Читаем без скачивания История Византийских императоров. От Федора I Ласкариса до Константина XI Палеолога - Алексей Михайлович Величко

сравнению современника, «император поступил точно так, как если бы кто, желая подружиться с волками, перерезал себе во многих местах жилы и дозволил волкам пить его кровь и насыщаться». В отсутствие войска и все нарастающей агрессивности врагов денег на мир пришлось тратить столько, что проще было бы содержать нормальную армию. В скором времени налоги только выросли, и авторитет императора, основанный на песке, не устоял[490]. Никейские императоры имели национальную армию, в которую входили наемные части. Михаил VIII Палеолог был вынужден для увеличения боеспособных частей сильно разбавить свои вооруженные формирования татарами в сухопутных подразделениях и латинянами на флоте. Теперь император Андроник II Старший отказался и от флота, и от армии, не думая, что эти легкие и краткие финансовые победы вскоре будут куплены кровью рядовых византийцев.

Первоначально недостатки вооруженных сил Византии не сказались заметным образом в делах на Западе. После успехов Михаила VIII Палеолога и блестяще организованной им «Сицилийской вечерни» император Андроник II не опасался подвергнуться опасности, сравнимой по степени с той, с какой пришлось столкнуться со стороны Запада его царственному отцу. Да, Франция очень хотела восстановить свое влияние на византийских землях и в самом Константинополе, грезя новой Латинской империей. И, профилактируя ситуацию, Андроник II Палеолог по примеру Михаила VIII Палеолога в течение 8 лет пытался добиться примирения и союза с Анжуйским домом. Но даже доброжелательная позиция Римского папы Николая IV (1288–1292) не смогла убедить Французского короля Филиппа Красивого оставить надежду на восстановление в Константинополе «Новой Франции» — второй Латинской империи.

По счастью, создаваемые на Западе коалиции почти неизбежно впадали в разлад, вызванный, с одной стороны, опасениями других европейских государей и Римских пап в чрезмерном усилении Французского короля, а с другой стороны, обусловленный внутриевропейскими проблемами и многочисленными спорами за Италию. К этому следует прибавить полный хаос (для современного взгляда) династических союзов и прав на отдельные территории латинян в Греции и даже на Константинополь. В этот спор волей или неволей оказались втянутыми сами Византийские цари, часто и охотно вступавшие в браки с представителями западных королевских семей[491].

Хотя папа Бонифаций VIII (1294–1303), известный грекофоб, являлся ревностным сторонником восстановления Латинской империи, ничего из его проектов также не получилось. Они только еще более запутали и осложнили европейскую политику, напоминавшую один сплошной узел противоречий[492].

При поддержке Римской курии был разработан грандиозный план не только полностью подчинить Франции Италию и Сицилию, но и передать ей Imperium. В этом случае Латинская империя со столицей в Константинополе должна была стать вассальным государством по отношению к Французскому королю. Рим благословил в 1301 г. брак Екатерины Куртенэ, дальней наследницы Латинского императора Балдуина II, с братом Филиппа Красивого Карлом Валуа (1286–1325), которого курия официально признала законным претендентом на Константинополь и активно пыталась избрать императором Западной империи. При французском дворе стало модным изучать греческий язык, который, как считалось, вскоре непременно понадобится для управления византийскими территориями.

Подготовка к новому походу на Восток осуществлялась крайне медленно и неорганизованно. Поскольку у Франции хватало своих проблем, Карл Валуа оказался предоставленным сам себе со всеми вытекающими последствиями. Правда, новый папа Климент V (1305–1314) подтвердил отлучение Византийского императора от Римской церкви в 1307 г. и даже в очередной раз призывал к новому Крестовому походу, активно изыскивая денежные средства для этой экспедиции. Появились и новые союзники — Сербия и Венеция, заключившие в 1306–1308 гг. соответствующие договоры с Валуа. Но тут неожиданно дала себя знать Анжуйская династия, возглавившая Неаполитанское королевство. В качестве претендента на титул короля Латинской империи себя объявил Филипп I Тарентский (1278–1331), сын Карла II Анжуйского (1248–1309) и Марии Венгерской и внук Карла I Анжуйского. Его брат Карл Неаполитанский (1271–1295) уступил ему «права» на Эпир и Ахейское княжество, а также права сеньора в Латинской Романии. Уже в 1305 г. Филипп Тарентский утвердился на побережье Этолии, женившись на Тамаре, дочери Эпирского деспота Никифора I[493].

Поскольку политика Карла Валуа не принесла успеха, Франция вскоре перенесла всю мощь своей поддержки на Филиппа Тарентского. Карл Валуа отдал ему в жены (первая супруга того к этому времени скончалась) свою дочь, одновременно с этим завещав Филиппу «права» на Константинополь. А Французский король Филипп Красивый в 1314 г. особой грамотой обязал своего вассала Людовика Бургундского (1313–1316), ставшего по праву наследования князем Ахайи, оказывать содействие Филиппу в походе на византийцев. Римская курия официально передала Филиппу Тарентскому церковную десятину с Неаполя, Сардинии, Корсики и Латинской Греции, а его солдатам даровала отпущение грехов. Но только в 1325 г. состоялся первый поход латинян на Византию — войска Филиппа Тарентского вторглись в Эпир и отвоевали часть территории.

Хотя от этих грандиозных проектов рождались «мышиные горы», Французский двор продолжал будоражить Рим и остальные европейские государства с предложением начать новый Крестовый поход в Палестину, причем предполагалось, что Константинополь должен был стать базой для продвижения крестоносцев. В 1318 и 1323 гг. небольшие французские эскадры попытались сделать нападения на Константинополь, чем чрезвычайно встревожили Византийского императора. И, презрев все упреки в адрес политики отца, Андроник II Старший отправил в Авиньон, где находился двор папы, миссию с предложением восстановить переговоры о церковной унии (!). Правда, весьма сомнительно, что он всерьез считался с такой возможностью, но факт остается фактом. Однако французская надменность и начавшиеся трения с внуком не позволили Андронику II Палеологу начать переговоры[494].

Из старых соперников-соратников Византии, как всегда, выделялись Генуя и Венеция. Венецианская республика в то время переживала далеко не самые блестящие страницы своей истории, а генуэзцы, напротив, благодаря прочной дружбе с Византией резко обогатились и усилились. Несмотря на все трудности, Иерусалимское королевство болело теми же болезнями, которые и ранее раздирали тело Латинской Палестины. Бейрут, Тир и несколько других городов заявили о своей независимости, а граф Триполи Боэмунд VII (1275–1287) находился в жесточайшем конфликте с тамплиерами, словно рядом не было иных врагов. Новый султан Египта Калаун аль-Мансур (1279–1290), занявший трон после смерти Бейбарса, еще будучи рядовым командиром мамелюков, разгромил в 1272 г. татар, подтвердив тем самым свой класс полководца. Став повелителем Египта, он в апреле 1287 г. захватил Латакию, заявив, что на «Антиохийский порт» не распространяется действие его договора с Триполи. В этом же году венецианцы, находившиеся в состоянии войны с Генуей, обратились к султану с просьбой о помощи. Это был прекрасный предлог изменить характер дипломатических отношений с обреченными городами пилигримов.

Напрасно Великий магистр тамплиеров Гийом де Боже (1273–1291),