Читаем без скачивания Внутренняя линия - Владимир Свержин

«По данным Минского ОГПУ на N-ском участке границы готовится крупная операция дивизии Бэй-Булак-Балаховича. Согласно агентурным сведениям, прорыв ожидается в течение ближайших двух-трех недель. Просьба направить опытных сотрудников, а также части особого назначения для отражения готовящегося удара и, возможно, ликвидации банды».

Дзержинский взял красный карандаш и сделал пометку на полях: «Помочь непременно». В кабинет, негромко постучав, вошел секретарь:

— Феликс Эдмундович, только что звонили из Расторопино.

— Ну-ну, что там?

— Гражданин Джунковский, как обычно, оказался прав. Прямо на бывшей господской усадьбе задержана дочь генерала Згурского, Ольга. Она скрывалась у своей няньки. Нянька арестована. Из Расторопино запрашивают, что делать дальше.

— Ольгу доставить ко мне. — Глаза Дзержинского холодно блеснули. — Вести себя с ней культурно, никаких неудобств не причинять.

— А нянька?

— Вплоть до дальнейших распоряжений доставить в районный отдел ГПУ. Пусть пока там посидит.

— Сейчас перезвоню. Будут еще какие-нибудь приказания?

— Нет, благодарю вас. Хотя погодите. Знаете что? Раздобудьте-ка мне конфет. Желательно шоколадных.

Девочка стояла перед могущественным председателем ОГПУ и смотрела на него прямо и твердо. Вызовом или насмешкой алел красный галстук на ее груди. Тонкая, хрупкая, большеглазая — она казалась Дзержинскому наполненной той несгибаемой внутренней силой, которую прежде он наблюдал среди отчаянных соратников — молодых революционеров.

— Здравствуйте, — указывая на стул напротив себя, поднялся с места Феликс Эдмундович. — Прошу вас, присаживайтесь.

Девочка сделала несколько шагов к столу и села, не спуская глаз с хозяина кабинета.

— Вы, если не ошибаюсь, Ольга Владимировна Згурская?

— Да. Как мне теперь известно, это мое имя.

Секретарь принес на подносе два стакана чая, несколько кусочков сахара и небольшую тарелочку с дюжиной конфет.

— Прошу вас, угощайтесь.

— Спасибо, — беря конфету, негромко ответила Ольга. — А вы и вправду Дзержинский?

— Да, — чуть оторопев, кивнул «железный» Феликс.

— Вот здорово! Когда в классе расскажу, что с самим Дзержинским чай пила — никто не поверит! А можно мне вашу карточку с подписью?

— Но у меня нет карточки. — Дзержинский несколько смутился. Он ожидал чего-то совсем другого. — Надеюсь, с вами хорошо обходились?

— Меня арестовали ни за что! Это все — одна большая ошибка! — Ольга возмущенно поднялась с места. — Феликс Эдмундович, я вам расскажу все как было! Мы жили спокойно, никому ничего плохого не делали. Мама работала учительницей, а до того — в госпитале медсестрой. Я училась, стала пионеркой. Я знаю, что дело Ленина и мировая революция победят! — Ольга отсалютовала, но столь искренне и без пафоса, что у Дзержинского перехватило дух. — Я знаю, что мой отец — генерал. Но ни я, ни мама его не видели уже скоро десять лет. Он нам не писал, ничего не передавал. И вот однажды ночью пришел один товарищ, по виду — настоящий разбойник. Он маму побил, меня привязал к стулу и рот заткнул. Потом к нам прибежал Петр Федорович — начальник милиции — и застрелил бандита и его помощника, который на улице ждал. А выяснилось, что они из ГПУ. Но я думаю — все-таки бандиты. А теперь, — Ольга чуть заметно всхлипнула, — мы все время убегаем и прячемся. А мы ж совсем ни в чем не виноваты! И Петр Федорович — он нас защищал!

Дзержинский, не отрываясь, глядел на девочку. Та говорила с таким жаром и подкупающей откровенностью, что не верить ей было просто невозможно. Казалось невероятным, что дочь белого генерала столь предана делу, которому сам он, Дзержинский, посвятил жизнь. Но ведь, с другой стороны, разве сам он, Владимир Ильич, Коллонтай не были потомственными дворянами, как и эта юная пионерка? Разве не подняла их на борьбу любовь к свободе, мечта о лучшем мироустройстве?

— Вы присаживайтесь, Ольга Владимировна! Не волнуйтесь так, я вам верю. — Дзержинский придвинул к себе стакан и подул на чай. — Вы правы. Здесь действительно произошла страшная ошибка. Можно сказать, трагическое недоразумение. Мы в самом деле искали вашу маму, но совсем не для того, чтобы выдвинуть против нее какие-нибудь обвинения. Мы хотели ей предложить работу в серьезной научной лаборатории. И больше ничего. Наши сотрудники неправильно поняли и переусердствовали. Но то, что случилось дальше… — Дзержинский развел руками. — Конечно, мы не должны прощать Убийство наших товарищей. Самосуд — тоже преступление. Но по-человечески понять вашего Петра Федоровича все же можно. Сейчас найти Татьяну Михайловну и его необходимо поскорее, чтобы не случилось чего-нибудь худшего.

