Читаем без скачивания История Византийских императоров. От Федора I Ласкариса до Константина XI Палеолога - Алексей Михайлович Величко

Но если император имел все основания быть довольным своим выбором соправителя, этого нельзя было сказать о его отношениях со столичным патриархом. Словно какой-то рок витал над Константинопольским престолом — едва патриарх Иоанн занял кафедру, как начались трения с царем и епископами. Василевс напрасно надеялся, что с патриаршеством Иоанна Созопольского в Церкви наступит мир — поклонник монашества, «Вселенский архиерей» первым делом ввел новые льготы для зилотов, а полномочия епископата резко ограничил.

Не ожидавшие такого хода, греческие архиереи вынуждены были выйти с представлением к царю, в котором указали главные претензии в адрес патриарха. По их словам, и это подтверждается многими фактами, при любой обиде некогда кроткий монах, а теперь деспотичный патриарх бросал все дела (!) и уединялся в монастырь «Всеблаженной». Он совершенно отставил епископов от церковного управления, решая все вопросы в одиночку или при помощи советчиков из числа зилотов. Как попутно выяснилось, Иоанн не был чужд некоторым человеческим слабостям. В частности, патриарх поставил своего сына Ефрема, человека сребролюбивого и жадного, на должность великого эконома Церкви — одну из главнейших в церковном управлении.

Император пытался сгладить конфликт, но вскоре сам стал объектом атаки со стороны своего же бывшего духовника. Когда Андроник II Палеолог, опасавшийся попыток захвата царской власти третьими лицами, попросил Константинопольского патриарха издать синодальное определение об анафематствовании всякого заговорщика против власти его и сына Михаила IX, то получил отказ. Иоанн ответил, что данная просьба не сообразна с канонами (!)[467]. На самом деле патриарху положено было знать о том, что в просьбе василевса нет ничего нового и необычного — такая практика постоянно существовала в Восточной церкви.

Более того, патриарх начал вторгаться в вопросы, которые его не должны были касаться. В то время Сербия являлась опасным врагом, с которым необходимо было удержать мир какой угодно ценой. В течение последних 7 лет между Сербией и Византией шла не прекращавшаяся пограничная война, доставлявшая грекам множество бедствий. Византийцы теряли на Севере одну область за другой и терпели поражение за поражением[468]. С этим нужно было кончать, и в 1299 г. император Андроник II Старший дал согласие на брак Сербского короля Стефана II Уроша (1282–1321) со своей 5-летней дочерью от второго брака Симонидой. При том непременном условии, что до совершеннолетия невеста будет проживать при матери и отце. Однако Константинопольский патриарх категорически отказался признать этот брак каноничным — как будто в других условиях архиереи не разрешали родственные браки или семейные союзы, члены которых заметно отличались по возрасту![469]

Самое интересное, что император узнал о позиции патриарха, как говорится, «по факту». Свадебное торжество было в полном разгаре, когда Андронику II Палеологу сообщили о том, что патриарх Иоанн оставил свои палаты и удалился в монастырь, отказавшись более возглавлять церковное управление. Поскольку Сербская церковь целиком и полностью зависела от Константинопольской кафедры, отказ столичного патриарха признать брак каноничным фактически означал разрыв мирного договора с Сербским королем Стефаном II Урошем, поскольку его женитьба на принцессе Симониде являлась основой будущих добрососедских отношений. А это грозило Империи продолжением войны без каких-либо шансов на успех.

1 февраля 1300 г. василевс спешно отправился в обитель к патриарху, который встретил императора в окружении епископов и монахов. Состоялась беседа, в ходе которой архиерей высказал царю две претензии: по поводу замужества его малолетней дочери и высоких налогов на соль и железо, недавно введенных василевсом. Император обстоятельно и терпеливо объяснял, что замужество дочери обусловлено политическими мотивами и не противоречит православным канонам и обычаям. В конце концов доводы Андроника II показались убедительными всем присутствующим, и Иоанн нехотя принял их.

Нашлось разумное объяснение и высоким налогам — в казне не было денег, объяснял василевс, и ему пришлось даже отказать чиновникам в выплате ежегодной пенсии, чтобы покрыть самые значимые статьи расходов. Император привел в качестве примера императора св. Иоанна III Дуку Ватаца; и опять со стороны клириков не нашлось слов возражений. Более того, предвосхищая возможные упреки, василевс напомнил столичному архиерею, что удовлетворял практически все его просьбы и жалобы, хотя многие из них касались государственных дел, нисколько не пытаясь претендовать на полномочия патриарха. И напомнил, что между сферами государственного и церковного управления существует существенное различие. Намек был слишком прозрачен, чтобы не понять его: патриарх беззастенчиво вторгся в область политики, за которую перед Богом и римским народом отвечает царь. Поняв, что дальнейшая беседа невыгодна ему, патриарх согласился забыть свои обиды и в тот же день вернулся на кафедру[470].

Такие примеры являлись очевидным и незаконным вторжением в область прерогатив Римского царя. Подумав, Андроник II Палеолог решил сменить Иоанна, пока «зилотская практика» не разрушила Церковь и не ввела государственное управление в состояние анархии. Он дал ход жалобам, валом сыпавшимся на патриарха, и предложил тому альтернативу: добровольное оставление сана или церковный суд. Иоанн выбрал отставку и, сильно разгневанный, даже не простившись с царем, уехал на свою родину в Созополь, где до конца жизни будет жаловаться на несправедливость императора и злобу врагов.

Константинопольский престол вновь стал вакантным, и перед василевсом возникла нелегкая задача найти Восточной церкви достойного предстоятеля. К удивлению многих, Андроник II Палеолог вернул на патриаршество опального Афанасия. По словам современников, бывший столичный архиерей очень хотел вернуться на Константинопольский престол. Как-то он направил василевсу послание, в котором приписывал своему благочестию прозорливость и упреждал о грядущем гневе Божьем на ромеев. Не детализируя, впрочем, в какой форме этот гнев будет выражаться. Буквально на следующий день после получения послания произошло сильное землетрясение, которое кое-кто отождествил с «пророчеством» Афанасия. Благочестивый царь был ошеломлен, а тот продолжал настойчиво убеждать, что с его возвращением на патриаршую кафедру мир в Церкви наступит «как радостная весна». Палеолог поверил и вместе с епископами пешком направился в обитель, где уединялся Афанасий. При встрече василевс предложил тому вновь принять патриаршество и буквально через 7 дней Афанасий (1304–1311) повторно стал Константинопольским патриархом[471].

Судя по всему, его второе патриаршество отличалось лояльностью по отношению к царю и реальными попытками примирить зилотов с остальной Церковью. Кроме того, к чести «Вселенского архиерея», он стал самоотверженным печальником за бедных и обиженных перед василевсом. Помимо личных встреч, между патриархом и императором организовалась широкая переписка, и из анализа писем Афанасия видно, что множество его посланий посвящено просьбам о снисхождении к пленным, милости к подданным царя, благоразумии и хранении правды. В это время в Константинополе вследствие