Читаем без скачивания Сочинения - Леопольд Захер-Мазох

— Братья и сестры мои и ты, служитель Господа, помогите мне искупить грехи мои! Спасите мою душу! Спасите ее от вечной погибели! Вырвите ее из когтей сатаны!

Мальчики обнажили плечи кающегося грешника. Апостол подошел к нему и три раза топнул ногой по его затылку, приговаривая:

— Господи, отпусти ему грехи его и воззри на его смирение! — потом, взяв плеть, трижды ударил гиганта по плечам и сказал: — Прими это бичевание, которое для твоего искупления от первородного греха претерпевал Господь наш Иисус Христос, Спаситель мира, единородный Сын Божий; и Он, ведающий грехи мира, отпустит тебе твои прегрешения!

То же самое повторили поочередно вслед за апостолом и все присутствующие.

Тут вышел на середину залы молодой человек с бледным изнуренным лицом и блуждающим взором. Он бросился на колени и воскликнул:

— Наденьте мне на голову терновый венец, бейте меня по щекам, дайте мне испытать все страдания моего Божественного Искупителя!

В одно мгновение руки добровольного мученика были связаны веревками, которыми были подпоясаны одежды сектантов, девушка надела ему на голову терновый венок и дюжина женских рук придавила его с такой силой, что кровь ручьями заструилась по лицу юноши. Третий фанатик попросил пригвоздить его к кресту и проколоть ребро копьем. Одна из женщин раскаленным железом сделала себе раны на руках и ногах, ничем не обнаруживая своего страдания. Мало-помалу все притихли и, стоя на коленях, стали молиться. Апостол снова подошел к алтарю, простер руки к небу и произнес звучным голосом:

— Возрадуемся о Господе, братия мои, и прославим Творца небесного!

При этих словах он сбросил с себя верхнюю одежду, и остался в белоснежной тунике, в какой изображают ангелов. Все присутствующие последовали его примеру и, стоя в этом ангельском облачении, хором запели хвалебный гимн. Девушки украсили головы венками, взяли в руки зеленые ветки и под звуки тамбуринов начали плясать вокруг алтаря.

Было уже совершенно темно, когда Эмма подъехала к шинку и хлыстом постучала в окно.

— Хорошо ли ты провела время? — спросил Казимир, садясь на лошадь.

— Да, очень хорошо, — сухо ответила девушка, и они шагом поехали по дороге.

— Мне нужно поговорить с тобой, — начала Эмма после долгого молчания, — и поговорить откровенно… Скажи, хочешь ли ты на мне жениться?

— Можешь ли ты в этом сомневаться? Да я так счастлив, что…

— Я согласна сделаться твоей женою, но только с одним условием, которое ты можешь принять или отвергнуть по своему усмотрению.

Выслушай меня… Ты, вероятно, в детстве читал волшебные сказки… Вообрази, что перед тобой стоит гений: добрый или злой — неизвестно, и требует твоего безусловного повиновения его воле, обещая тебе за это самую счастливую будущность… Гений этот — я… Будешь ли ты мне повиноваться?

— Конечно, буду… Ведь ты мой ангел-хранитель?

— Я люблю тебя, Казимир, и желаю, чтобы ты был счастлив не только в продолжение твоей земной жизни, но и на том свете… Я постараюсь спасти твою душу от вечных страданий и ввести ее в царство небесное.

— Эмма, я уже давно догадался, что ты сектантка.

Девушка устремила на него взор полный страдания, но не возразила ни слова.

— Я охотно буду тебе повиноваться, — продолжал Ядевский, — но прошу тебя, выскажи мне все, что у тебя на сердце.

— Изволь… Ты не будешь мучить меня мелочными подозрениями?

— Никогда!.. Клянусь тебе!

— Не будешь ревновать?

— К кому же?

— Да, например, хоть бы к графу Солтыку?

— Опять загадка, прелестный мой сфинкс!

— Нет, милый, я говорю серьезно… Если в тебе есть хоть тень сомнения, я готова отказаться от твоей любви. Теперь я предоставляю тебе полную свободу выбора; после венца будет уже поздно, я буду требовать твоего повиновения… Обдумай мои слова, прежде чем ты решишься сделать этот важный шаг.

— Я уже решился! — вскричал пылкий юноша. — Ничто на свете не разлучит нас, моя Эмма.

XXV. Ледяная Венера

Граф Солтык приглашал всю киевскую аристократию на костюмированный бал. Не только юные сердца трепетали от радости — пожилые люди с напряженным любопытством ждали этого бала, зная, что завзятый выдумщик наверняка готовит им какой-нибудь сюрприз.

Просторные залы барского дома превратились в волшебные сады, гроты, палатки и т. п. Казалось, что все страны света наперебой помогали графу в исполнении его фантазий. Хозяин дома в безукоризненном, выписанном из Парижа бальном туалете принимал гостей, стоя на верхней площадке мраморной лестницы. Родственник графа Тараевич и патер Глинский вводили их в залу и оставляли восхищаться необыкновенной роскошной обстановкой.

Вдруг снизу раздался сигнальный свисток, возвещающий о приезде Огинских. Солтык встретил их у подъезда, и с удовольствием заметил, что вместе с ними приехала и Малютина. Рассыпаясь в комплиментах, радушный хозяин повел старуху Огинскую вверх по ступенькам украшенной экзотическими растениями и изящными коврами лестницы. За ними шли Огинский под руку с Эммой и Анюта — с Сесавиным.

Огинская была в черном бархатном платье; в ушах, на шее и на руках ее блестели фамильные алмазы. На Анюте было креповое платье золотистого цвета, отделанное крошечными колибри, и такая же птичка была приколота у нее в волосах брильянтовой шпилькой. Ее обнаженные плечи прикрывала ротонда из темно-красного плюша, подбитая чернобуркой. Эмма была поразительно хороша в легком розовом платье, усеянном букетами мелких роз. Шею ее обвивало дорогое жемчужное ожерелье.

Граф ввел своих гостей в зал, утопающий в зелени и цветах: колонны, поддерживающие свод, были обвиты гирляндами, фонтаны обрушивались в серебряные бассейны с золотыми рыбками. На эстраде за стеной из зелени оркестр играл полонез, под звуки которого прохаживались взад и вперед нарядные дамы и кавалерами.

За огромным танцевальным залом шли анфиладой пять комнат меньшего размера, каждая из которых изображала одну из частей света. Там были устроены уединенные уголки для людей, не любящих шумной толпы. Обширная столовая была украшена картинами, изображающими сцены охоты, оленьими рогами, чучелами зверей и охотничьим оружием. Старинный резной буфет был заставлен серебряными подносами и вазами, на которых грудами лежали экзотические фрукты и конфеты. В следующей за тем передней гости надели свои шубы и вышли на террасу. По обеим сторонам ее стояли чучела белых медведей с пылающими факелами в лапах; ступеньки были устланы медвежьими шкурами. Широкая сосновая аллея вела к пруду: воздух был пропитан запахом смолы, ветви деревьев — увешаны разноцветными фонариками. Гости ступали по мягким, оленьим шкурам, которыми была выстелена мерзлая земля аллеи.