Читаем без скачивания Анна Австрийская. Первая любовь королевы - Шарль Далляр

— Довольно, — сказал герцог, когда счел наказание достаточным.

Пасро с глухим криком, с криком мщения и бешенства, бросился бежать.

— Еще раз благодарю вас за удовольствие, которое вы позволили мне доставить вашему пленнику, — сказал герцог офицеру, — и я отдам отчет его преосвященству кардиналу в том усердии, с которым вы исполнили его приказание.

Офицер покраснел от удовольствия. Слово, сказанное в его пользу кардиналу таким лицом, как герцог де Монморанси, могло составить его карьеру.

— Так как вы увидитесь с его преосвященством прежде меня, — отвечал он, — и удостаиваете обещать мне поговорить с ним о моих услугах, благоволите уверить его, что пленник будет в безопасности в моих руках до тех пор, пока я его представлю его преосвященству, что будет через час, время необходимое, чтобы доехать до Люксембурского дворца.

— Так вы его везете в Люксембург?

— Точно так.

— Будьте уверены, что ваше поручение будет исполнено.

Кавалькада продолжала свой путь; герцог не взглянул на карету, где бедный Поанти смотрел в окно, находясь между надеждой на решительное вмешательство и опасением быть брошенным. Граф де Морэ последовал примеру герцога. И тот и другой, по-видимому, забыли в эту последнюю минуту о существовании Поанти. Но когда оба они опять поехали рядом, герцог сказал своему спутнику:

— Мы знаем все, что нам нужно было знать. Надо предупредить герцогиню де Шеврез; это мы с вами можем сделать на празднике кардинала, когда, конечно, она будет сопровождать королеву.

— Очень хорошо, — сказал граф, — но мы могли бы точно так же уведомить герцогиню, отправив к ней с нашим лакеем ту девушку, которая ехала вместе с бароном.

— Мы можем возбудить подозрение, занимаясь этой молодой девушкой. Притом, теперь, когда она свободна, она, вероятно, сама воротится к своей госпоже, которая, если еще не уехала из Лувра, узнает от нее все, что случилось.

Герцог ошибался. Дениза действительно была свободна, но она не хотела возвращаться в отель Шеврез и думала совсем не о том, чтобы предупреждать герцогиню.

Доехав до дворца Медичи, герцог Монморанси подозвал к себе одного из своих лакеев и набросил ему на плечи свой большой темный плащ.

— Бискаец, — сказал он ему, — спрячься здесь, как можешь, и жди карету, в которой мы оставили пленника в улице Сент-Онорэ. Ты должен узнать непременно, в какую часть дворца его проведут.

— Узнаю, ваша светлость, — отвечал лакей.

— Если доставишь мне сведения верные, ты получишь десять луидоров.

— Благодарю, но я предпочитаю ваше слово, если ваша светлость скажет мне, что вы довольны.

— Ты получишь и то и другое.

Лакей исчез в темноте, и оба дворянина со своей свитою въехали во двор дворца.

XIX

Кардинал решается приготовить капкан, в который должны попасть все его враги

Праздник, который кардинал давал в честь новой супруги короля Карла I, был приготовлен с необыкновенным блеском, чтобы сделать бал достойным знаменитых гостей, которые должны были почтить его своим присутствием. Король терпеть не мог праздников, на которых не знал куда деваться от скуки, но он ни в чем не умел отказывать своему министру и дал слово присутствовать на этом празднике, и по вероломным просьбам Ришелье позволил и королеве также быть.

Три огромные залы нового дворца, который кардинал выстроил для себя возле дворца Медичи, в котором жила королева-мать, были отведены для танцев. Эти три залы пышных размеров были отделены одна от другой бархатными портьерами. Первая зала была назначена для их величеств, для принцев и принцесс и их свиты.

