Читаем без скачивания Новый директор - Герман Матвеев

— Ссора между ними была, прежде чем он ее ударил?

— Неизвестно. Дворничиха говорит, что две девочки поблизости находились, но не с этого двора. Щербаков ищет…

Помолчали. Константин Семенович взял обрезок трубы, взвесил на руке и осмотрел.

— Крови нет. Значит, с первого удара…

— Да. Кровоизлияние в мозг.

— Я бы на твоем месте выяснил подробности этой майской истории, — начал Константин Семенович. — За что он ее тогда побил? Почему и как его исключали? Надо поговорить с классным руководителем, с директором школы, с одноклассниками… А главное, выясни, что собой представляла девочка… Думаю, что причина озлобления мальчика в ней самой. С какой стати он стал бы вымещать на ней свое горе, горе своей матери…

— Ты полагаешь, что она сама виновата?

— Подлинного виновника мы с тобой всё равно не найдем, Алексей Николаевич, — грустно проговорил Константин Семенович. — Виноват мальчик. Он убил — он и виноват.

— Да, но ведь есть, вероятно, смягчающие вину обстоятельства…

— Наверно, есть… Но я о другом. Если бы школа в тот раз разобралась основательно, по-настоящему, и приняла бы меры, убийства бы не было. Я в этом совершенно убежден. Между ними что-то происходило… Представь себе, что у девочки несносный характер. Есть такие «вредные», как их называют. Задира, капризна, избалована. Привязалась к нему и дразнила. А повод очень болезненный: отец мальчика ушел к ней…

— Да, да, да, да, — кивая головой, говорил Глушков, листая папку. — Что-то такое мать вспоминала… Неужели не записал? Ты прав! Нужно поискать в школе. Если учителя не знают, то ребята — наверно скажут…

— Я должен уходить, Алексей Николаевич, — сказал Константин Семенович, подсаживаясь к столу. — Что с Уваровым слышно?

— Пока ничего. Арнольд познакомился, работает.

— Не будем торопиться. Хочется верить, что всё дело в ложной романтике. Ну, а Волохов?

— Это стреляный воробей! — безнадежно махнул рукой следователь. — Все жилы из меня вытянул. Про тебя спрашивал.

— Неужели?

— Я ему сказал, что тебя по сокращению штатов уволили. Преступность, говорю, падает, делать нам становится нечего… Вот и сокращают.

— Ну, а он?

— Не верит. Ты, говорит, меня на пушку не бери… Арнольд убедил Уварова, что может передать Блину всё, что угодно, через надзирателя. Надо подождать… Ну, а как твоя жизнь?

— У меня тоже дело завязалось.

— Какое?

— Да так… пустяки. Дело о выселении артели из школьного помещения.

40. Недоразумение

Валерий Цыганков, ученик восьмого класса, получил из школы письмо:

«Товарищ Цыганков! Мне было очень приятно узнать, что в нашей школе есть хорошие радисты. Я уважаю людей, серьезно увлекающихся полезным делом, и мастеров своего дела. Хотелось бы с вами познакомиться и посоветоваться по одному вопросу. Приходите завтра в школу. Я буду целый день».

И подпись: «Директор К. Горюнов».

Письмо произвело громадное впечатление на мальчика, и он долго не мог прийти в себя от удивления.

— Мама, прочитай!

— А что такое? От кого письмо? — встревоженно спросила мать, вытирая руки передником.

— Ты прочитай! Я и сам ничего не понимаю.

Мать прочитала письмо и пожала плечами.

— А чего тут не понять? Директор школы узнал, что ты любишь радио, и хочет познакомиться. Обыкновенное письмо.

— Ну да, обыкновенное! Совсем не обыкновенное. Она хочет посоветоваться…

— Почему она? Тут подписано: Горюнов.

— У нас никакого Горюнова нет. Я пойду к Ване.

Но Иван Журавлев пришел сам и с таким же недоумением показал приятелю полученное им письмо. Это не была копия, но по смыслу письма были похожи. Вскоре пришел и Сережа Линьков с таким же письмом. Как ни ломали голову юные радиотехники над разгадкой удивительных писем, ничего придумать не могли.

А загадок было много. Уже само получение писем по почте было загадочным. Какой же директор будет приглашать учеников письмом? Да еще каждого в отдельности. Послал бы кого-нибудь из ребят с приказом явиться к такому-то часу, и дело с концом. «Мастера своего дела» — это тоже «не фунт изюму», как выразился Сережа. Интриговал и вопрос, о котором таинственный директор хотел с ними посоветоваться. Посоветоваться! Директор и вдруг — посоветоваться с учениками. И наконец — незнакомая подпись.