— Ночью они уехали в Москву, — убежденная словами Дзержинского, грустно сказала Ольга. — Но куда точно, я не знаю. Мама собиралась приехать, когда они обустроятся, и забрать меня. Но теперь вряд ли. Когда облава была, там столько шуму наделали — все село гудело. Надежду Акимовну прикладами из дома выгнали, чуть было во дворе не расстреляли, — девочка судорожно вздохнула, унимая прорывающиеся слезы, — за то, что она меня прятала.

— Ай-яй-яй, как нехорошо вышло, — нахмурился Дзержинский и нажал кнопку вызова секретаря.

— Слушаю вас, Феликс Эдмундович.

— Соедините меня с Расторопино. С районным отделом.

— Одну минуту.

Очень скоро телефон на столе председателя ОГПУ залился бравурной трелью.

— Дзержинский у аппарата, — резко начал Феликс Эдмундович. — У вас находится задержанные в утренней облаве?

— Так точно, — раздалось из трубки.

— И эта женщина, у которой Згурская скрывалась? Да-да, Надежда Акимовна. Попросите у нее извинения и отпустите. И вот еще что — отвезите ее домой. Да. Хорошо. Доложите по исполнении. — Дзержинский опустил трубку на рычаг. — Работа у нас такая. Много врагов притаилось вокруг, бороться с ними приходится жестко, подчас жестоко. Но ведь любовь к ближнему — не преступление. Если за это карать, из кого мы нового, социалистического человека создавать будем?

— Няню отпустят? — восхищенно переспросила девочка, смаргивая слезы.

— Конечно. ОГПУ не борется с нянями, оно стоит за справедливость. Надеюсь, вы понимаете это.

— Понимаю! — горячо подтвердила Ольга.

— В таком случае, хорошо бы, если б вы помогли нам найти маму и Петра Федоровича. Этим вы даже не нам помогаете, а их самих от гибели спасаете.

— Я бы с радостью, да только мне ничего не известно.

Дзержинский сделал несколько глотков, пристально разглядывая маленькую собеседницу: «Похоже, она не врет. Наивная, искренняя душа. Что же с ней делать? Отвезти обратно в Расторопино и установить наблюдение, ожидая, когда Згурская или хотя бы этот Судаков за ней пожалуют? Но сколько времени на это уйдет? Неделя, месяц, год? А у нас лишнего часа нет. Надо как-то привлечь внимание Згурской, вытащить ее из убежища. Но как? Не поместишь же в газетах объявление: «Задержана девочка. Звать Ольга Згурская. Желающим забрать — просьба явиться на Лубянку». Н-да, в газетах о таком не написать, это не приезд коронованной особы. Хотя…»

Глаза Дзержинского блеснули, и он поспешил опустить их.

— Скажите, Ольга Владимировна, вам нравится жить в Советском Союзе?

— Нравится, — без запинки ответила девочка. — Конечно, здесь тяжело, но мы строим замечательное счастливое будущее, где не станет места угнетению человека человеком, где всякий будет получать по труду!

— А вот ответьте мне. Правда ли, что ваша крестная — великая княгиня Ольга Константиновна — нынешняя королева-регентша Греции?

— Мама рассказала мне об этом совсем недавно.

— Могли бы вы написать ей открытое письмо, в котором честно рассказать, что собой представляет новая Россия? Что здесь не живут исчадия ада, что мы хотим не гибели, а возрождения страны?

— Могла бы, — подумав с полминуты, кивнула Ольга. — А зачем?

— Мы разместим это письмо в «Правде», и Ольга Константиновна поймет, что не стоит пугаться торговать и поддерживать дипломатические отношения ее страны с Советским Союзом. И к ее голосу прислушаются многие.

— Хорошо. Я напишу.

— Только уж постарайтесь. Возможно, что такое письмо захотят перепечатать многие газеты.

— Я постараюсь.

— Вот и ладно. А пока ни о чем не беспокойтесь. Мы вас поселим в тихом месте. А когда найдем Татьяну Михайловну, надеюсь, вы нам поможете все объяснить, чтобы избежать ненужного кровопролития. Подождите пока в приемной, я распоряжусь.

Он вызвал секретаря:

— Будьте любезны, отвезите девочку на одну из наших конспиративных квартир. Позаботьтесь, чтобы была горячая вода, достойные условия и хорошее питание. Разумеется, круглосуточный надзор.

— Есть! Разрешите идти?

— Нет, постой. SR-77 докладывал, что у него появился контакт в «Пари трибюн».