Читаем без скачивания Дом дервиша - Йен Макдональд

Недждет мнется, словно бы боится идти по Гюнешли к своему убежищу. И тут вдруг распахиваются двери маленького белого фургона, припаркованного у чайханы, фургона, на который Джан даже не обратил толком внимания, поскольку тот выглядел ничем не примечательным. Из него выскакивают три молодых парня в ветровках и спортивных штанах. Молодчики подбегают к Недждету быстрее, чем он успевает среагировать, и валят его на землю. Попытавшись встать, он получает удар в живот, после чего парни связывают ему руки за спиной куском проволоки. Недждету не хватает времени, чтобы восстановить дыхание и крикнуть, его волокут и заталкивают в фургон через задние двери. Двое парней залезают в фургон вслед за ним, а третий плюхается на водительское сиденье. Хлопают дверцы, фыркает мотор. Джан сползает вниз, чтобы его не было видно, когда белый фургон проносится мимо него по Киноварному переулку. Все это происходит так быстро, что Джан и охнуть не успевает. Быстро и грубо, и он единственный, кто видел похищение. Бюлент и Айкут увлечены своими стаканами, Айдын захвачен просмотром бесконечных обсуждений перед матчем «Галатасарая». Все смотрели в другую сторону. Джан — единственный свидетель.

Джан выдыхает. Оцепенение спадает. Маленький детектив знает, что нужно делать.

Джан выскакивает из «газового пузыря» и бежит вниз по лестнице навстречу родителям, которые спускаются за второй порцией пакетов. Шекуре сердито делает ему знаки. Джан открывает компьютер, падает на кровать, попискивая от злости на бесконечные окна загрузок. Так медленно! Ага. Еще несколько минут, которые тянутся вечно, и приложение открывается.

Ну же, шепчет Джан, склоняясь над экраном. Давай же. Ура!

Он останавливается, складывая руки в жесте, который заставляет Птицу вылететь из гнезда битботов. Обещай мне, что больше не будешь этим заниматься, просил господин Ферентину. Мы не детективы. Ты должен пообещать мне или больше сюда не придешь.

— Но я — единственный свидетель, — бормочет Джан, глядя на экран. — Если я ничего не сделаю, то никто не сделает. На меня вся надежда, господин Ферентину.

Он раскидывает руки в стороны, и битбот принимает форму птицы. Джан скрещивает большие пальцы и помахивает остальными, словно крыльями. Лети, Птица! И Птица взлетает над деревянными карнизами, огороженным садиком и маленьким тихим кладбищем дома дервиша. Белый фургон мог куда угодно свернуть с Киноварного переулка, и Птица изучает возможные варианты многочисленными глазами. Улица Бол Ахенк. Нет. Алчак Йокушу. Джан видит, как люди съезжают по крутой улице на мопедах. Отчаянные и опасные похитители рисковали бы фургоном. Нет. Вниз по проспекту Неджатибей. Вечернее движение, свет фар и уличных фонарей слепит, мимо проплывают горящие неоновым светом трамваи, трудно отличить белый фургон от других машин на огромной улице. Джан перенастраивает глаза Птицы и рассматривает проспект Неджатибей в максимальном приближении. Они должны быть здесь, должны ехать в этом направлении, к мостам. Но здесь так много белых фургонов! Ты даже представить себе не можешь, насколько их много, пока не попытаешься найти какой-то определенный. Ага, вот он! Пятая машина перед светофором. Птица скользит над очередью из автомобилей.

— Стань Крысой! — шепчет Джан и сжимает кулаки.

Птица взрывается целым дождем битботов, которые на расстоянии нескольких миллиметров от дороги превращаются в быструю и умную Крысу. Но зажигается зеленый свет, машины приходят в движение. Белый фургон уезжает прочь. Джан сосредоточенно пыхтит, заставляя Крысу маневрировать между убийственных шин и мопедов. Быстрее! Быстрее! Но белый фургон удаляется от него, хотя он бешено несется через поток такси и грузовиков. Силиконовые усы помогают увернуться от гильотины колес трамвая, Крыса бежит по рельсам за белым фургоном, пока рельсы не поворачивают в сторону. Между ним и фургоном две машины — нет, снова три. Джан высовывает язык. Каждый его нейрон сосредоточен на этом последнем раунде погони. Они уходят, уходят. И тут поток машин внезапно останавливается из-за одной из непредсказуемых стамбульских пробок, которые по непонятным причинам замораживают движение в целом квартале, а потом таким же непонятным образом сами собой рассасываются. Крыса ныряет под машины, несется между колес. Вот они! Остается меньше метра, когда поток снова ускоряется. Фургон движется. Уезжает от него. У Джана один-единственный шанс. Он с резким криком, который слышит даже через свои беруши, вскидывает руки вперед. Крыса прыгает, словно бы зависая в воздухе, а потом цепляется за номерной знак.