«Сколько ни думай, а дома ничего не придумаешь», — решили мальчики и отправились в школу.

В восьмом классе учились дети военных лет, или, как их называли, — «дети войны». И родители, и врачи, и учителя относились к ним иначе, чем к остальным. К «детям войны» снижались требования, при первой же жалобе их освобождали от общественных нагрузок, от занятий спортом, от походов. «Детям войны» внушали — и они к этому привыкли — считать себя физически неполноценными и даже умственно отсталыми.

Юные радисты не составляли исключения. Все они были мнительны. Им казалось, что у них слабое, с какими-то шумами сердце, расстроенная нервная система, плохой аппетит и что-то еще, — они и сами точно не знали. Увлечение радио сдружило мальчиков, но по отношению к классу, а тем более к школе, они жили особняком, не принимая участия в школьных делах. Все их интересы и желания были ограничены только любимым делом.

У подъезда радистов остановил рослый шестиклассник.

— Ребята, вы пришли работать? — строго спросил он.

— Мы не знаем, — ответил Сережа.

— Тогда нечего болтаться в школе. И без вас там сырых набралось невпроворот.

— А ты дежурный? — спросил Валерий.

— Я школьный патруль! — важно ответил мальчик.

— Нас вызвали. Вот видишь, письма…

С этими словами радисты, как по команде, вытащили из карманов письма и показали патрульному.

— А что это за письма? — недоверчиво спросил тот. — Может, вы сами написали? Кто вас вызывал?

— Директор школы.

— Ну да! Не заливайте, — подозрительно прищурился патрульный. — А ну, покажите подпись!

Валерий развернул свое письмо и поднес к самому носу мальчика.

— Пожалуйста, посмотри. Видишь, подписано…

— Го-рю-нов… А кто такой Горюнов? — нахмурился строгий патрульный. И вдруг лицо его засияло: — Да ведь это сам Константин Семенович! — воскликнул он. — У него же такая фамилия — Горюнов! Вот здорово!

Теперь пришла очередь удивляться радистам:

— А кто такой Константин Семенович?

— А вы и не знаете! Ребята, они не знают, кто такой Константин Семенович! — крикнул патрульный пробегавшим мимо двум одноклассникам, но те не обратили никакого внимания на его слова. — Да это же наш новый директор! — продолжал он. — Знаете, какой у нас теперь директор? Во! — патрульный поднял большой палец вверх, но этого ему показалось мало, и он восторженно прибавил: — Мировой!

Теперь всё стало ясно. Оставалось только неизвестным, зачем новый директор вызывал их и о чем хотел советоваться.

— Ребята, только его в школе нет. Он куда-то уехал по делам, — сказал патрульный. — Знаете что! Идите к его заместителю. Комнату завхоза знаете? В первом этаже, за лестницей. Ну, где раздевалка! Там теперь штаб школьного патруля. Клима Жука знаете? Из десятого «а»!

— Знаем!

— Ну вот! Он теперь начальник штаба и заместитель Константина Семеновича по порядку. Поняли? Идите к нему и покажите письма.

Патрульный рассказал всё это таким тоном, как будто говорил о самых обычных, давным-давно известных вещах, и даже удивлялся, что три восьмиклассника никогда не слышали ни о школьном патруле, ни о том, что Клим Жук теперь начальник штаба и заместитель директора. Этот мальчик и сам пришел в школу совсем недавно. Узнав о переменах, он, конечно, не сразу поверил, но, когда разобрался, моментально освоился и стал удивляться, почему другие не знают о таких обыкновенных и приятных вещах. Школьный патруль! А что в этом особенного? Есть же в Ленинграде комсомольский патруль! Строим свой стадион? Ну так что! Вот если бы строили такой же, как Кировский, на сто тысяч болельщиков, тогда бы стоило удивляться. Белые парты? Подумаешь, новость! Всё равно же красить надо. Получили больше белил, вот и красят белыми. Теперь патрульного уже ничем нельзя было поразить, и даже новость о фабрике-кухне он встретил почти презрительно! Давно пора! Девчонкам хоть будет занятие. Смущало его только одно обстоятельство: Клим запретил пускать посторонних, а Константина Семеновича он еще и в глаза не видал. Вдруг он не узнает директора и не пустит в школу? Вот будет скандал!

Но случилось всё совсем иначе. Директора он сразу узнал по описанию, но зато не узнал учительницу химии, которая пришла немного раньше. И в этом ничего особенного не было. Химию они еще не проходили, к тому же учительница была одета совсем не по-учительски.

Не задумываясь, мальчик загородил ей дорогу и вежливо, как его учил Клим, спросил: