Читаем без скачивания Леди с клыками - Владимир Мясоедов

Впрочем, особой угрозы гоблины не несли. Во всяком случае, в стратегическом масштабе. Ибо были поголовно ленивы. Даже не так. ПОГОЛОВНО ЛЕНИВЫ! Работать они могли. Теоретически. Но не любили страшно. Этот порок передавался у них буквально на генетическом уровне. Чего стоил хотя бы тот факт, что половина из них пользовалась лишь деревянным оружием, вроде вот таких вот стрел и дубин, бывших ранее просто упавшими под ноги ветками, а оставшиеся использовали для своих целей камни. Заставить же гоблина стать ремесленником можно было лишь под угрозой страшных пыток. Собственно, именно так и поступали их вожди и шаманы, эксплуатирующие своих менее везучих собратьев, если не могли нужную им вещь у кого-нибудь отобрать или попросту украсть.

Не знаю, в какой момент наблюдатели этой жалкой расы увидели нас, шествующих по своим землям, но два или три их десятка сделали абсолютно бездарную засаду. Шаман, которого они с собой прихватили, замаскировал бойцов густым туманом. Днем. На почти открытом месте. Ну не дебил ли? Мало кто из них успел убежать, после того как мы с Лаэлой просканировали аномалию и установили ее природу, а гномы немного постреляли по висящему у самой земли облаку. Вот только эта стычка стала всего лишь первой из нескольких десятков. Особой сложностью они не отличались. Если мы их замечали, то просто обходили или уничтожали. Легко. Гоблины, жившие на исторической родине, как бойцы никогда не котировались. Собственно, их жалкие поделки просто не могли пробить устаревшую пару веков назад броню. Огнестрельного же оружия у них и вовсе почти не было. Или оно соответствовало тому антиквариату, который подарил нам эльфийский портной.

А вот если заметить засаду никому из квартета беглецов не удавалось, то начинались проблемы. Обычно сначала шел неприцельный обстрел из десятка-другого луков, представлявших собой просто палку с веревкой, а потом их владельцы бежали врассыпную. Ну или просто бежали. Очевидно, мы пересекли владения нескольких кланов, поскольку обычно племена аборигенов не слишком многочисленны. Все бы ничего, если б не ранение, полученное Лаэлой от руки некоего безвестного снайпера, который, скорее всего, нанес его просто случайно, что бы по этому поводу ни думала она сама. Мы бы могли сражаться против гоблинов целыми днями. Если бы не одно «но». У нас просто заканчивались боеприпасы!

В мире есть много, даже можно сказать – бесчисленное множество звуков, окружающих нас с момента рождения и сопровождающих на борту ладьи смерти. И если сжать все эти звуки в одну непрерывную трель, то это и будет та самая мелодия жизни, о которой уже неизвестно какое тысячелетие глаголют барды и священнослужители. Некоторые нотки из этой мелодии вызывают смех, некоторые грусть, а некоторые вправе резонировать с более глубокими струнами человеческой, и не только, сущности. Например, гул ярости, дребезжание гордости, скрип вины и чистейший перезвон надежды. Тот самый, легчайший перезвон, способный ласковыми ладонями извлечь душу из самой глубокой, беспросветной бездны отчаяния и страха.

Особенно страха. Ведь эта липкая гадость ужа начала оплетать своими щупальцами окружающее. Если честно, то в заполненном беспросветным отчаянием холоде тюрьмы и в полушаге от шевелящейся стены мертвецов страха было меньше, чем от то появляющихся, то скрывающихся в подлеске небольших сливающихся с зеленью фигурок. Странно. И необъяснимо.

Так вот, тем самым отзвуком, заставившим нас воспрянуть и буквально на крыльях надежды броситься вперед, стал уже до зевоты, до стылого озноба надоевший звук сброса давления полевого алхимреактора. Той самой излюбленной всеми богами, жутко примитивной, но от этого до омерзения надежной и ремонтируемой в любой точке мира на коленке с помощью буквально пары камней и ласкового матерного слова модели. Алхимреактора пехотного голема.

– Вы слышите то же, что и я? – уточнила Лаэла, останавливаясь, чтобы перевести дух, и вскидывая в руке пистолет, в котором были заряжены, наверное, ее последние патроны.

– Подруга, – хмыкнул Гроткар, – твои хваленые эльфийские уши можно сдавать на переплавку. Я уже через стальные ботинки вибрацию земли под ногами ощущаю, а ты еще ни в чем не уверена.

Вместо ответа девушка пальнула в кусты. Потом еще раз и еще, пока не опустошила барабан. Чей-то гортанный вскрик показал, что уж острое зрение перворожденная в кузнице не оставила.

