Читаем без скачивания Партитура Второй мировой. Кто и когда начал войну - Наталия Нарочницкая

И это не было пустой угрозой. Еще не просохли чернила под Мюнхенским соглашением, как Гитлер озадачил своих подчиненных разработкой конкретного плана ликвидации остатков ЧСР. Уже в октябре руководитель политического департамента МИД Германии Э. Воерманн представил Риббентропу концепцию дальнейших действий в отношении Словакии и Подкарпатской Руси.

Предлагалось четыре варианта решения вопроса: во-первых, создание самостоятельной Словакии; во-вторых, словацкая автономия в рамках чехословацкого государства; в-третьих, автономия Словакии с опорой на Венгрию и перспективой вхождения в ее состав; в-четвертых, автономия Словакии с опорой на Польшу. Относительно первого варианта Воерманн утверждал: «Самостоятельная Словакия была бы слабым государственным образованием и поэтому скорее всего могла бы оказать поддержку стремлениям Германии в проникновении и освоении пространства на Востоке». В этой связи указывалось, что Словакия располагает большими лесными богатствами и что здесь находится часть чехословацкой военной промышленности. Третий и четвертый варианты были отвергнуты автором концепции как несоответствующие интересам Германии. В сложившейся политической ситуации Воерманн рекомендовал избрать второй из означенных вариантов, полагая, между прочим, что это ограничит аннексионистские амбиции Венгрии и Польши в отношении Словакии[403]. По-видимому, пока в Берлине остановились на этом варианте, что, собственно, доказывает и паллиативное решение Германии и Италии в Вене 2 ноября 1938 г. Но в словацком руководстве не было единства в вопросе о будущем Словакии и ее внешнеполитической ориентации.

17 октября в Берлине на приеме у Геринга побывали словацкие радикальные политики-германофилы Ф. Дюрчанский (зам. премьера автономии) и А. Мах, сопровождаемые главой «словацких немцев» Ф. Кармазиным. Они заявили, что действительным желанием словаков является «полная самостоятельность при условии как можно более тесной политической, экономической и военной связи с Германией». В меморандуме МИД Германии от того же числа со ссылкой на мнение Геринга говорилось, что следует поддержать стремление словаков к самостоятельности: «Без Словакии чешские земли будут еще более отказаны на нашу милость или немилость. Авиационные базы для люфтваффе в Словакии явятся важными для акций против Востока»[404].

Гитлер, недовольный, по его представлениям, мюнхенским паллиативом, в это время уже решился на полную ликвидацию Ч-СР. В директиве Гитлера о ближайших задачах вермахта от 21 октября 1938 г. был выделен специальный раздел «Решение вопроса об оставшейся части Чехии». В нем говорилось: «Должна быть обеспечена возможность в любое время разгромить оставшуюся часть Чехии, если она, например, начнет проводить политику, враждебную Германии… Организация, дислокация и степень готовности предусмотренных для этого соединений уже в мирное время должны быть рассчитаны на нападение таким образом, чтобы лишить Чехию даже какой-либо возможности планомерной обороны. Цель состоит в быстрой оккупации Чехии и изоляции Словакии». Перед сухопутными войсками ставилась задача организации «быстрого неожиданного наступления», которое должно обеспечить «быстрый и решающий успех». Военно-воздушным силам предписывалось обеспечить продвижение сухопутных войск «путем заблаговременного вывода из строя чешских военно-воздушных сил»[405].

Гитлер не без основания полагал, что его новая акция против Ч-СР не встретит особого сопротивления и возражения со стороны западных держав. И. Риббентроп в беседе с министром иностранных дел Франции Ж. Бонне 6 декабря 1938 г. — тогда была подписана франко-германская декларация о мирных и добрососедских отношениях между Францией и Германией и об окончательности существующей между ними границы[406] — безапелляционно заявил, что «Германия совершенно определенно рассматривает эту часть Европы как область своих интересов», и выразил надежду, что Англия и Франция отнесутся к этой сфере германских интересов «с принципиальным уважением». «Было бы хорошо, — подчеркнул Риббентроп, — если бы Англия и весь мир раз и навсегда усвоили это». Когда Бонне затронул вопрос об обещанных Чехословакии со стороны четырех держав гарантиях новых чехословацких границ, германский министр иностранных дел ответил, что «немецкая сторона намерена сначала выждать развития событий» и что «все зависит от того, будут ли поставлены отношения между Германией и Чехословакией на совершенно новую основу». При этом он подчеркнул, что «Германия ни в коем случае не потерпит, чтобы Чехословакия вернулась в фарватер г. Бенеша». «Наилучшую и самую эффективную гарантию для Чехословакии» Риббентроп лицемерно усматривал «единственно лишь в установлении этой страной дружественных отношений с Германией»[407]. Французский посол в Берлине Р. Кулондр также подтверждал намерения Германии «стать хозяином в Центральной Европе». «Подчинение Чехословакии, — считал он, — к сожалению, является уже свершившимся фактом», и добавлял, что «Чехословакия, созданная как оплот для сдерживания немецкого продвижения, служит рейху в качестве тарана для пролома ворот на Восток»[408].

