Читаем без скачивания Нет - Анатолий Маркуша

Утром без всяких предварительных церемоний к Анне Мироновне приехал генерал Бородин.

Анна Мироновна не ждала визита и растерялась. А Бородин вел себя так, будто и прежде бывал в их доме частым и всегда желанным гостем.

— Добрый день, и держите, мама, пирог. Именно пирог, а не какой-нибудь пошлый торт с зайчиками из кондитерской. Супруга испекла. Лично Виктору Михайловичу к празднику. Вам-то небось некогда было домашностью заниматься? А это коньяк. Смотрите — армянский! Если Виктору Михайловичу нельзя, то Вартенесяну, я так понимаю, можно. Идем дальше — апельсины. Честно говоря, дрянь, хороших нет. Но раз в больницу полагается носить фрукты, будьте любезны. По части продовольственного обеспечения это все. Теперь держите письмо Виктору Михайловичу — разные пожелания, так сказать, в неофициальном плане. С вашего разрешения, целую ручку и откланиваюсь…

— Как откланиваетесь? Это же просто несерьезно, Евгений Николаевич! Чаю?

— Нет-нет, никакого чаю, никакого питания. Остерегаюсь.

— А я вам бумагу одну хотела показать…

— Бумагу? — мгновенно насторожился Бородин. — Какую еще бумагу?

Анна Мироновна коротко рассказала Евгению Николаевичу о встрече с Рабиновичем и протянула его листки.

Бородин надел очки, начал читать.

Тем временем Анна Мироновна потихоньку поставила на стол вазу с яблоками, конфеты, вафли с медом, купленные специально для Вити: он не любил сладкого, но вафли с медом иногда ел. Анна Мироновна, очень довольная тем, что Евгений Николаевич, занятый чтением, не обращает внимания на ее маневры, осторожно поднялась, чтобы выйти в кухню поставить чайник.

— Ай, мама, ну что вы за недисциплинированный человек! Ничего ни есть, ни пить я не буду. А это, — Бородин показал пальцем на программу Рабиновича, — это, я вам скажу… Хорошим человеком и настоящим другом надо быть, чтобы вот так от себя оторвать: на, бери, пользуйся!.. Ну, что вы на меня смотрите? Это же… Словом, Лев Григорьевич тут половину своей заявки перепечатал.

— Какой заявки?

— Месяца два, а может быть, три назад он подал заявку в наше издательство на «Методическое пособие по летным испытаниям. Основные положения теории и некоторые практические рекомендации». Ну мне, как главному по этой части, прислали на отзыв. Понимаете?

Они распрощались тепло, с таким чувством, будто постоянно встречаются, расстаются и видятся вновь. Бородин обещал первого мая непременно позвонить в больницу и, как он выразился, дополнительно поздравить Виктора Михайловича устно.

А вечером явился хмурый Рубцов и объявил с порога:

— Крестовина, холера, полетела.

— Какая крестовина?

— Передняя.

— И что же?

— Ничего. Надо доставать и ставить.

Анна Мироновна не сразу поняла, что речь идет о неисправности в машине, а когда поняла, сразу заволновалась:

— Это серьезно, Василий Васильевич? Это надолго? Может, мне лучше поездом поехать?

— Поездом? А как вы потащитесь со всей этой библиотекой, пирогами и плюшками? Смеетесь? Сегодня я, верно, крестовину не сменю, тем более что в гараже у Вити крестовины нет, а доставать поздно. Ну, а завтра сделаю. Так что, если мы даже тридцатого утром выедем, все равно к празднику успеем — в самый раз будет.

— Ох, Василий Васильевич…

— Не Василий Васильевич — ох! А золотой ваш Виктор Михайлович — ох! Ездишь — смотри! Автомобиль все же не трактор. Ну ладно, чем зря разговоры разговаривать, пойду. А вы не сомневайтесь — поспеем.

Глава тринадцатая

Вечером она собиралась печь и готовить. Праздник — на носу. Делая назначения больным, ловила себя на мысли: «Подойдет тесто на старых дрожжах или не подойдет? С Нового года дрожжи лежат…» И улыбалась: никому нет дела, о чем она думает. И никто не узнает.

В больнице было сухо, тепло, по-весеннему солнечно и, главное, видимо, в честь наступающего праздника спокойно.

Она записывала в истории болезни:

«29 апреля. Состояние вполне удовлетворительное. Активен. Пульс 76 ударов в минуту. Сон и аппетит хорошие…»

В последние предпраздничные дни полетов в Центре, как обычно, не было. Это объяснялось не суеверием, а старой прочной традицией — не искушать судьбу накануне радостных дней. Работа, конечно, продолжалась, но на земле. И летчики были относительно свободны.

