Читаем без скачивания Арена XX - Леонид Гиршович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Следователь. Вам известен непосредственный исполнитель?
Арестованный. Исполнительница. Он всегда пользуется услугами одиноких стареющих женщин[73]. Одна из них даже жила у него, маскируясь под домработницу. Некая Александрина Витальевна. Когда ее разбил паралич и она больше не могла справляться с возложенными на нее обязанностями, Трауэр устроил ее в лежачее отделение Дома политкаторжанина на Большой Грузинской. В палате с видом на зоопарк. Он также склонял к троцкизму актрису Пашенную, под которую собирался переписать киносценарий. Шумяцкий возражал против переделки, говоря, что сценарий уже одобрен на политбюро. Трауэр обратился к Горькому. Шумяцкий боялся, что Горький когда-нибудь положит конец его единовластному правлению в кино, для него это был вопрос жизни и смерти. Васильевский эти страхи поддерживал в нем и постепенно склонил к мысли о физическом устранениии Горького. В Берлине этого давно хотели. Смерть великого пролетарского писателя окончательно сломила бы немецкий пролетариат.
Следователь. Как планировалось это сделать?
Арестованный. Первоначально планировалось отравить Горького парами ртути во время домашнего посмотра фильма. Но после того как удалось подкупить ряд ведущих профессоров, необходимость в этом отпала. Тогда-то и возникла идея разбить колбу ртутного выпрямителя в кремлевском кинозале, когда там соберутся члены политбюро. К тому времени Шумяцкий уже был завербован японской разведкой.
Следователь. Откуда вам это известно?
Арестованный. Германская и японская разведки работают в связке.
Следователь. Как вы отнеслись к самоубийству Васильевского?
Арестованный. Арест Шумяцкого он воспринял как собственный, так что все закономерно. У каждого интеллигента в столе должен лежать пистолет с одним патроном.
Следователь. Почему вы не последовали его примеру?
Арестованный. Брать пример с того, кто сугубо твоя креатура? Слуга покорный. Он спутал пословицу «готовь сани с лета» с пословицей «не в свои сани не садись». Я всегда могу, в отличие от него, отступить на заранее подготовленные позиции. Еще в пору статьи «Черного кобеля не отмоешь добела» я нанял угол и не ночевал по месту прописки. Соседи знали, что я где-то работаю шофером в ночную смену. Комнату мне выделили в Трехпрудном семнадцать, а ночная резиденция у меня как раз в доме напротив, только вход через двор с Фонькиной улицы. С моего койкоместа хорошо было видно окно, за которым проживало мое астральное тело. В сонниках это к смерти, но я не верю в сны, которые посылаю себе сам. Примечательно, что даже после статьи в «Известиях» Трауэр строил далеко идущие планы на жизнь. И это несмотря на то, что в статье была такая фраза: «Бывших троцкистов не бывает, как не бывает бывших убийц». Я сказал ему: «Михаил Иванович, в охапку кушак и шапку, и путем Ильича».
Следователь. Выражайтесь точнее.
Арестованный. Точнее, по льду Финского залива. Нет, не пожелал сложить с себя высокое звание члена Союза советских писателей: «А как же моя книга?» Как будто этому позору суждено было пережить его. Между его исключением из Союза писателей и арестом прошла ровно неделя. Как раз чтобы успеть написать письмо «родному товарищу Сталину», который, как он считал, к нему, Трауэру, благоволит. К этому времени я уже тщательно запротоколировал все вопросы следователя ко мне и все мои ответы ему. Перечтите, гражданин следователь, и распишитесь. А я – к землемеру Родзинскому[74]. И случится это незамедлительно – едва лишь увижу, что мое астральное тело включило у меня в комнате свет. Если меня в бельгийском сейфе не удалось удержать, то что же я Луёвыми горами не пройду? Будто в Литву нет и другого пути, как столбовая дорога!
Часть четвертая
«Завтра была война»
Каждая часть в этой книге – модуль, или, лучше сказать, имеет свою кровеносную систему. Поэтому незавершенным роман оказаться не может ни при каких обстоятельствах. В этом его плюс. А минус в том, что закончить такой роман тоже невозможно. Но мне так спокойней. Плывешь на спине по течению реки, над головой только облака.
«Завтра была война». Так назваться – жить по чужому паспорту. Борис Васильев не имел в виду «вечную войну» как альтернативу «вечному миру». («Завтра было вчера», «смерть не знает времени».) На красном драпри золотом вытканы даты рождения и смерти: *22 июня 1941 † 9 мая 1945. Как ни странно, они не обижались, эти писатели, когда их называли «писателями-фронтовиками». Мне совсем не льстит быть «писателем-музыкантом».
