Читаем без скачивания Ultima Forsan - Борис Сапожников

Островерхие крыши Базеля снег скрыл плотно, хотя по моим прикидкам зима вроде ещё не наступила. Но снегу на это было наплевать – он пошёл и укрыл землю белой пеленой. За Чёртовым мостом колёса телеги сменили санными полозьями, и мы куда быстрее заскользили по дороге.

Стража у городских ворот Базеля явно отлично знала Чокнутых, приехавших за провиантом, а потому проверяли одного меня. Снова, как обычно, наплевав на все бумаги, меня мытарили, пока не вступился командир отряда.

- Хватит уже! – вспылил он. – Или ты считаешь, капрал, что с нами мог несколько дней заразитель ехать? Или ещё какая погань? Тогда уж и нас проверяй по полной, да священника из самого Святого Петра, и никак иначе! А ещё лучше из Базельмюнстера![43]

- Да ну не горячись ты так, - хлопнул ладонью по столу капрал. – Положено ведь, вот и проверяем.

- Вам тут на воротах делать нечего, вот что я тебе скажу, - отрезал командир Чокнутых. - Маетесь со скуки, да честным людям мешаете, вместо того, чтобы дело делать.

- А вот это ты зря, - протянул капрал, - зря, говорю, напраслину на нас возводишь. Мы может и за стены не лазим, что верно, то верно, да только и по эту сторону дел невпроворот. Знаешь, сколько всякой швали прёт из Шварцвальда. Там же такие порядки сейчас, что многие хотят ноги унести, и среди этих беженцев попадаются очень даже неприятные типы.

- Ворюга, поди, карманник, - попытался отшутиться командир Чокнутых, - ну, ладно-ладно, домушник, верно? С клеймом и всем чем положено. А вы, стало быть, бдительность проявили и в город его не пустили.

- Не вор, - мрачно ответил капрал, - а самый натуральный осквернитель. Не на моих воротах то было, врать не стану, но взяли осквернителя. Ты понимаешь, что началось бы, попади он в город?

- И чего это стоило страже? – уточнил растерявший всю дурную весёлость Чокнутый.

- Да почти всех на тех воротах, - ответил капрал, - но они задержали тварь достаточно надолго. Против десятка мушкетёров и пятерых алебардщиков он уже не сдюжил, да и у ворот его изрядно потрепали.

Осквернитель был одним из самых неприятных видов чумных тварей. Если заразители получались из людей никчемных, завидующих всем вокруг, мечтающих отомстить миру за все обиды, нанесённые им, как реальные, так, по большей части, мнимые, то осквернители были совсем из другой породы. Говорили, что это высшая форма нечистых, вроде тиранов, те, кто запросто мог стать некромантом, но вместо этого впустил себе в жилы чернила добровольно, чтобы нести чуму по миру, увеличивая собственные силы. А уж сил этих осквернителям было не занимать. Они куда сильнее и быстрее обычных людей, и прикончить осквернителя в схватке один на один сможет разве что очень опытный боец. Так что разбираться с ними предпочитали отрядами, причём желательно, чтобы солдаты были вооружены огнестрельным оружием, чтобы не подпускать осквернителя слишком близко. И тяжёлые алебарды лишними не будут, чтобы превратить тело твари в отдельные куски исходящего кровью и чернилами мяса.

- Дела, - протянул командир Чокнутых. – И что же такое в Шварцвальде творится, а?

- Главное, что они к нам не суются больше, - отмахнулся капрал, - а то ведь с месяц по казармам жили, жёнок с детьми только на праздники в церкви и видали. Покуда не заявилась к нам делегация от вильдграфа во главе с сынком его. И после этого всё как рукой сняло – тишь да гладь по всей границе. Если и лезут его люди в кантоны, то далеко отсюда.

Я хотел было расспросить капрала о церемонии и делегации из Шварцвальда, раз уж представилась такая возможность, но тому надоело рассказывать, и он решил сам позадавать вопросы.

- Говорят, в Лугано чертовщина какая-то была, - заявил он, - а после неё суд Божий. Ты ж с той стороны едешь, может, знаешь чего?

- Да ты же чуть не сгноил у себя участника этого самого суда, - воскликнул Чокнутый. – Ты думаешь, как он вообще к нам попал-то.

Капрал так внимательно уставился на меня, что не нужно было никаких слов. Он желал услышать всю историю из первых уст. Ну, и его солдаты тоже.

Снег сыпал с самого утра, а потому суд всё не начинался. На улице сильно похолодало, зима вступала в свои права, стремительно тесня позднюю осень и не желая мириться с числами и даже месяцем на календаре. Я кутался в тёплый плащ с меховым воротником, стараясь запасти как можно больше тепла. Ведь драться придётся в рубашке и рейтузах, никакого доспеха и ничего, что мешает и сковывает движения. Таковы правила суда Божьего. Те, кто решил рискнуть, может положиться только на своё умение и холодную сталь, ну и конечно, на Господа. Ведь он решает, кто прав.

Наконец, снег перестал, и слуги как можно скорее утоптали для нас площадку. Надо будет пройтись по ней перед началом схватки. Думаю, и дон Бласко поступит также. Никому не хочется погибнуть из-за камушка или неровности, нечаянно попавшейся под ногу в самый ответственный момент.

Не было ни труб, ни герольдов, нас с доном Бласко просто пригласили пройти на площадку. Каждого из нас сопровождали двое солдат, скорее, для проформы, потому что такова традиция. Однако за доном Бласко на всякий случай приглядывали и те, кто несли наше оружие, держались от него подальше.

Суд Божий проходил во внутреннем дворе гарнизона. Собственно, тюрьма Лугано, где мы сидели, и где пытали Агирре, находилась тут же. Нас просто вывели из подземелья, где мы коротали время до поединка в камерах. О том, чтобы отпустить меня, у Габелера, по всей видимости, и мысли не возникло.

Кроме штадтфогта и командира гарнизона тут же присутствовали и несколько священников не последнего сана. Конечно же, кому же свидетельствовать суд Божий, как не его первым слугам.

Мы с доном Бласко разошлись в разные стороны невеликой площадки, и солдаты протянули нам оружие. Кастилец выбрал себе длинный, тяжёлый меч – оружие пары ударов, он явно рассчитывал покончить со мной очень быстро. Я же взял из оружейной привычный мне палаш, правда, этот оказался отменного качества – лёгкий, удобный, с ажурной, но отлично защищающей ладонь гардой. Очень надеюсь, что мне оставят его после суда. Если, конечно, я его переживу.

- В сей день и час, - пробасил священник, - благородный идальго, дон Бласко Манрике де Лара, виконт Паредес, вызывает на суд Божий обвинившего в богохульстве и потворстве наичернейшему колдовству Рейнара – человека низкого происхождения, честного слугу Авиньонской церкви.

Не самое худшее представление, какое мне приходилось слыхать в свой адрес. А ведь насчёт дона Бласко я не ошибся. Он был куда титулованней, нежели хотел показаться. Спесь ведь просто так и под дерюгой не скроешь, а актёрским талантом его Господь явно обделил.