Выехали рано на двух машинах: Бокун вез Володина и Агаянца, а Орлов — Волокушина и Блыша. Болдин тоже собирался ехать, но накануне его скрутил радикулит. Перед выездом договорились: по дороге не гнать, друг от друга не отрываться. Ведущим шел Бокун. Стрелочка спидометра замерла на цифре девяносто. Время от времени он поглядывал в зеркальце, проверял, на месте ли Орлов. Штурман следовал за ним как привязанный.

Шоссе подсохло, воздух был прохладный, и мотор тянул зверем. Говорили в пути мало и главным образом о пустяках.

Перед поворотом на шестую точку Бокун посигналил остановку и съехал на обочину. Все вышли из машин.

— Ну, орлы, — сказал Бокун, — давайте плановую таблицу подработаем, а то нам за такой кагал накостыляют по шее и с порога выгонят.

— Главное — блокировать сестру, — сказал Блыш, — там такая цыпочка есть, по кличке Тамара, моментом заклюет.

— Да, сестрица серьезная! — подтвердил Агаянц.

— Возраст? — спросил Бокун. — Внешность?

— Годика двадцать два, наверное, с мордочки ничего, но свирепа…

— Ясно, сестру Тамару поручаем Эдику, — сказал Бокун, — Он у нас самый молодой и самый холостой. Твоя задача, Эдька, на первых шагах заговорить ей ротик и не допускать в палату. Держи средства поражения! — И Бокун вручил Волокушину здоровенную коробку конфет. — Добавишь личного обаяния и не пускай! Упустишь, обратно пешком пойдешь.

Волокушин, явно польщенный доверием, ничего не ответил, но всем своим видом показал: не сомневайтесь, будет сделано.

— Петька, — обращаясь к Володину, сказал Бокун, — а ты бери на себя лечащую врачиху. По агентурным данным дама серьезная, так что никаких вылазок против личности? Понял, барбос? С ходу заводи интеллигентный разговор, побольше медицинских терминов и дави ее любознательностью. Агаянц принимает на себя главного. Как окручивать Вартенесяна, я тебя учить не буду, это ты сам лучше меня понимаешь. С группой прикрытия все ясно? Ударная группа: я, Орлов и Блыш. Мы просачиваемся в палату. Ведет Антон, он дорогу знает. Дальше действуем по обстановке. Вопросы имеются?

— Есть предложение, — сказал Блыш.

— Давай.

— Во-первых, чтобы не привлекать излишнего внимания широких кругов лечащейся публики, не надо загонять машины на территорию больницы, во-вторых, следует провести предварительную разведку через окно палаты. Если сестрица окажется там, ее придется предварительно выманить в приемный покой, иначе я ни за что не ручаюсь.

— Дело, — сказал Бокун. — Принято. Покажешь, где ставить машины, Антон. Давайте жмите с Орловым вперед, я сажусь на хвост. Все? По коням!

Больница стояла в молодом смешанном лесу — частью лиственном, частью хвойном. Лес был саженый, тянулся полосами.

Они поставили машины в негустом ельничке, вплотную примыкавшем к территории больницы; тихо прикрыли дверки и фланирующей походкой направились к зданию стационара. Бокун, Блыш, Орлов и Волокушин держались вместе, чуть поодаль следовали Агаянц и Володин. Под окном палаты остановились. Бокун и Орлов сплели руки стульчиком.

— Наступай, Эдька, — скомандовал Бокун. — А ты страхуй, Антон.

— Виктор Михайлович читает. Сестра — в палате, чего-то делает с посудой. Больше там никого нет.

— Ясно, — сказал Бокун. — Эдик, жми вперед, вызывай ее и уводи подальше от входа. Ну, ни пуха ни пера, — и, будто провожая радиста на парашютный прыжок, скомандовал: — Пошел!

Минуты через три взял курс на свою цель Володин. Следом Агаянц отправился разыскивать Вартенесяна. Остальные подождали немного, и Бокун сказал:

— Все тихо. Пора?

— Двинули!

Быстрым шагом летчики направились к крыльцу: первым шел Блыш, за ним Бокун, дальше — Орлов. Словно тени, промелькнули они через крыльцо и исчезли.

— Вот и мы! — объявил Блыш, радостно улыбаясь Хабарову.

— Привет! — сказал Орлов. — Куда сгружать? — И сам, сориентировавшись в обстановке, начал выставлять на тумбочку коробки, бутылки и всякую всячину.

— Ребята, да вы что? Куда столько? Тут же на целый зоопарк харчей… — сказал Виктор Михайлович, стараясь придать голосу недовольные интонации.

— Нормально, — небрежно заметил Бокун, — это еще не все, — и присоединил к продуктам заказанный Хабаровым самолетик на подставке-пепельнице. — Акимыча радикулит сразил, не приехал, но эту пепельничку лично смахнул из кабинета начальника Центра. Так что учти, Виктор Михалыч, человек старался и рисковал…