Во второй был оркестр музыкантов, составленный из сорока скрипачей, которые, по ловкому и удачному нововведению, были спрятаны от глаз танцующих за газовым покрывалом, натянутым перед трибуной, на которой они находились. Третья зала назначалась для всех гостей. Две другие комнаты, также богато украшенные, но не такого огромного размера, также были отведены для гостей кардинала. Одна, с обоями из кордовской кожи и сиявшая огнями, была отведена для карточной игры короля. Другая, с бархатными обоями, зеленая с серебром, могла служить убежищем для усталых танцоров, желавших найти среди шума и одушевления праздника минуту спокойствия и отдыха. Эта комната сообщалась дверью, закрытой обоями, с кабинетом Ришелье, который, как нам известно, сообщался с оранжереей, где герцогиня де Комбалэ имела любовное свидание с герцогом Анжуйским.

В ту минуту, когда герцог де Монморанси и граф де Морэ вошли в первую залу, толпа была уже велика, но еще не танцевали. Людовик XIII, который должен был танцевать первый балет, еще не приезжал.

Когда пробила полночь, во дворе послышались громкие восклицания. Это приехал король. Через несколько минут его величество в сопровождении кардинала вошел в залу. За ним шел его брат герцог Анжуйский, а за ним придворные вельможи. Почти тотчас раздались новые восклицания о прибытии королевы.

Анна Австрийская вошла в залу. Она держала за руку принцессу Генриэтту, будущую британскую королеву. За королевами шли все знатные и знаменитые красавицы, находившиеся тогда при французском дворе.

Прелестная герцогиня де Шеврез блистала в первом ряду. После нее герцогиня де Монбазон, молодая маркиза де Геменэ, меланхолическая Мария де Манту, девицы д’Отфор де Роган, де Вандом, де Гиз и много еще других привлекали и очаровывали взоры.

Музыканты заиграли балет. Король подошел к принцессе Генриэтте, своей сестре, с которой он должен был танцевать. Герцог Анжуйский подошел к королеве. Встали на места, и балет начался. Он продолжался час. Когда он кончился среди рукоплесканий всей залы, король, освободившись от большой тяжести и радуясь, что исполнил наконец неприятную обязанность и протанцевал балет, грустно направился к игорной зале, где ждал его ландскнехт.

Конец королевского балета и уход короля были для всех сигналом удовольствия. Сказать по правде, только в эту минуту и начался праздник.

Однако тот, который должен был быть главным героем этого праздника, тот, кого мужчины, а особенно женщины ожидали с большим нетерпением, чем короля, еще не появлялся. Его светлость герцог Букингем заставлял себя ждать для того, чтобы придать более эффекта своему появлению.

Эффект действительно был изумителен. Букингем, которого мужественная красота лица, большие черные глаза, темные волосы, стройный стан делали уже обольстительным, явился наконец в костюме таком богатом, что все великолепие придворных Людовика XIII было тотчас помрачено. На герцоге было серое атласное полукафтанье, вышитое жемчугом. Каждая пуговица из крупных жемчужин могла быть оценена по сто пистолей. На левом плече английского министра развевались аксельбанты, также вышитые жемчугом. Цепочка огромной ценности шесть раз обвивалась около шеи Букингема, грациозно падая на грудь и выставляя сквозь свою матовую белизну блестящий орден Св. Георга, стоивший более восьмисот тысяч экю. Шляпа с соколиными перьями была слегка приподнята сбоку пятью бриллиантами необыкновенной величины, сверкавшими среди густых прядей его черных волос. Две крупные жемчужины висели в ушах великолепного вельможи. На зеленом бархатном плаще другие мириады жемчуга извивались причудливыми узорами. Словом, никогда наряд дворянина, а может быть, и государя не возвышался до цены наряда роскошного Букингема. По запискам того времени, наряд этот стоил четыре миллиона франков. Эта баснословная сумма не удивит никого, когда узнают, что этот министр, который был могущественнее и сильнее самого короля, взял часть бриллиантов, принадлежащих английской короне, для удовлетворения своего роскошного тщеславия и, вопреки законам королевства, вывез эти сокровища из государства.