Война как несмолкающая слава дней в преддверии победы, как попутный ветер для крылатой, но безголовой Нике – это в прошлом. Для всех она синоним смерти, а смерть не знает времени, включая глагольно-временные формы. Кто-то умер вчера, кому-то предстояло умереть завтра. «Всё одно – помирать». «Все будем одинаково в гробу» («Все будем одинаковы в гробу», Бродский). Так же и война, единая, неделимая, на всех одна. Больше никто не утверждает, что Первая мировая война завершилась 9-Х-19. При этом никто не отменял Вторую мировую. Выходит, с 1-IX-39 велись две мировые войны сразу? В таком случае 22 июня началась Третья мировая война. А что это за взрывы снега 30-XI-39? А войнушка, произошедшая в ночь с 11 на 12 марта тридцать восьмого года? И т. д.
Нет ничего глупей общих мест – вернее, нет ничего глупее, чем повторять общие места. Для этого, как минимум, нужно быть Бродским: умение произносить прописные истины отличает гения. Да, все войны начались в один и тот же час: когда Каин убил Авеля.
Сейчас я в суеверном трепете разобью зеркало на море осколков, чтобы в каждом отразилось одно и то же: «Завтра была смерть». Вариации на soggetto ostinato[75] (как есть вариации на basso ostinato).
«И АЗ ВОЗДАМ»А молодисть неверница, неверница…
Лампа раскачивалась, но не гасла. Глаза, не мигая, следили за огоньком внутри закопченного стекла. Свет перемещался из стороны в сторону, выхватывая то свадебное фото (Марии уж семь лет как нету), то граненый стаканчик с ягодным отваром на стуле у изголовья, то рисунок обоев.
Еще недавно державшегося молодцом, несмотря на свои семьдесят, его вдруг шарахнуло. Мешал капусту, а правая ладонь возьми и отнимись.
– Роман Романычу, цой тобы зробилося?
Зуська, таскавшая брикеты с торфяного склада, видит его сидящим у бочки: глаза оловянные, губа повисла.
– Галына Пиотровна!
Та была в школе.
Похоронив супругу, Родзинский три года прожил во вдовстве: не брать же – которая не с тобою вместе старилась. А молодую облагодетельствовать, да так, чтоб обязанной себя почитала старость его уважать, а час пробьет, за могилкой ходить, – где ж ее в Захарьеве сыщешь?
Да еще Зуська, по хозяйству помогавшая – сварить, постирать, прибрать – является: Люська ее без места осталась. В город девке можно было только до шестнадцати податься, вроде как на учебу – ну, одни шли на фабрику, а кто-то, как Люська, в люди. Попала она в хороший дом: барин – большая шишка. И на тебе, забрали.
Зуська показывала карточку, присланную племянницей из Витебска: за столом военный с газетой, его жена-красавица, а позади стоит Люська с подносом, серьезная. После такой жизни куда девке податься, в токарный цех, чтоб руку отрезало?
– Слышишь, я буду в Витебске на встрече народных землемеров… – ему пришла мысль в голову: разузнать у Люськи про ее бывшую хозяйку, известно, чем жены кончают. При старом режиме Родзинский служил помощником управляющего в белицком поместье Паскевичей, потом перебрался в Корчмидовский район – Корчмидовская волость тогда еще была, – закончил курсы служащих по межеванию земли при ККБ (ка-ка, бэ… «Комитет крестьянской бедноты»), одним словом кое-как примазался к новой власти, а втайне промышлял, чем придется.
– Галина Петровна, – он подстерег майоршу у дома, ее пустила к себе подруга – голую-босую.
Та съежилась, как дворовая сучка в ожидании побоев: сейчас заарестуют.
– Не пугайтесь, ради Бога, не пугайтесь. Сядемте туда на лавочку за ограду.
Родзинский коротко коснулся того, что ждет жену врага народа. Да она и сама это знала. У жен врагов народа одна судьба. Потом, сколько можно у подруги оставаться, людей под монастырь подводить, чужих деток губить? А он ей предлагает уехать к нему, быть хозяйкой. Там, в Захарьеве, кто ее искать будет? Люди только так и спасаются, через переезд. Некоторые через границу бегут.
– У меня дом. Хозяйка померла. Я на хорошем счету. Мужчина еще крепкий. Соглашайтесь. Мне карточку вашу показали, ту, что Люська прислала, в услужении у вас была, ну, в домработницах. И вы мне красотой своей полюбились. Это, конечно, опасность для меня, и немалая, но, видите, я иду. А для вас, извиняюсь, спасение. Другого такого случая не будет. Может, в школе устроитесь, детишек учить грамоте. Езжайте, хорошо будет.