Читаем без скачивания День гнева (сборник) - Александр Бачило

— Опусти стекло, — подсказали мне сзади.

Я опустил стекло. К счастью, раму не заело, мне не пришлось ее дергать. Я знал, что все автоматы и снаружи и внутри вагона направлены сейчас на меня.

Я жадно вдыхал влажный утренний воздух. Я предпочел бы сейчас лежать где-нибудь в траве за самым толстым деревом.

— Крикни им, что мы настроены очень серьезно, — негромко приказал Роджер. — Крикни им, что заложников много, что если они не дадут нам то, что мы требуем, мы начнем расстреливать заложников. Мы начнем расстреливать их одного за другим через каждые три часа.

Я крикнул. Меня услышали.

Резкий мужской голос, усиленный мегафоном, подтвердил: они меня слышат.

— Нас, заложников, много, — крикнул я. — Они угрожают нас расстрелять, если вы не выполните их требований. Троих они уже расстреляли. Они угрожают расстреливать нас друг за другом через каждые три часа.

— Да, да, — спокойно подсказал мне из-за спины Роджер. — Так и говори: через каждые три часа.

— Они настроены очень серьезно, — крикнул я.

И, обернувшись, сказал Роджеру:

— Это бессмысленно. Если смерть трех человек не заставила власти пойти нам навстречу, почему бы им не пожертвовать и остальными?

Малайцы быстро и негромко заговорили. Я не понимал их птичьего языка. Я стоял у открытого окна, вдыхал влажный утренний воздух и не без удовлетворения думал, что если меня все-таки шлепнут, этот странный человек в долгополом пальто не сможет не разыскать Джека Берримена. Виллу “Туун” мы держали как раз для таких экстренных случаев. Если этот Шеббс, или кто он там, придет к Джеку и от моего имени скажет: я нашел, Джек его уже не отпустит…

— Убедите их, пусть они не торопятся, — услышал я голос, усиленный мегафоном. — Нижний перевал завалило, его сейчас расчищают. Автобус и все прочее будет здесь часа через три. Постарайтесь их убедить.

Я повторил услышанное малайцам. Впрочем, они и сами все слышали. Они недоверчиво покачали головами.

— Крикни им, чтобы они поторопились, — сказал мне Роджер. — Мы не хотим ждать. Нам плевать на ваши перевалы. В конце концов, нас устроит и армейский вертолет, разумеется, с пулеметами. Крикни им, что через каждые три часа мы будем расстреливать очередного заложника, а потом взорвем поезд и себя. Мы устроим такую бойню, что вас и через много лет будут презирать за нее.

Он неудачно привстал, на мгновение попав в створ открытого окна, и пуля тотчас разнесла в щепы подлокотник кресла. Роджер улыбнулся.

— Автобус скоро придет, — сказал я ему как можно спокойнее. — Все условия будут выполнены. Надо лишь подождать.

7

Будь внимателен к заказчикам, Эл, это вовсе не третье дело. Если заказчик не уверен в успехе, он будет мешать тебе “Ну, магистр, когда вас постигнет удача?” Если заказчик уверен в успехе, любое разочарование ослепит его.

………белые зубы, свежее дыхание весьма уместная реклама для общества, четвертые сутки находящегося в запертом заминированном вагоне.

Малаец Йооп, похожий на крохотную обезьяну в берете, сидел в углу и негромко молился. Слова молитвы он произносил по-малайски, щебетал негромко, никто ему не мешал. Зато Пауль нервно и злобно скалился, не вступая, впрочем, в пререкания — люди слишком были измучены. Фермеры, вытащив из-под сиденья плетеную корзину, экономно раздавали заложникам последние сохранившиеся у них яблоки.

Триммер, коротышка с бульдожьей челюстью, вдруг сжал ладонями виски. “Что пользы человеку от всех его трудов?..”

Мне послышалось?

“Всему свой час, и время всякому делу…”

Нет, мне не послышалось. Триммер цитировал, цитировал “Книгу Екклесиаст”. “Время родиться и время Умирать…” Сказано точно… На какое-то время я отключился, провалившись в тяжелый сон. К сожалению, и во сне, объятый тревогой, я брел по какой-то лесной поляне… Еще там был ручей, он был перегорожен плотинами, но в бревенчатых хатках, торчащих над водой, сидели, кажется, не бобры…

Я не успел понять, кто же там сидел в этих хатках, — меня разбудили выстрелы.

Мой медлительный сосед смиренно сидел под взрывным устройством, крепко к нему привязанный. Долгополым пальто он укрыл колени. Наверное, он мерз. Быстро осмотрев вагон, я отметил отсутствие старика, еще пару часов назад развлекавшего заложников бесконечными рассказами о бобровом штате. Старик, радуясь, твердил про какую-то реку Брейн (не знаю, где такая течет), о бобровых плотинах, растягивая гласные, он утверждал, что форель ловится там большая. Жилистыми руками старик показывал, какая форель большая.