Англия и Франция, видевшие в соглашениях с Гитлером (соответственно от 30 сентября и 6 декабря 1938 г.) залог дальнейшего мирного сотрудничества с Германией, не собирались отказываться от политики умиротворения агрессора и были преисполнены оптимизма относительно того, что в ближайшем будущем война их не коснется. Посол Германии в Великобритании Г. Дирксен писал в МИД Германии 31 октября 1938 г.: «Чемберлен питает полное доверие к фюреру… Мюнхенский протокол создал основу для перестройки англо-германских отношений. Сближение между обеими странами на длительное время рассматривается Чемберленом и английским кабинетом как одна из главных целей английской внешней политики, поскольку такое решение самым эффективным образом может обеспечить мир во всем мире»[409]. Английское и французское общественное мнение в то время еще не «охладело» к «мюнхенской политике», хотя эйфории от ее успехов несколько поубавилось. Осознавая приближение новой кризисной ситуации в Европе весной 1939 г., Лондон и Париж полагали, что Берлин, отложив на время свои агрессивные планы на Востоке, повернет на Запад, и, будучи неподготовлены к войне, очень опасались этого[410]. Именно поэтому они предпочитали «закрывать глаза» на то, что творится в Центральной Европе, по-прежнему оставляя за Гитлером право «хозяйничать» здесь.

Послемюнхенская Чехословакия была брошена западными державами на произвол судьбы, точнее, оставлена на милость Третьего рейха, который, как и ранее, рассчитывал здесь на блеф и бескровные победы, хотя и не расстался с мыслью об использовании военной силы. В письме к М. М. Литвинову от 21 ноября 1938 г. советский посол в Лондоне И. М. Майский писал: «Несмотря на мюнхенские решения Англия (и Франция) на протяжении последних двух месяцев совершенно устранились от какого бы то ни было активного участия в решении вопроса о судьбах Чехословакии. Германии и Италии предоставлена полная свобода действий в отношении определения границ Чехословакии, ее экономической политики, ее внутреннего режима и т. д. О гарантии границ Чехословакии Англией и Францией здесь больше не вспоминают»[411]. Примерно такого же мнения был и советский посол в Париже Я. З. Суриц. «О существовании Чехословакии здесь после Мюнхена вообще стараются основательно забыть»[412], — писал он Литвинову 27 декабря 1938 г.

Однако, когда в начале 1939 г. явственно обозначилась угроза полной ликвидации Чехо-Словакии, Англия и Франция вновь предприняли попытку поставить вопрос о гарантиях новых чехо-словацких границ. 8 февраля они направили МИД Германии ноты аналогичного характера, напоминавшие о мюнхенских договоренностях. Ответ лишь подтвердил прежние позиции Берлина: «общее развитие в этом европейском регионе относится главным образом к сфере важнейших интересов Германской империи». Кроме того, говорилось, что ЧСР является государством, находящимся в состоянии распада и что она уже не может рассматриваться как партнер в международных переговорах. Тогда же это было сообщено и чехословацкому послу в Берлине В. Мастному[413]. Английские и французские гарантии новых чехословацких границ остались лишь на бумаге[414].

9 октября 1938 г. НКИД СССР запросил чехословацкое правительство, «насколько оно считает желательным для себя включение СССР в число гарантов новых границ Чехословакии». 14 октября чехословацкий полпред в Москве 3. Фирлингер сообщил в НКИД, что Хвалковский воздержался от ответа на этот вопрос, полагая, что он относится к компетенции Великих держав, подписавших Мюнхенское соглашение. При этом министр иностранных дел утаил от правительства факт получения запроса, объяснив позже свою позицию тем, что не придал вопросу значения, который так и остался без ответа[415]. В условиях, когда Англия и Франция продолжали свою политику умиротворения агрессора, когда было очевидным, что Германия не удовлетворится достигнутым, а будет стремиться к окончательной ликвидации Чехо-Словакии, когда ее правительство, по сути, проигнорировало вопрос Москвы о желательности с ее стороны стать одним из гарантов новых чехословацких границ, когда правящие круги Ч-СР взяли открыто прогерманский и антисоветский курс, Советскому Союзу ничего не оставалось делать, как занять пока выжидательную позицию в чехо-словацком вопросе[416].