– Не знаю, кто идет нам навстречу, – пояснила она свои действия, – но гоблины от него драпают, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания. Да и потом, ручным оружием даже самому чахлому голему мы максимум краску поцарапаем, а следовательно, экономить боеприпасы глупо.

Звук нарастал, и теперь уже и я ощущала подошвами размеренное и неторопливое буханье. И даже, кажется, рассмотрела в просвете между деревьями поднимающуюся на пригорок конструкцию. Вот только опознать ее не смогла до тех пор, пока стальной гигант не подошел к нам практически вплотную.

– М-да, – только и смог что сказать Торкат и почесал рукой, закованной в латную перчатку, поверхность своего шлема. – Очевидно, это и называется местный колорит.

Когда-то стоящая перед нами на четырех обманчиво хрупких ногах машина определенно была самым обычным пехотным големом, чье настоящее название я забыла, а прозвище было «Табуретка». Уж слишком машина внешне походила на данный предмет мебели из-за плоского широкого корпуса, в котором предполагалось нести реактор и снаряды. Оружием ему служили встроенные в переднюю часть корпуса орудия и мортира на спине. Возможно, конструкция даже воевала в здешних краях во время войны, благо возраст не сильно влияет на зачарованный металл. Но вот потом голема, очевидно, списали по какой-то причине и перевели в разряд строительных машин, сняв родную броню, прицепив по бокам изломанного корпуса две толстых и грубых ручищи-манипулятора, чьи ковши-ладони вполне могли использоваться как бассейн для купания всего нашего квартета, и спилив пушки, чьи пеньки, несмотря ни на что, до сих пор были отчетливо видны. Но потом конструкцию опять перепрофилировали под убийство разумных и не очень существ, нарастив на спине довольно высокую башенку, похожую больше на часовую вышку, и укрыв все уязвимые части сложного механизма разнородными и откровенно косо приклепанными листами металла.

– Не соврал Гнал, – донесся из недр голема усиленный магией глухой голос. – Действительно знатную добычу гоблюки гнали. Эй вы, туристы, залезать-то будете, или до форта на своих двоих пойдете?

Наш дружный рев в две мужские и две женские глотки свелся к одному простому слову «как»?!

– Тьфу ты, – выругался хозяин машины, – опять забыл трап спустить.

На брюхе «Табуретки» открылся люк, откуда действительно выпала веревочная лестница, достающая до самой земли. Вслед за ней высунулась и человеческая голова, черная от природы, загара и машинного масла, велевшая уже знакомым голосом всем забираться внутрь.

– Спасибо, – от всей души поблагодарила я, как только попала в нутро шагающего механизма. – Вы нас просто спасли.

– Да не за что, – смутился мужчина средних лет. – Я бы в жизни не догадался пойти посмотреть, кто там и в кого палит, если бы не мой напарник Гнал, его благодарите.

– Непременно, – пообещала Лаэла, кокетливо поправляя то воронье гнездо, которое давно и прочно заменило ей прическу. – А где он?

– Вообще-то должен у алхимреактора колдовать, – последовал ответ. – Но, дума… О! А вот и Гнал.

Из глубин голема по невысокому проходу шел, бряцая нашитыми на одежду костями, среди которых совершенно точно имелись и человеческие, гоблин-шаман. Вот только весьма необычный гоблин-шаман.

Спросите, почему необычный? Из-за татуировок там, шрамов или других дефектов? Фигушки! Начнем с того, что этот гоблин был как минимум пяти футов роста. Дальше продолжать? Вот и я о том же.

– Ох, ни фига себе! – хоть что-то смогла произнести эльфийка, причем фраза была явно не из употребимых в приличном обществе. Вся остальная часть нашей команды, включая гномов и меня любимую, просто была в тихой прострации. С прозеленью кожа, в тон ей наглые зеленые буркала с вертикальными зрачками и абсолютно непередаваемой наглости ехидное выражение всего этого, создаваемое, как это ни странно, ушами. Точнее, их танцем. Проколотые в нескольких местах и позвякивающие множеством колечек с прикрепленными к ним оберегами из костей, перьев и даже, кажется, небольших шестеренок опахала, казалось, жили своей жизнью, абсолютно не обращая внимания на каменное выражение лица хозяина. Который с все тем же отсутствующим видом медленно поклонился и, как будто на этом исключив нас из списка одушевленных предметов, обратился к напарнику:

– Джек, племя Зеленого Листа хоть и состоит более чем наполовину из трусов и лентяев, да и сильных шаманов у них сроду не было, но если мы постоим еще пару минут, то чем в нас шарахнуть, они найдут. И не факт, что промажут.