Читаем без скачивания Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (сборник) - Вячеслав Бакулин

– Вот, Митрич, стало быть, ничего у тебя снова не вышло…

Бригадир обернулся. Во тьме слышались приглушенные смешки.

– Ух я вам! – бригадир погрозил рабочим кулаком, после чего опять уставился на рассказчика.

– Вот свадебная музыка отыграла. Растворились в памяти хмельные застольные тосты, началась у мужчины другая, семейная жизнь. «Патроны теперь будешь все мне отдавать, чтоб не потерялись, – распорядилось Зло не терпящим возражений тоном. – Все равно пока дома сижу, не выхожу почти. Общий котелок, так сказать, выдавать патроны по необходимости буду… сколько захочешь, ты не переживай». Пётр и не переживал вовсе: любимому Злу он доверял полностью. Правда, после очередного отказа на покупку носков как-то призадумался. «А чем тебе старые не угодили? Сними да зашей – глядишь, еще послужат. Семейный бюджет ведь не резиновый, интересы обоих потянуть ему невмоготу», – поучало Зло…

– Начина-ается… – по толпе слушателей пронесся вздох разочарования.

– И показалось мужчине, что Зло стало к нему иначе относиться: с мнением его не считалось, нужды насущные вовсе игнорировало. Такое обращение Петру не слишком-то нравилось, и мужчина попытался поговорить с женой, расставить все точки над «и». «Кто, в конце концов, семью кормит, кто одевает, кто в палатке старший?! Мужик я, али нет?!» Страшно осерчало тогда на него Зло, совсем перестало разговаривать, да от тела своего отлучило напрочь.

Долго держался Пётр: неделю вокруг ходил, глядел все, слюни пускал. А Зло, как специально, в одном неглиже по дому вертится, бедрами округлыми перед мужчиной крутит. То к полу нагнется, сор подмести, то к столбу посреди палатки прильнет, веревку для белья натягивая – соблазн один. Хоть глаза строительным мастерком коли…

Незнакомец смотрел на рабочих. Глаза бауманцев лукаво блестели, на лицах мужчин играла понимающая улыбка.

– Промучился так Пётр пару дней, да сдался: не под силу ему красоту такую упускать, ласками обходить; негоже это. Приволок мужчина патронов мешок, перед Злом его поставил. «Вот, – говорит. – Бери. Неправый был, погорячился». А Зло нос воротит: «Уходи с “маслятами” своими, не могу тебя – мужлана эдакого, лицезреть». У самой же глаза огнем горят, да руки зуд нестерпимый сводит – большие все-таки богатства лежали у ног. «Заначка, небось? – недовольно бросило Зло, увидев, что мужчина уходить надумал. – Ну ладно, прощаю по-первости. Но больше чтоб ни-ни, впредь ласковее будь, раздор не затевай».

Любовь и самоотдача захватили Петра с новой силой, спокойствие вернулось под кров молодых – Зло чутко следило за соблюдением своих прав и беспрекословным выполнением обязанностей мужа. Заработок отныне оседал в бездонных карманах жены. Из экономии, боеприпасы Петру выдавались только на еду. Остальное – большую часть достатка – Зло спускало на свою одежду и косметику довоенную.

И все бы ничего, да вот из-за безрадостной жизни душа мужчины тускнеть начала, коростой черной с боков покрываться. Словно сгоревшие угли, готова она была обратиться в золу и разнестись по платформе ветром. Угас огонь новаторства, исчез и энтузиазм в деле. Раствор не мешался, стекал с обрешетки, инструмент заржавел, зазубринами пошел – что ни взмах, то царапина глубокая. Халтура сплошная, а не работа выходила: без огонька, без изюминки. Никто больше не узнавал в Петре былого мастера-золотые руки…

– Коли в доме разлад, то и служба клеиться не будет.

Темнота в мастерской стала сродни предрассветным сумеркам – огоньки сигарет гасли один за другим. Лица людей становились сосредоточенней.

– С появлением ребенка за мужчиной твердо закрепился статус штатного снабженца. Ни утех плотских, ни чего-либо иного, окромя патронов, от Петра Злу надобно не было. Диво-Дивное – так нарекли малыша супруги. Все внимание в доме теперь сосредоточилось только на нем. «Поди туда, принеси то. Поди сюда, принеси это», – заботы мужчины росли с ростом младенца. Однако, несмотря на образовавшиеся вокруг холод и пустоту, Пётр крепко привязался к сыну, старался его всячески радовать. Бывало, к сталкерам пришлым подойдет, безделушку какую выпросит или из трубки ржавой свистульку сварганит. Средств, правда, все чаще не стало хватать. Мужчина работал с удвоенной силой: днем и ночью пропадал на заказах, возвращаясь домой, еле на ногах держался. Тут-то и вспомнились ему гости заезжие, да предложения щедрые соседних линий-государств.

