Читаем без скачивания Топот бронзового коня - Михаил Казовский

    Гости поднимали кубки за молодых. Велисарий, лёжа голова к голове с Иоанном, говорил, что надеется на молниеносный удар по врагу:

    - Думаю, кампания завершится быстрее, чем в Африке. Разница большая: там вандалы и мавры, зачастую подозрительно относящиеся к ромеям, здесь наоборот - население ждёт прихода византийского войска и конца владычества готов. Мы сметём неприятеля без больших потерь.

    Но Каппадокиец отзывался не столь оптимистично:

    - Дай-то Бог, дай-то Бог, но боюсь, война встанет нам недёшево. Италийцы к эллинам и варварам относились всегда по-разному, так что повсеместной поддержки можете не ждать. А тем более, Папа Агапит - ставленник Теодата и не хочет военных действий.

    Лис парировал:

    - Папа в Константинополе и не может влиять на события прямо. Он фактически у нас под арестом. Если надо, император его сместит и посадит своего человека - Вигилия.

    - Я бы поостерегся. Может выйти раскол Церквей.

    - Он уже идёт - между ортодоксами и монофиситами…

    Иоанн продолжил:

    - …между православными и арианами, несторианами, павликанами, богомилами, монтанистами, савватианами… Так ещё не хватало между нами и Римом!

    Но стратиг только отмахнулся:

    - Я уверен, что италийцы будут нас встречать как освободителей. Хочешь, об заклад будем биться - к лету следующего года мы отпразднуем новый мой триумф?

    - Не люблю пари, это не в моих правилах.

    Велисарий захмыкал:

    - Просто ты боишься! Ставлю тысячу либров золота.

    У того глаза вылезли на лоб:

    - Ничего себе! Это же семьдесят две тысячи солидов!

    - Испугался?

    - Если проиграю, не расплачусь.

    - Хорошо, твоя ставка?

    У эпарха двора заблестела лысина от пота:

    - Я не знаю, право… Ты меня смущаешь. Ладно, будь по-твоему: тысяча либров и ни фолла меньше. Всё равно я выиграю, и тебе платить.

    - Мы ещё посмотрим!

    И Прокопий разбил их рукопожатие.

    Весть о высадке армии Велисария на Сицилии Теодат получил в июле и схватился за голову: он за две недели до этого бросил своих лучших полководцев в Далмацию - воевать против наступавшего с севера Мунда и его сына Маврикия. Как и чем сражаться на два фронта, гот не знал. Суеверный и мнительный по натуре, он пошёл в синагогу к раввину Симону бен Лазару, слывшему на всю Равенну провидцем, и велел ему погадать, что же будет с ними в дальнейшем. Иудей велел собрать тридцать поросят, запереть их по десять штук в трёх отдельных комнатах, на одной повесить табличку «Готы», на второй - «Италийцы», а на третьей - «Ромеи» и держать без воды и корма неделю. И затем посмотреть, что же получилось. В результате в комнате «готов» выжили только два поросёнка. «Италийцы» остались все, но у половины из них вылезла щетина. А «ромеи» не пострадали никак. Теодат впал в уныние, проклинал себя за убийство Амаласунты и прикидывал, как бы по примеру Гелимера сдаться в плен на выгодных условиях.

    Между тем два события резко изменяли его настроение к лучшему.

    Первое случилось в Далмации: оба войска, готов и ромеев, встретились в районе Салона (там, где нынешний Хорватский Сплит), Мунд вошёл в город и послал сына с группой переговорщиков - об условиях сдачи армии неприятеля. Но враги сдаваться не собирались, захватили Маврикия и убили. Разъярённый Мунд бросился в наступление, обратил готов в бегство, но и сам погиб. Так сбылось пророчество римской ясновидящей: «Africa capta mundus cum nato peribit» - «Когда будет завоёвана Африка, мир сгинет со своим потомством» (дело в том, что гепидское имя «Мунд» совпадает с латинским словом «мир», то есть, значит, сгинет не мир, а Мунд и рождённый от него!).

    В то же самое время к Велисарию прибыл из Карфагена человек от евнуха Соломона: в городе восстание, армия бунтует. Федераты выступали по трём причинам: им задерживали жалованье - раз, не раздали земельные участки, как обещали, - два, и к тому же запрещали проводить церковные службы по арианским канонам - три. А ещё из Константинополя в Ливию тайно приплыли четыреста вандалов, некогда сопровождавших Гелимера, и теперь готовят убийство Соломона, чтобы вновь прийти к власти.

    Поначалу Лис не слишком озаботился этими проблемами (все-таки считал для себя главным наступление с Сицилии на Неаполь) и послал на подмогу Соломону небольшой отряд во главе с Мартином и своим полномочным представителем - Прокопием.