— Да! — кричит Джан, но магия на этом еще не кончилась. — Давай, малыш!

На проспекте Неджатибей от Крысы внезапно отделяется крошечный Крысенок, клон большого битбота, величиной с ноготь большого пальца, который цепляется к дверце белого фургона. Это приложение Джан скачал с форума любителей битботов, называется оно «Битбот мини-я». Джан попробовал его разок, как и большинство других приложений, показал друзьям, а потом забыл про него, поскольку не мог найти применения. Но сейчас перед ним задача, для которой приложений не пишут.

— Крыса, домой!

Крыс-папа отцепляется от фургона, превращается в мячик и катится обратно по проспекту Неджатибей, подпрыгивая между колесами и рычащими моторами, словно пустая пластиковая бутылка из-под колы. Давай. Джан снова соединил кулаки, в процессе прыжка Крыса перегруппировалась, ускользнула от колес автоцистерны и прыгнула в укрытие водосточного желоба.

— Хорошая Крыса, умница! — говорит Джан и переключает робота на режим «возвращение домой». Он медленно, но верно доберется до балкона Дуруканов на минимуме расхода энергии. Работа Крысы окончена. Теперь за дело берется Крысенок, и Джан открывает его окошко. Картинка с его крошечных камер искажена, но это по сути лишь аппарат слежения, так что Джану достаточно и этого. Крысенок проедет в фургоне весь путь до пункта назначения.

— Я знаю, где вы живете! — говорит Джан.

Дверь в спальню открывается. В светлом проеме стоит отец. Джан видит, как сердито сжаты его челюсти.

— Ты что тут делаешь? — удивленно спрашивает он. Джан притворяется, что не может прочитать по губам. Осман Дурукан закрывает дверь. Джан возвращается к компьютеру и открывает окошко, на котором отображается передвижение Крысенка. Фургон направляется к мосту Ататюрка.

— Теперь по моим правилам, — говорит маленький детектив.

Ты — икона Девы Марии, Матери Божьей, Богородицы. Миниатюрная и незавершенная, тебя творила рука, полная веры, но благочестия не хватило, чтобы сгладить недостаток умения. Твои руки нарисованы с трех разных перспектив, глаза широкие, но невыразительные, они отвернуты от мира. Лицо темное и вытянутое, в его грубоватости схвачена невыразимая печаль, которая обрела оттенок меланхолии этого города задолго до того, как ее начали называть «хюзюн». Тебя не украшали ни позолотой, ни толченым жемчугом, и оправа твоя из обычного крашеного дерева. Ты маленькая и невзрачная. Обычный посетитель не заметит тебя, висящую среди куда более ярких и сияющих изображений в иконостасе церкви Святого Пантелеймона. Но взгляд веры проникает глубже. В этой топорной работе чувствуется что-то невыразимое, мистическое. Дело не в лице, не в руках, не в пальцах, поднятых в крестном знамении, а в голубом покрывале, что ниспадает складками с головы Богородицы. Неужели та же рука могла нарисовать его? Кажется, будто покрывало парит над деревом, яркое и светящееся, почти искрящееся. Ты — икона «Покрова Богородицы». Ты висишь среди лампад и изображений святых пятнадцать сотен лет. Твой создатель наложил краску на деревянную доску в том же году, когда Юстиниан распорядился возвести собор Святой Софии. Ты была слишком простой для императорской базилики и годилась для церквей попроще, для церквей, в которые ходят простые люди. Они преклонялись перед тобой. Ты заслужила их любовь. Ты творила небольшие чудеса, которые входили в легенды: помогала найти пропажу, берегла солдат, защищала путешественников. Ты избежала печальной участи в период иконоборчества, поскольку вдова в благодарность за то, что сын вернулся целым и невредимым с восточных рубежей империи, прятала тебя за пазухой один год и один день даже после того, как на ее теле отпечатался твой след. Когда Богоматерь явилась в видении Андрею Юродивому и простерла покров свой над Константинополем, защищая его от неприятельской армии, и твой прекрасный покров стал частью этого большого защитного покрова. Когда Мехмет Завоеватель разрешил своим солдатам мародерствовать в течение трех дней в поверженном Константинополе, тебя спрятали ликом вниз в яслях, пока кровь бежала по улицам ручьем, и последние воспоминания о Византии были сожжены. Теперь тебя почитают не только христиане, но и мусульмане, оставляя небольшие дары за то, что нашлась пропажа, сдался упрямый чиновник, а сын вернулся из армии живым.