Читаем без скачивания Логово белого червя - Брэм Стокер

Он взял генерала за руку и пожал ее. В глазах старого солдата блеснули слезы, которые он и не пытался скрыть.

— Мы с вами очень старые друзья, — сказал генерал. — И я знаю, как вы сочувствуете мне, бездетному. Племянница же стала частью моей души и отплатила за заботу привязанностью, которая наполнила мой дом радостью, а мою жизнь — счастьем. Но все это уже в прошлом. И пусть мне недолго осталось ходить по этой земле, но я надеюсь, что Господь смилостивится и позволит мне перед смертью оказать человечеству услугу и обрушить гнев небес на демонов, погубивших мое бедное дитя в расцвете ее надежд и красоты!

— Вы только что сказали, что хотите рассказать все по порядку, — напомнил отец, — Молю вас, начните, и заверяю, что торопит меня не простое любопытство.

К тому времени мы доехали до места где дорога на Дарнстолл, по которой приехал генерал, образовывала развилку с дорогой на Карнштейн.

— Далеко ли еще до руин? — спросил генерал, нетерпеливо глядя вперед.

— Примерно пол-лиги, — ответил отец, — Умоляю, начните же обещанный рассказ.

Глава 11. Рассказ генерала

— Охотно, — сказал генерал и после короткой паузы, во время которой он собирался с мыслями, начал одно из самых странных повествований, какие мне доводилось слышать.

Мое дражайшее дитя с великим удовольствием ждало поездки к вашей очаровательной дочери, на которую вы столь любезно согласились, — Тут генерал вежливо, но печально поклонился мне. — Но тем временем мы получили приглашение от моего старого друга графа Карлсфелда, чей замок находится примерно в шести лигах по другую сторону от Карнштейна. То было приглашение на празднество, которое, как вы помните, он устраивал в честь своего блистательного гостя, великого князя Чарльза.

— Да, помню. И полагаю, оно было весьма пышным, — заметил отец.

— Достойным принца! Но тогда его гостеприимство было воистину королевским. Точно у него имелась лампа Алладина. А в ту ночь, с которой моя печаль берет отсчет, был устроен величественный бал-маскарад. Деревья вокруг замка украсили разноцветными фонариками. Фейерверки оказались такими, каких наверняка не видели даже в Париже. И такая музыка — вы ведь знаете, что музыка моя слабость, — такая восхитительная музыка! Наверное, там были лучший инструментальный оркестр в мире и лучшие певцы, приглашенные со всех великих опер Европы. Бродя по фантастически освещенным окрестностям залитого лунным светом замка, из длинных рядов окон которого струился розовый свет, вы внезапно слышали чарующие голоса из какой-нибудь рощи или из лодки на озере. Оглядываясь и вслушиваясь, я словно погружался в романтизм и поэзию своей молодости.

Когда отсняли фейерверки и начался бал, мы вернулись в изысканно обставленные комнаты, открытые для танцоров. Бал-маскарад, как вы знаете, есть прекраснейшее зрелище, но столь блистательного спектакля мне никогда не доводилось видеть.

Публика собралась весьма аристократическая, и мне казалось, что среди собравшихся я — единственный «никто».

Мое дорогое дитя выглядело очаровательно. Маски на ней не было, а ее возбуждение и восторг добавляли неописуемую прелесть ее и без того прелестным чертам. Я заметил юную леди, величественно одетую, но в маске. Она, как мне показалось, наблюдала за моей подопечной с чрезвычайным интересом. Я увидел ее сперва в большом зале среди танцующих, а затем, несколько минут спустя, снова возле нас на террасе под окнами замка, где она, прогуливаясь, занималась тем же. Ее сопровождала богато и пышно одетая дама, тоже в маске и с аристократической внешностью и поведением. Если бы на юной леди не было маски, то я, разумеется, смог бы увереннее определить, действительно ли она наблюдает за моей драгоценной подопечной. Теперь я уверен, что так оно и было.

С террасы мы перешли в один из салонов. Мое бедное дорогое дитя отдыхало после танцев на одном из стульев возле двери; я стоял рядом. К нам подошли обе упомянутые дамы, и молодая села рядом с моей подопечной, а ее спутница встала рядом со мной и некоторое время негромко о чем-то разговаривала с девушкой.

Воспользовавшись привилегией, которую ей давала маска, дама вскоре повернулась ко мне и, тоном старой приятельницы назвав меня по имени, начала разговор, который весьма разжег мое любопытство. Она упоминала многие места, где мы встречались — при дворе и в аристократических домах. Она ссылалась на мелкие происшествия, о которых я уже давно и вспоминать перестал, но которые, как я тогда обнаружил, лишь затаились где-то в уголках памяти, ибо ее прикосновение их мгновенно оживляло.

С каждой секундой мне все более и более хотелось узнать, кто же эта дама, но все мои направленные на это попытки она находчиво и приятно парировала. Ее осведомленность о многих обстоятельствах моей жизни казалась необъяснимой. Ей словно доставляло неестественное удовольствие дразнить мое любопытство и воображать, как мои мысли мечутся от одного предположения к другому.

Тем временем юная леди, которую мать называла странным именем Милларка, с той же легкостью и непринужденностью завела разговор с моей подопечной.

Она представилась, сказав, что ее мать — моя очень старая знакомая. Говорила она с вполне понятной смелостью, которую ей придавала маска, и совсем как подруга — восхищалась ее платьем и весьма и весьма откровенно восторгалась ее красотой. Она развлекала ее, смеясь и отпуская забавные замечания о людях, собравшихся в бальном зале. При желании она могла быть весьма живой и остроумной, и через некоторое время они уже болтали как хорошие подруги, а юная незнакомка опустила маску, прикрывавшую поразительно красивое лицо. Я никогда прежде его не видел, и мое дорогое дитя тоже. Но, хоть оно и оказалось новым для нас, его черты были столь привлекательными, равно как и прелестными, что было просто невозможно не испытать к незнакомке неотразимую симпатию. И моя бедная девочка ей поддалась. Никогда еще мне не доводилось видеть, как кого-то тянет к другому с первого взгляда, если, разумеется, дело было не в незнакомке, которая, казалось, сама была очарована моей подопечной.

Пока девушки общались, я, воспользовавшись правом, которое мне предоставлял маскарад, буквально засыпал вопросами мать девушки.

— Вы меня совершенно озадачили, — смеясь, признался я. — Быть может, достаточно? И теперь вы, дабы мы оказались в равном положении, окажете мне любезность и снимете маску?

— Может ли просьба быть столь неразумной? — возразила она. — Просить леди отказаться от преимущества! Кроме того, с чего вы решили, что сумеете узнать меня? Годы сильно меняют внешность.