Читаем без скачивания Танкистка - Александр Айзенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я собрался уже идти, когда внезапно мой взгляд приковало к нему… Чуть в стороне стоял моложавый подполковник, которого мое сознание мгновенно определило как биологического отца этого тела. Среди тех, кто еще ждал награждения, стоял майор, пардон, уже подполковник Нечаев и также смотрел на меня.
Наконец я пришел в себя и пошел от места награждения прямо к отцу. Когда я подошел к нему, он только молча крепко меня обнял. Для всех окружающих стало сразу понятно, это тело явно пошло не в мать, а в отца, и любому сразу было ясно, что мы родственники. У меня просто не было слов. Все это было совершенно неожиданно, но судя по всему, и для подполковника Нечаева это тоже было сюрпризом, так как он даже пропустил свой вызов на награждение.
Сталин с Калининым все видели и понимали. Отца толкнули, кивая в сторону трибуны – дескать, тебя вызвали, – и он вышел из толпы. Калинин зачитал, за что его награждают, и вручил ему орден Ленина, что тоже было очень высокой наградой сейчас. Отец вернулся ко мне, и мы с нетерпением ждали окончания награждения, так как уйти сейчас было нельзя: это как выказать ко всем свое неуважение, и плевать, что встретились отец и дочь.
Даже не знаю, это ведь не мой родной отец, но, видимо, память тела имела свое мнение на этот счет, да и, кроме того, я в той, первой, жизни не знал, что такое родители, так как был детдомовским. Меня подкинули к дому малютки младенцем, так что я даже не знал, кто были мои родители и почему они меня бросили. Может, еще и поэтому я отреагировал так, как будто это и мой отец. Не моего нового тела, а именно мой.
Едва дождавшись окончания награждения и лишь немного побыв на последующем за этим фуршете, мы поехали в мою гостиницу. Вот когда я забирал сданное оружие, произошел интересный казус. Во-первых, отца заинтересовал мой трофейный «вальтер», хотя он сам воевал, так что, по идее, должен был их и видеть, и иметь. А во-вторых, когда мне отдавали мою финку, я чисто на автомате вытащил ее из ножен и, покрутив немного в руках, сунул не глядя назад в ножны, а затем, приподняв ногу, засунул за голенище правого сапога, причем все на автомате, как давно и привычно отработанное действие.
Была у меня прежнего одна слабость – любил ножи. Поэтому не только неплохо их кидал, но и кроме нескольких хорошо отработанных приемов комплекса ножевого боя любил крутить их в руках, так что они прямо порхали. Вот это и удивило как отца, так и остальных, кто это видел. Впрочем, их можно было понять: сделай это молодой парень – никого это особо не удивит, ну увлекается парнишка ножевым боем и холодным оружием, чего тут особенного. А вот когда то же самое делает молодая девушка, то это совсем другое, потому это и вызвало такое удивление у всех, кто это видел.
– Видал! Ты глянь, что вытворяет эта оторва! Не удивлюсь, если она самолично резала немцев, – сказал один из награжденных своему товарищу, когда увидел мой финт с ножом. Но говорил он достаточно тихо и своему то ли другу, то ли товарищу, так что и я не стал лезть в бутылку.
А в это время Сталин думал об отце и дочери Нечаевых. Теперь ему было ясно, в кого уродилась Валькирия. Подполковник Нечаев, а тогда еще майор Нечаев, командир полка, после гибели штаба дивизии принял командование остатками дивизии на себя. Не испугавшись окружения, он не только сумел вывести свою дивизию из окружения к своим вместе с остатками тяжелого вооружения, но и умудрился за счет других окруженцев и отбитых пленных довести состав дивизии до списочного, а кроме этого и разжиться брошенным другими нашими частями тяжелым вооружением. Кроме того, он продвигался, не сторожась каждого куста, а нанося немцам по мере своего движения болезненные удары.
В итоге он вывел из окружения полнокровную дивизию, сохранив все знамена, и после небольшой проверки и короткого переформирования его дивизия была включена в оборону Западного фронта. Ну вот почему такие Нечаевы присутствуют в единичных экземплярах, думал Сталин. Почему он и его дочь не растерялись, а напротив, использовали сложившуюся ситуацию в свою пользу. А основная масса других командиров все теряет, даже не задумываясь, что они могут действовать иначе. Надо выявлять таких Нечаевых и всячески их продвигать наверх. Именно они смогут переломить ситуацию на фронте в нашу пользу и принесут нам победу.
Разумеется, я не мог знать, о чем думает Сталин, к тому же меня сейчас волновало совсем другое. Приставленный ко мне политрук не сказал ни слова, а лишь уселся впереди, так что я оккупировал вместе с отцом заднее сиденье «эмки», и так мы доехали до моей гостиницы. Политрук, попрощавшись, уехал, а мы с отцом прошли в ресторан при гостинице. На фуршете в Кремле особо не поешь, вот мы и решили совместить приятное с полезным: и червячка заморить, и поговорить в спокойной обстановке.
Посмотрев меню, я снова заказал мясные блюда и бутылку хванчкары, так что пока готовился наш заказ, я налил себе в бокал вина и стал неторопливо, маленькими глотками его пить, смакуя фруктовый вкус. Отец тоже налил себе бокал, и вот так, время от времени отпивая вина, мы и стали разговаривать.
– Надюш, как я рад тебя встретить. Мать написала мне, что вы расстались в первые дни войны и больше она про тебя ничего не слышала.
– Как она?
– Благополучно добралась к родителям. Ты им написала?
– Нет.
– Почему? Неужто так трудно чиркнуть хоть несколько строк? Ладно, когда ты была в тылу противника, а до этого или когда ты прилетела сюда… Это ведь всего несколько минут. Хоть написала бы, что жива, здорова, воюю. Ты понимаешь, как мать с дедом и бабкой за тебя волнуются?
Да, собственно говоря, отец прав. Вот только еще бы знать, куда и кому писать.
– Па, тут, видишь ли, какое дело… Ма тебе сообщила, что меня почти сразу сильно контузило?
– Да, писала, а что?
