и оказался у закрытой двери. И все равно Оноре капитанше нравился, а епископ Олларии, мягко говоря, не очень.

Авнир и не думал слушать возражения, предпочитая приписывать сопернику то, чего тот не говорил, а затем яростно опровергать собственные выдумки, обвиняя агариссца во всех смертных грехах. Этим Преосвященный напоминал жену булочника из Кошоне. Курица вбила себе в голову, что у нее будет дочь, а когда родился мальчик, обвинила повитуху в том, что та за деньги подменила ребенка. Даже родимое пятно, такое же, как у почтенного булочника, не заставило дуру признать очевидное. Она принялась искать несуществующую мужнину любовницу и в конце концов добилась того, что супруг, устав от беспрерывных склок, завел-таки подружку на стороне.

Над Ортанс смеялся весь Кошоне, но что простительно лавочнице, недопустимо для второго человека олларианской церкви. Луиза не понимала, почему умный и предусмотрительный Сильвестр взял к себе такую дубину. Епископ Авнир был упрям и глуп, и он безнадежно проигрывал. Там, где олларианец пускался в крик и обличения, гость брал здравым смыслом и мягкой улыбкой.

– Оглянитесь, – Оноре сделал небольшую паузу, и женщина поймала себя на том, что едва не оглянулась, – слишком часто мы делаем не то, что хотим, и хотим не то, что делаем… Живи люди в милосердии, истине, знании, им не нужны были бы ни светские власти, ни пастыри духовные. Увы, мы, смертные, в большинстве своем нуждаемся в добром и сильном пастухе, что остановит стадо свое на краю трясины и темного леса, убережет от волков и дурной травы.

Луиза не сомневалась – Оноре сожалеет о людском несовершенстве, но не осуждает за него. К такому не страшно подойти и рассказать обо всем, даже об умершем, но не желающем лежать в могиле муже. Кто знает, вдруг эсператистский епископ не только отвадит Арнольда от семьи, но и упокоит его беспутную душу? Такой может.

– Да, есть те, кто может проторить к Создателю свой путь, – клирик улыбнулся слушателям, – и никакая сила земная не загородит их дороги, но слабым и неуверенным нужна помощь. Им нужны пределы, которые они могут осознать – чтобы их вера или же их сомнения не погубили их самих и все вокруг них. Ордена – не свидетельство несовершенства Создателя, но следствие падшей природы творения. Вспомните, как люди отпали от Создателя и многие века поклонялись демонам – и было среди них больше достойных, чем дурных, ведь по-настоящему злых людей почти и нет… И Церковь наша, Церковь Прощения, Милосердия и Ожидания – дочь прошлого падения и матерь будущего спасения, потому что без нее слабому трудно устоять на краю бездны…

Закончить гостю не дали. Авнир с бешено горящими глазами выбросил вперед руку, указывая на слегка опешившего эсператиста:

– Ты! Ты сам изобличил себя своими же устами. Вся ваша эсператистская параферналия – потакание человеческому злу и человеческой слабости, которая есть зло семикратное.

Все сомнения – зло! Все ошибки – плод злой воли, ибо только по злой воле может человек, творение Создателя, отклониться от замысла своего Творца, который есть источник всего и совершенное Добро. Несовершенство есть оскорбление Создателя, а оскорбление Создателя страшнейшее из всех зол! Его следует выжигать каленым железом, а не придумывать ему оправдания и делать для него костыли. Ибо Создатель – судья беспощадный и огонь пожирающий! И все, кто на волос отступил от него, ненавистны ему.

Луизе стало страшно. Она не была суеверной, но кричащий человек в черном казался предвестником беды. Капитанша сама была не прочь поорать на родичей, но ярость епископа Олларии была совсем иного рода. Теперь Луиза предпочла бы оказаться подальше от Нохского аббатства, но подняться и уйти посредине диспута было невежливо. Ее новые знакомые, без всякого сомнения, были людьми влиятельными и знатными. Пусть она понадобилась Марианне в качестве пугала, она стерпит. Нельзя до конца своих дней зависеть от прихоти матери, особенно если у тебя на шее пятеро…

Святая Октавия, она продолжает думать о Цилле как о живой. Плевать на Авнира, она прорвется к агарисскому епископу и выпросит у него эсперы для уцелевших детей. Луиза вцепилась руками в подлокотники и несколько раз вздохнула, заставляя себя успокоиться. Она не станет смотреть на Авнира, она пришла сюда не ради него.

– Нет ошибок, – казалось, орать громче невозможно, но олларианцу это удалось, – есть грехи малые и большие! Грешные подлежат суду! Нет прощения согрешившим и упорствующим! Нет прощения тем, кто оскорбил Создателя!

– Создатель – отец наш, – подался вперед Оноре. – Он любит нас, любит бескорыстно – и нет в мирах бескорыстнее любви, потому что Ему ничего не нужно от нас! – Первый раз за все время в голосе гостя послышался гнев. Видимо, с точки зрения ордена Милосердия худшего заблуждения нельзя было даже придумать. – Он сотворил нас не для себя, но для нас, для того, чтобы мы были. Он каждую секунду держит нас в бытии… не это ли свидетельство безграничности Его любви?