Читаем без скачивания Знак шпиона - Андрей Троицкий

Пришлось заказывать авиабилеты на ближайший рейс до Мадрида. Самолет прилетел с часовым опозданием, в пункте проката автомобилей Дьяков, предъявив английский паспорт и страховку, выбрал подержанный «Опель», машину вполне приличную и неприметную. Он провел в дороге весь вечер и добрую часть ночи, пересек границу с Португалией и, когда наконец добрался до Лиссабона и устроился в гостиницу, сумел выкроить на сон всего лишь три с половиной часа. В половине шестого утра Дьяков был на ногах. Но сейчас он не мучался ни сонливостью, ни усталостью.

Лиссабон, район Граса. 1 ноября.

Колчин стоял на балконе, курил и томился от вынужденного безделья. Грозовые тучи ушли на юг, утреннее небо наливалось синевой.

Из-за проклятой грозы ночь выдалась тревожной, беспокойной.

До полуночи Колчин, не зажигая света, сидел в полной темноте, прислушивался к звукам, долетавшим до него, и отчаянно боролся с дремотой. Миниатюрный датчик движения, установленный возле номера Уильямс, здорово облегчил бы задачу охранника, но этой простейшей аппаратуры под рукой не оказалось, поэтому пришлось надеяться только на собственные глаза и уши. Придвинув диван к самой к двери, чтобы слышать то, что происходит в коридоре, Колчин поставил на пол бутылку фруктовой воды, пепельницу и стал ждать.

В половине второго он понял, что все звуки заглушает ночная гроза. Потоки воды, льющиеся с неба, грохотали в желобах и водосточных трубах. Ухали далекие и близкие раскаты грома, что-то скрипело на чердаке, будто нечистая сила, поселившаяся в этом старом доме ещё в незапамятные времена, ради забавы передвигала с места на место сундуки, покрытые вековым слоем пыли. А, может, так оно и было? Ведь после полуночи наступил День Всех Святых, а первого ноября, как известно, вся нечисть, воскресшие мертвецы и злые духи, возвращаются из своего загробного царства в реальный мир людей, чтобы доставить массу неприятностей, устроить гадости всем живым. Хэллоуин здесь, в португальской столице, наполняет не бутафорский, как в других европейских городах, а трагический смысл. Более двух столетий назад первого ноября Лиссабон был почти полностью разрушен сильнейшим землетрясением, погубившим сорок тысяч его жителей. Эти мысли не вселяли оптимизма.

Колчин плотно закрыл двери балкона, но посторонние звуки не исчезли. Казалось, где-то совсем близко поскрипывает рассохшийся паркет, слышится чье-то дыхание. Бороться с этим наваждением не было возможности. Он поднимался на ноги, выглядывал в коридор. Верхний свет на ночь выключали, светила лишь тусклая лампочка возле самой лестницы. Колчин возвращался на диван, ждал неизвестно чего и от скуки перезванивался с Нестеровым. Затем пил воду из бутылки, высовывался в коридор, курил и снова ждал, утешая себя мыслью, что все в этой жизни относительно. Нестерову, который дежурил в машине перед крыльцом гостиницы, совсем тоскливо.

Под утро навалилась сонливость, чтобы побороть её Колчин двадцать раз отжался от пола, встал на ноги и принялся расхаживать по комнате. Злоупотреблять сейчас кофе и сигаретами нельзя, иначе через некоторое время наступит апатия, побороть которую будет ещё труднее. Колчин мерил шагами пространство комнаты и слушал звуки дождя. Спать расхотелось около четырех утра, он снова почувствовал себя свежим и бодрым. Перед рассветом гроза стихла.

В семь тридцать в дверь постучали условным стуком. Колчин повернул ключ в замке, пропустив в номер Нестерова, который выглядел помятым и несвежим.

– Нам повезет следующей ночью, – сказал Нестеров.

– Не сомневаюсь, – буркнул Колчин. – Если, конечно, наше логическое построение не ошибочно.

– У тебя что, плохое настроение?

– Ты прав. У меня плохое настроение, – кивнул Колчин и хотел добавить «и плохое предчувствие», но промолчал.

– Я смоюсь на пару часов с твоего разрешения? Надо посмотреть, как чувствует себя Висенти. А заодно уж позавтракать, принять душ и побриться.

– Езжай. Но через два часа будь здесь. Потому что я сам хочу жрать.

Нестеров ушел, оставив на столике вчерашний выпуск «Таймса».

Лиссабон, район Алвалад. 1 ноября.

«Опель» остановился неподалеку от дома, где жила мать Джейн Уильямс и её отчим. В газетном киоске Дьяков купил почтовый конверт и тощий блокнотик. Устроившись на пустой скамейке у автобусной остановки, вырвал из блокнота пару листков листок, перегнув их пополам, засунул в конверт и заклеил его.