Взяв у бригадира несколько скопившихся отгулов, чего раньше с ним никогда не случалось, Пётр сел на первую же дрезину, следующую в сторону Ганзы, – посулы «кольцевиков» казались ему самыми заманчивыми. «Чем черт не шутит, авось не забыли мастера». Проваландавшись целый день по административным кабинетам, он, однако, получил бесповоротный отказ. Прознав про резкое ухудшение качества выполняемой им работы, начальство Кольца давно уже поставило на Петре крест: кому нужен бракодел? Классных мастеров днем с огнем не сыскать, а тут забулдыга какой-то… таких на Ганзе и без Петра хватает. «Худая слава быстро по метро разносится. Человеку с такой репутацией у нас места нет. Возвращайся домой – коммунисты да Полис тебя тоже не ждут, о Рейхе и говорить нечего»…

– Да-а-а… загнала она парня, чего уж тут.

– Я бы на его месте к бандюгам все-таки подался. А чего? «Учитель» бы наверняка нашел куда работягу пристроить.

– Закручинился мужчина, обиделся, с тяжелым сердцем домой воротился. А тут еще Зло подливает масло в огонь: «Не видать нам теперь гор золотых, раньше головой думать нужно было, пока предлагали! Вот возьму Диво-Дивное, да к маме своей уйду. Никогда нас больше не увидишь». Избавиться от сварливой жены Пётр был бы теперь не прочь, но сынка лишиться никак не хотел: шибко любил он Диво-Дивное, полностью в нем растворялся. И решил тогда мужчина силы свои в торговле попробовать, в челноки переквалифицироваться. Занял сколько смог патронов у соседей, у бригады родной, затарился товаром красным и отправился с караваном торговым в самые что ни на есть дальние уголки метро.

Почти год крутился Пётр, аки белка в колесе, все Московское подземелье от края до края излазить успел, но только баснословных барышей купля-продажа вещей не принесла. Нервов на коммерческую возню уходила тьма. Бывало, и удача отворачивалась, и конкуренты палки в колеса вставляли. Да ко всему этому еще риски какие сумасшедшие: то бандиты навалятся – мзду потребуют, то поставщик обманет – дрянь какую-нибудь вместо качественного товара подсунет, взятки чинушам, опять же, никто не отменял, охрана, налоги там. Долги тоже возвращать нужно. И понял Пётр: чтобы челноку успешным быть, нужно особый склад характера иметь, талант к торговому делу и коммерции. Жить этим, дышать. Не его это, в общем, занятие.

Пуще прежнего взбеленилось на мужа Зло, осатанело вконец. Вскорости у них дочка родилась – Чудо-Чудное. Заработки теперь полностью на детей и уходили. «Ничего, ничего в доме нет! – постоянно причитала жена. – Ладно я без косметики сижу, но Диво-Дивное… Чудо-Чудное… они-то тебе чего сделали? Голодом уморить решил, нищетой унизить?!» О своих новых нарядах, впрочем, Зло хитро помалкивало…

– Гнал бы он ее в шею! – крикнул вдруг бригадир. – Бабу эту противную. «Голодом» понимаешь, «нищетой»… Да что она понимает?! Закати мне Оксанка такие номера, живо бы к ногтю прижал, показал бы, почем пуд лиха. Тряпка этот твой Петя! Не мужик!

– Митрич, успокойся. Это же сказка.

– Не бывает такого…

– Да тихо вы! Сами не слушаете, другим не мешайте.

– Действительно! Потом спорить будете.

Красный от раздражения бригадир надулся и замолчал.

– Сам же просил чего-нибудь рассказать, а теперь возмущаешься… – Не по себе было мужчине в обществе постылой супруги: постоянные тычки да попреки беспочвенные. Жалким каким-то, затюканным становился Пётр, переступая порог дома. Думал даже на развод подать, разорвать союз, как он узрел, ошибочный. «А дети? Злу, что ли, оставлять?!» Достал он тогда латы резиновые, взял в руки обрез самопальный и отправился в радиоактивный город сталкерского счастья пытать. «Иди, иди! – напутствовала жена. – И без хабара богатого не возвращайся. Большую семью кормить нужно».

Темно было, когда Пётр на улицу выбрался. Ветер обиженно выл где-то в гулкой подворотне. Хлестали и назойливо лезли в глаза колючки снега, порожденные бесконечной ядерной зимой. Прикрываясь рукой, мужчина с трудом двинулся к ближайшему остову кирпичной многоэтажки. Уныла была обстановка внутри: распахнутые настежь обледеневшие двери, разрушенные войной и временем, выстуженные непогодой квартиры. Защемило сердце Петра от картины такой, тяжело сделалось. Развернулся он, да шагом быстрым к выходу направился: «Может, в других зданиях вещи полезные еще не все вынесли?..»

– Зря он возле метро искать начал. Каждый знает, что за двадцать лет все в округе подчистили. Ему бы на окраины города податься или еще дальше – в Подмосковье.