    Те попали в Карфаген в самый разгар событий. Заговорщики-вандалы и восставшие федераты объединились, выбрали своим главарём Феодора из Каппадокии и напали на королевский дворец - Палатий. Перебили охрану, умерщвляли всех, не жалея ни стариков, ни женщин, но войти в домовую церковь, где укрылся Соломон со своими близкими, тем не менее не решились. И как раз ударил отряд Мартина: конники прорвались из гавани в центр города, заняли Палатий и освободили скопца. Тот вначале возблагодарил небо, но когда узнал, что в отряде освободителей только двести пятьдесят человек, снова загрустил и сказал печально:

    - Дело гиблое, так как у противника - несколько тысяч.

    - Надо убедить Феодора не сражаться против нас, - предложил Прокопий. - Я его знаю лично, он человек разумный, к императору относится с уважением.

    - Что ж, попробовать можно, - согласился Мартин.

    Дом Феодора находился в стадии от центра - на границе старого города и Мегары. Пятьдесят конников-ромеев окружили его и блокировали охрану. Главарю мятежников ничего не оставалось, как пойти на переговоры. Предложил гостям отобедать в триклинии. Но ромеи, побоявшись отравления, сухо отказались и потребовали немедленно прекратить беспорядки.

    Феодор - худощавый мужчина с чёрной бородой и одним левым глазом (правый, рассечённый саблей в бою, вытек и зарос) - отвечал спокойно, даже улыбаясь слегка:

    - Это невозможно при всём желании. Армия взволнована и на грани срыва. Успокоить солдат мог бы Велисарий, но, как видно, у него иные заботы.

    Соломон спросил:

    - Хорошо, если ты не против, мы тебя назначим командиром военного отряда города и посадим в Палатии. Сами же отправимся на Сицилию - привезти сюда Велисария.

    - Обещаете, что, придя сюда, он меня не казнит?

    - Слово аристократа и магистра.

    - Возражений нет.

    Под покровом ночи сели на корабль, попрощались с Феодором и отплыли на триста стадий. Но затем, оказавшись в безопасности, развернулись и пристали на границе Ливии и Нумидии. Здесь Мартин с небольшой охраной сошёл на берег и отправился к Валериану за помощью. А Прокопий и евнух взяли курс на Сицилию.

    Велисарий, конечно, в первую минуту был разочарован неудавшейся миссией историка, проклинал Соломона, федератов и вандалов вместе с Феодором, но довольно быстро взял себя в руки и сказал:

    - Делать нечего, надо ехать в Африку. Я беру с собой Ильдериха, сто его копьеносцев и, естественно, Соломона.

    У Прокопия вытянулось лицо:

    - Как, и всё? Против нескольких тысяч бунтовщиков?

    - Пару тысяч наберём из ратников Валериана и Мартина, думаю, достаточно.

    - Чересчур рискованно, консул.

    Лис опять взорвался:

    - Да, и что с того?! Не могу оголять Сицилию! Мне ещё Италию завоёвывать с этими людьми!

    - Если вы погибнете в Карфагене, завоёвывать Италию будет некому.

    - Ладно, не накаркай! - успокоился и проговорил без надрыва: - Оставляю тебя, Прокопий, вместе с Фотием. Главное - не допустить разложения армии. В случае опасности шлите человека ко мне в Карфаген.

    - Сделаем, что сможем.

    Но события уже развивались не по лучшему для ромеев сценарию. В Ливии восставшие обвинили Феодора в измене, выбрали своим новым предводителем копьеносца Стоцу и под его началом восемь тысяч воинов двинулись в сторону столицы. К ним примкнули не менее тысячи вандалов. С этой силой можно было запросто очистить от византийской армии всё морское побережье, вплоть до Гибралтара.

    Феодор послал для переговоров своего друга - Иосифия. Но мятежники, чувствуя своё преимущество, никаких бесед вести не желали, закололи парламентария и его тело бросили собакам. Подойдя к Карфагену, осадили город.

    Тут как раз из Нумидии прибыли войска Валериана с Мартином, а на рейде встал корабль Велисария. Весть о его приезде быстро распространилась среди осаждавших, Стоца испугался и отступил. Лис погнался за ним и настиг около Мембресы (триста пятьдесят стадиев от столицы). Обе стороны бросились друг на друга; и хотя у мятежников было пятикратное преимущество, ветер дул им в лицо, изменяя траектории стрел. Стоца приказал развернуться, но поздно: неприятель ударил бунтовщикам с фланга. Хорошо обученные конники Валериана быстро рассеяли копьеносцев и лучников, захватили вражеский лагерь, перебили всех, женщин взяли себе рабынями и вернулись обратно в Карфаген.