Читаем без скачивания От войны до войны - Вера Камша

– Молодой человек хочет исповедоваться? – Вопрос подошедшего эсператиста прозвучал как утверждение.

– Я, – начал Ричард и запнулся, – у Его Преосвященства столько дел… Вряд ли я могу…

– Ричард – единственный сын и наследник Эгмонта Окделла, – торопливо произнес Наль.

– Святая Церковь неусыпно молится за упокоение души герцога Эгмонта и его соратников, – тихо произнес эсператист. – Преосвященный примет вашу исповедь, я в этом уверен. Но придется подождать.

Дик это видел и сам. Святой Алан, ну зачем Наль всюду лезет со своей помощью, кто его просит?! Юноша вздохнул и присел на ступеньку, от нечего делать рассматривая Оноре. Он ничем не походил ни на олларианских клириков, ни на отца Маттео. Епископу доставляло искреннюю радость возиться с детьми, а детям нравился Преосвященный. Никто и не думал плакать, отворачиваться, надувать губы, отказываться от причастия, хотя ничего вкусного в святой воде не было. Ричард в детстве ужасно не любил глотать холодную подсоленную воду и делал это лишь из страха перед наказанием.

– Дикон, – мечтательно прошептал Наль, – а помнишь Надор, нашего священника?

Ричард кивнул и постарался принять вид человека, отрешившегося от всего земного. Говорить с Налем о Надоре не хотелось мучительно. Надо написать Арно, может быть, его отпустят к братьям и они встретятся. С Арно Савиньяком можно говорить обо всем…

– Ты хотел исповедоваться, сын мой? – Дик вздрогнул и поднял глаза. Перед ним стоял епископ Оноре. Клирик казался усталым, но глаза смотрели с искренней теплотой. Юноша невольно улыбнулся в ответ.

– Да, отец мой, – странно, эти слова не были ложью. Ричард Окделл и впрямь хотел исповедоваться епископу из Агариса.

– Идем со мной.

Дик с готовностью поднялся. Епископ отвел его в густые заросли сирени, где пряталась одинокая скамья. Это ничем не походило на надорскую исповедальню, хотя где взять в разрушенном аббатстве помещение для исповеди? Эсператист опустился на скамью и указал Дику место рядом с собой:

– Ты мнишь себя грешным перед Создателем, Ричард Окделл? В чем?

В чем он грешен? Юноша растерянно смотрел на Преосвященного. Отец Матео исповедовал иначе. Оноре посмотрел юноше в глаза:

– Отвечай мне и в лице моем Ему, ненавидишь ли ты? И если да, то кого?

Ненавидит ли он? Он ненавидел Эстебана и его дружков, но его враг мертв уже год, его убили в сотне шагов от этих зарослей. Странно, Ричард совсем забыл об этой вражде… Как давно это было и каким мальчишкой был он сам! А что теперь? Он должен ненавидеть Рокэ Алву, Фердинанда Оллара, Дорака, «навозников», но Ворон ему нравится! Нравится, несмотря ни на что. А о толстом короле и Дораке он почти не думает, хотя и знает, что это – враги.

– Я вижу, в твоем сердце нет Ненависти, – рука священника легла на плечо Дика, – но есть ли в нем любовь?

Да! Катари… Любить королеву, любить замужнюю женщину – страшный, непростимый грех, но он любит. Он любит сестер, Эйвона, Наля, эра Августа, Савиньяков, господина Шабли… А матушка? Не любить мать свою страшнее, чем быть прелюбодеем. Это почти богохульство!

– Отче… Я… Я люблю ту, кого любить нельзя, и я… Отче, я знаю, что должен любить подарившую мне жизнь, но мы поссорились. И я не хочу просить прощения!

– Ты умеешь и хочешь любить, Ричард, сын Эгмонта. И ты не хочешь ненавидеть. Тебя мучает, что в тебе нет злобы на тех, кого ненавидят растившие тебя. Ты исполнен вины, что не любишь тех, кто требует любви. Да, ты грешен и слаб, как и все мы, но я отпущу тебе грехи твои.

Вся любовь в мире от Создателя, и потому она исполнена Света. Любовь не может быть грехом. Грехом может быть жажда обладания, измена, обман, но не любовь! Ненависть есть порождение Чужого. Поддаться ей – значит уступить Врагу. Не верь тем, кто говорит тебе, что нельзя забыть обиду и простить обидчика. Их устами говорит Леворукий.

Преклони колена, Ричард. Я, служитель Милосердного, даю тебе отпущение. Иди с миром.

Глава 3

Оллария

«Le Valet des Épées» & «Le Neuf des Épées»

План старика Манрика был неплох, но глупость Энтони Кракла поставила армию Талига на грань поражения. Ричард склонился над схемой, где синим и зеленым были обозначены планы действующих сторон, а красным и черным то, что произошло на самом деле.

Стратегией Дик занялся с горя – прелестная Марианна и ее супруг отбыли из Олларии на следующее утро после диспута. Слуги сказали, что в имение. Капуль-Гизайли собирались вернуться к окончанию празднеств, Ричард оставил письмо, получил заверения в том, что оно будет немедленно передано, и отправился восвояси. Оставалось утешаться тем, что бегство красавицы было вызвано настойчивостью Килеана.

Больше делать Дику было нечего. Двор выехал в Тарнику, это было недалеко, часов восемь конного пути, но являться туда без приглашения было неприлично и закончилось бы очередной выволочкой от эра Августа.

Эмиль Савиньяк тоже вывел своих людей в летние лагеря, оставалось ждать Ворона и слоняться по пустому особняку. Дважды обойдя все открытые комнаты, Ричард открыл «Историю Двадцатилетней войны» и утонул в старых битвах и подвигах.

До обеда он изучал сервьерский маневр, а к вечеру взялся за сражение при Каделе. Это была одна из одиннадцати великих битв Двадцатилетней войны и первая в череде побед Алонсо Алвы. Дик пытался понять, мог ли гайифский фельдмаршал выиграть столь удачно начавшийся для него бой? Наверняка мог, но тогда гайифцу и Алонсо надо было поменяться местами.

Командовавший имперской армией Леман Теркасс начал сражение, ударив по центру противника, но это была лишь разведка – основной удар фельдмаршал обрушил на казавшийся слабым левый фланг генерала Савиньяка. По плану Арно Савиньяк должен был отбить две или три атаки и с боями отойти. Маршал Манрик рассчитывал, что гайифцы начнут преследование и попадут под фланговый удар скрытого в лесу резерва. Арно успешно отразил три атаки, дальше, действуя в соответствии с диспозицией, следовало отступить.

Командующий левым флангом славился своей горячностью, но при этом был одаренным полководцем. Савиньяк увидел, что гайифцы вводят в бой тяжелую кавалерию, и решил, что атаку удобнее отразить на исходных позициях, после чего сразу же отойти. Арно послал гонца к командовавшему резервом генералу фок Варзову, чтобы предупредить того о задержке. Гонец прискакал в условленное место и никого не нашел.

Позже выяснилось, что исполнявший обязанности начальника штаба генерал Кракл самочинно перебросил резервы на другую сторону пересекавшего поле оврага, не сообщив об этом ни маршалу Манрику, ни Савиньяку. Генерал Арно понял, что от его стойкости зависит исход сражения, а может, и войны, и намертво вцепился в невысокие, покрытые кустарниками холмы.