Квартал был застроен муниципальными домами, построенными в незапамятные времена. Здесь селились в основном мелкие рыночные торговцы и рабочие из порта. Дьяков и Сержио прошагав три сотни метров, очутились перед шестиэтажным зданием, обшарпанный фасад которого прятали разросшиеся перед домом высокие каштаны. Лифт не работал, поэтому спутники пешком поднялись на пятый этаж, остановились на лестничной площадке, стены которой с полу до потолка были испещрены непотребными рисунками и ругательствами. Здесь было темно, пахло как в погребе, сыростью и плесенью, на улицу выходило маленькое заплеванное окошко. На площадке две двери, обе деревянные, в каждой врезан глазок. Дьяков посмотрел на часы: без четверти восемь. Воскресный день, значит, на работу спешить не надо, и жители могут позволить себе досмотреть до конца сладкие утренние сны. Тем лучше.

Он полез в карман, достав мятую двадцатку, протянул её Сержио. Мальчишка, посмотрев купюру на свет, аккуратно сложил её и сунул в задний карман штанов.

– Это только аванс, – Дьяков заговорил шепотом. – Сделаешь, что я скажу, получишь ещё пятьдесят баксов. Понял?

– Пятьдесят? – парень облизал сухие губы. – А что нужно делать?

– В этой квартире, – Дьяков показал пальцем на дверь, – живут родители моей жены. Старика зовут Антонио, а его жену Юлия. Они меня не очень любят. Хотят, чтобы их дочь меня бросила и женилась на одном местном проходимце. Он старый и очень богатый, у него большая торговля возле самого порта.

– Но вы тоже богатый, раз платите такие деньги ни за что, – вставил Сержио. – Разве нет?

– Господи… Он богаче, в сто раз богаче, если тебя это интересует. Сейчас я позвоню и спрячусь, потому что мне дверь не откроют, даже если я буду барабанить в неё до самого вечера. Кто бы не вышел на звонок, старик или старуха, ты скажешь, что принес письмо от Джейн. Она не может заехать сама, но просит написать ответ.

Дьяков вытащил и протянул парню запечатанный конверт.

– Но ведь вы ничего не написали, там пустые бумажки, – Сержио повертел конверт в руках.

– Ты очень догадлив, мой юный друг, – ответил, теряя терпение, Дьяков. – Конверт и письмо, якобы написанное их дочерью, это лишь предлог. Мне нужно войти в квартиру и поговорить со стариками по душам. Просто поговорить. Сказать несколько теплых слов. Объяснить им, что я не так уж плох. Ничем не хуже того торговца. Возможно, эти люди поймут меня и не станут ломать хрупкое семейное счастье. Теперь дошло?

– Но как вы войдете, если они не хотят вас видеть?

– Ты задаешь столько вопросов, будто деньги плачу не я, а ты. Если не хочешь, давай двадцатку обратно.

Сержио отрицательно помотал головой, расставаться с легкими деньгами, да ещё терять обещанные американцем пятьдесят баксов – это не его стиль. Дьяков шагнул вперед, утопил пальцем кнопку звонка, вжался спиной в простенок между дверями. Сержио встал на пороге, держа перед собой конверт. В прихожей послышались и стихли тихие шаркающие шаги. Видимо, человек, стоящий с другой стороны двери, внимательно смотрел в глазок на долговязого паренька.

– Чего тебе надо? – голос мужской, низкий.

– Я принес письмо от вашей дочери.

– У меня нет дочери.

Дьяков скорчил страшную морду и погрозил Сержио кулаком.

– Письмо от Джейн, – голос подростка сделался жалобным. – Она послали меня сюда с этим письмом. Просила вас написать ответ. Это очень важно.

– А почему она не могла просто позвонить?

– В письме все написано, – вывернулся Сержио.

Мужчина несколько секунд о чем-то раздумывал, но больше ни о чем не спросил. Видимо, жена спала, и он не хотел её будить, затевая долгий разговор через запертую дверь. Замок щелкнул. Дьяков не видел, что происходит, но живо представил картину: хозяин квартиры берет из рук подростка конверт, отрывает полоску бумаги, двумя пальцами втягивает листки, вырванные из блокнота. И тупо разглядывает гладкую поверхность бумаги, стараясь сообразить, что это за листки и где же, собственно, письмо падчерицы.

Дьяков, развернулся, рванувшись вперед, оттолкнул Сержио с дороги и, размахнувшись, саданул кулаком в лицо хозяина квартиры.

Даже не охнув, сеньор Антонио отлетел в сторону, ударившись затылком о стену, медленно осел на пол. С ног слетели войлочные шлепанцы. Дьяков наклонился над жертвой, занес руку и провел второй нокаутирующий крюк в левое ухо. Сержио стоял на пороге и молча хлопал глазами, стараясь собраться с мыслям: американец сказал, что хочет переговорить с родителями своей жены. Интересно знать, теперь этот разговор уже начат или пара сокрушительных ударов по лицу лишь короткая увертюра к душевной беседе?