Его увели?

— Да, — медлительно кивнул мой сосед. — Вы спали.

— Зачем они это делают?

— Вероятно, их требования не удовлетворяются.

Он мог и не объяснять мне этого, но он объяснил. Я счел это хорошим знаком. Он постоянно сбивал меня с толку. Он был Шеббс, я же видел его фотографии и имел о нем представление, но вдруг что-то менялось, и он переставал быть Шеббсом. Это мне не нравилось. Когда он переставал быть Шеббсом, он становился еще медлительнее, и он видел меня насквозь, так мне казалось. Я лгал ему, и он видел, что я лгу. Я говорил правду, и он понимал, что я говорю правду. Неприятная особенность. Он здорово походил на Шеббса, проведшего полжизни в Ливенуорте, и в то же время он явно не мог им быть. Его глаза не походили на глаза хронического уголовника.

Я усмехнулся.

Я слишком хорошо знал, что глаза человека вовсе не всегда отражают его душу. Дело тренировки, не более.

Наверное я мог при случае залезть в карманы этого человека. Странно, что мне как-то не приходило это в голову. Впрочем, что толку увидеть очередное удостоверение, что мне это даст?

Я не понимал его. Он меня раздражал.

— Что вы думаете обо всем этом?

Я спрашивал негромко, чтобы никому не мешать, Он отвечал так же негромко:

— Наверное, то же, что и вы.

— Вам жаль этих людей?

Он медлительно поднял на меня смутные глаза, он действительно видел меня насквозь:

— Зачем вам это?

Я пожал плечами:

— Надо же что-то делать…

Он не ответил. Он будто заранее знал, что я ему скажу. Конечно, это было совсем не так, просто сдавали нервы, но я все равно чувствовал, он заглядывает мне в душу.

Нет, это был не Шеббс…

— Почему вы сказали, что Пауль скоро умрет?

Я не мог, я не хотел выводить его на разговор о змеях, пожирающих друг друга — красной и зеленой. Они так и красовались на светлой коже испоганенного кресла. Я не мог спросить: вы ли это сделали? — просто не мог. Интуитивно я чувствовал, это даже опасно.

Ответ моего соседа был прост:

— Потому, что Пауль действительно скоро умрет.

— Вы ясновидец?

— Нисколько.

— Почему же вы так говорите?

— Разве это не общий удел?

— Мы умрем все? — я затаил дыхание. Вопрос мне не нравился и самому, но… “Прогулка”, — вспомнил я слова шефа… И сказал своему соседу: — Вы говорите обо всем этом так спокойно…

— Почему нет? Разве возможен какой-то иной вариант?

Я вдруг засомневался, говорим ли мы об одном и том же, и спросил:

— Нас убьют малайцы?

Он задумался.

Он думал долго.

Потом он сказал:

— Малайцы ищут не там…

И совсем замолчал.

А я подумал: это не Шеббс. Этот человек сбивал меня с толку. Преступники не перерождаются, преступление, как правило, отупляет преступника.

— Вы вошли в поезд в Спрингз-6?

Он медлительно кивнул.

— Я не видел вас на перроне.

— Я видел вас… — Он сидел опустив глаза, он не смотрел на меня, он старательно отталкивался от моей лжи. — Было темно, но я вас видел. Вы стояли на перроне, курили, разговаривали с кассиром. У меня сложилось впечатление, что вы кого-то ждали…

Я чуть не ответил: вас!

Но сдержался, не ответил, спросил в свою очередь:

— Почему у вас сложилось такое впечатление?

Он покачал головой:

— У вас было такое лицо… — он наконец поднял на меня глаза. Они были смутные, я не видел в них дна. Я ждал, что же он скажет, но он замолк, он ничего не захотел добавить к сказанному.

Мы помолчали.

Он сбивал с толку.

Он то походил на Шеббса, просто не мог не быть им, то вдруг превращался в задумчивого философа. Джекки, старый его приятель, в свое время хорошо нам его обрисовал. Джекки знал Шеббса. Когда они бродили по осенним лесам бобрового штата, разыскивая утерянные Шеббсом деньги, Шеббс много ему о себе рассказывал. А в Джоплине, где они снимали комнату, Джекки видел своего приятеля под душем. Ноги Шеббса оказались фиолетовыми до самых колен, каждая вена вздута, сплошное пурпурно-голубое месиво. Он тогда спросил: что это у тебя? И Шеббс объяснил: когда он падал на землю, сначала его ударило о сухое дерево, а потом еще тащило по скальному грунту, усеянному обломками камней. Там, наверное, и сейчас видны борозды, а у него ботинки были полны крови…