Читаем без скачивания Дурная примета - Герберт Нахбар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
II
Вечер вошел в деревню, и, проходя, он оставлял свои тени в дверных нишах и в палисадниках, и снег сначала окрасился синевой, а потом заалел. Закоптили плошки в избах. Свет и чад. Ночь нависла над дверными нишами, над палисадниками и жилищами, снег теперь сверкал белизной, а тени чернели, как сажа.
Ночь глубока, деревня спит. Мартин Биш уже заткнул пробками все бутылки, давно ушел последний гость. Время от времени залает в Ханнендорфе собака, и Аякс, приблудная дворняжка, которая нашла приют у Фите Лассана, отвечает ей.
Мало что из этой переклички доносится до избушки на берегу. Море застыло, на добрую сотню шагов беспорядочно громоздятся льдины. А под ними вечное движение, легкий звук поющего стекла, и вдруг оно звякнет нечаянной трещиной.
Боцман лежит на широкой кровати рядом с Бертой. Ее голова у него на руке. Ночь безмолвна, очень отчетливо тикают часы, но никто их не слышит. Иной раз скрипнет лестница, ведущая в чердачную каморку, как будто крадется кто-то на мягких подошвах. Старое дерево.
— Берта, — говорит Боцман…
В эти дни многое заставляет задумываться. Берта спит. Вместе со Стиной они с раннего утра наводили порядок в доме, соскабливали следы мела после побелки, готовили еду, ухаживали за детьми. Берта устала. Но это хорошо. Значит, кончилась проклятая болезнь.
— Берта, — позвал он чуть громче…
Тьма, тиканье маятника, и этот зов.
— Да, Вильгельм, что такое?
— Берта, — говорит Боцман… — Что нам делать со Стиной? Я к тому, что мы будем с ней делать, если я, скажем, откажусь от билета на лов угрей.
Молчание.
— По-моему, тоже, Вильгельм, тебе его лучше бы не брать. Но как же тогда жить?
— Да это ладно, Берта, уж как-нибудь все устроится. Кочерга всегда будет рад, если я с ним ловить стану. А нет, так пойду еще с кем-нибудь. Не в том дело, Берта, а вот что нам делать со Стиной?
Молчание.
— Она ведь скоро замуж выходит, Берта.
— Да? Думаешь, найдется дурак, который ее, такую, возьмет? Едва ли найдется.
— Ничего подобного, Берта, я, можно сказать, уверен, что Эмиль Хагедорн образумится. Она же не виновата. Ведь это, в сущности, несчастный случай.
Молчание.
— Мы бедны, как церковная мышь, Вильгельм. Как мы ее прокормим?
— Об этом меньше всего беспокойся, Берта. Я вот завтра иду лед колоть. Все же зашибу какую-то малость, а там, глядишь, опять что-нибудь подвернется. Стинок ведь тоже тебе помогает…
Молчание.
— Ну, Берта, скажи хоть словечко. Я ведь не хочу все это сам один решать. Надо же, чтобы и ты была довольна, Берта.
— Если она у нас останется, Вильгельм, то зачем же тебе тогда отказываться от ловли угрей? Хотела бы я знать, почему ты не хочешь заняться угрями, если она все равно остается у нас в доме?
— Ах, Берта, подумай-ка хорошенько, какую ты чушь несешь.
— Нет, милый мой, уж если она так или иначе останется, тогда ты должен взять билет. А то что ж это получается?
— Ах, Берта, ведь это совсем другая статья… Давай-ка лучше спать. Мне вставать рано… Ханнинг обещал топор дать.
После долгой паузы Берта говорит:
— Я тоже погляжу, может что смогу заработать… Но Стина должна уйти, Вильгельм…
— Давай спи, Берта. Как-нибудь все утрясется.
Рука Боцмана ложится ей на плечи. «Он сделает все так, как он хочет, — думает Берта Штрезова. — Но я от него не отстану. Если Стина останется у нас в доме, я все равно летом буду ходить на поденную работу в имение… Ах, ну что это за жизнь!»
Когда тени начинают сереть, вползая в зачавшийся день, медленно, нерешительно, украдкой, — Боцман встает, чтобы идти колоть лед для управляющего Бюннинга…
*
Неподалеку за Ханнендорфом расположено небольшое озеро. Летом вода в нем глубокая и чистая, и никто не знает, откуда она берется и куда стекает. Дети боятся этого озера. Они предпочитают купаться в заливе, за тростниковыми зарослями. Это озеро прожорливо. Водовороты заглатывают безвозвратно все, что им попадется. Зимой, бывает, носятся по его глади на коньках несколько заядлых озорников. Девчонки стоят на берегу. Известное дело, кто стоит на берегу: девчонки и маленькие мальчишки.
Лед — единственное благо, которое приносит это озеро.
Для управляющего Бюннинга это не озеро, а золотое дно. Еще много лет назад барон разрешил ему пользоваться озером по своему усмотрению. Это было в тот год, когда урожай едва не погиб от дождей и был спасен лишь благодаря настойчивости и предусмотрительности Бюннинга. Барон тогда много путешествовал и тратил много денег. Забеспокоившись об урожае, он прибыл в имение — а там уж все работы закончены и зерно в амбарах! На радостях барон сказал: «Мой дорогой управляющий, если у вас есть какое-нибудь желание, удовлетворить которое в моих силах, высказывайте его без стеснения». Почти как в сказке. Бюннинг не вспомнил о сказках, а вместо того испросил себе разрешение пользоваться озером. «Пользоваться? — переспросил барон. — Да там вовсе нечем пользоваться. Хотите еще раз попытать счастья с карпами? Ну что ж, желаю удачи». Дело-то было осенью. Барону и в голову не приходило, что наступит зима и озеро замерзнет. Не знал он и о том, что вновь построенному пивоваренному заводу потребуется лед, чтобы летом студить пиво. Барон занимался живописью и путешествовал, в хозяйстве он ничего не смыслил. Зато Бюннинг смыслил, и даже очень. Согласие барона принесло ему чистоган. С тех пор управляющий каждую зиму объявляет в кабачке Мартина Биша, что ему нужны рабочие на заготовку льда.
— Послезавтра с утра. У кого охота есть и кому деньги нужны. Топоры и багры, как всегда, приносить с собой. Будьте здоровы.
В Дазекове почти каждому нужны деньги. Зима тянется долго. Сорок пфеннигов платит Бюннинг за рабочий день, а день этот начинается с рассветом и длится до сумерек. Только в обед бывает короткий перерыв. А чего же вы хотите, дни-то короткие!..
*
— Матильда, прошу тебя, перестань наконец, — говорит управляющий.
— Нет, Конрад, ты не должен быть таким скрытным. Ты в
