Читаем без скачивания Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники - Уилбур Смит

— Я намерен предложить свои услуги Пресвитеру, чтобы помочь ему сражаться с язычниками, — сказал Хэл.

— Это новый крестовый поход, и ваше намерение благородно, — похвалил Уэллс. — Святые отцы в эфиопском городе Аксуме и в укрытых в горах монастырях хранят много священных реликвий христианства. Если они попадут в руки язычников, для христианства настанет поистине печальный день.

— Если вы сами не можете принять участие в этом святом деле, не уступите ли мне десяток своих людей? Мне очень не хватает добрых моряков, — спросил Хэл.

Уэллс отвел взгляд.

— Меня ждет долгое плавание. Экипаж может понести тяжелые потери на малярийных берегах Гамбии и при переходе через Атлантику, — ответил он.

— Подумайте о своих обетах, — настаивал Хэл.

Уэллс заколебался, потом пожал плечами.

— Я соберу экипаж, и вы можете обратиться к нему и призвать добровольцев присоединиться к вашему делу.

Хэл поблагодарил его, понимая, что Уэллс ничем не рискует. Мало кто из матросов после двухлетнего плавания откажется от своей доли прибыли и перспективы скорого возвращения домой ради военной помощи иноземному правителю, даже христианину. Всего два человека откликнулись на призыв Хэла, и Уэллс был доволен тем, что избавляется от них. Хэл догадывался, что эти люди — источник неприятностей, но привередничать не приходилось.

Прежде чем они расстались, Хэл протянул Уэллсу два письма, зашитых в парусину, с отчетливо написанными адресами. Первое было адресовано виконту Уинтертону: Хэл подробно излагал обстоятельства убийства капитана Левеллина и объяснил, как завладел «Золотым кустом». Он давал обязательство командовать кораблем в соответствии с первоначально заключенным договором.

Второе письмо он направил своему дяде Томасу Кортни в Хай-Уэлд, сообщая о смерти отца и о том, что он, Хэл, унаследовал титул. Он просил дядю управлять имением от его имени.

Когда он наконец попрощался с Уэллсом, двое моряков вместе с ним отправились на «Золотой куст». С полуюта Хэл следил, как паруса «Розы Дурхема» исчезают за южным горизонтом, а через несколько дней на севере перед ним поднялись холмы Мадагаскара.

В тот вечер Хэл, что уже вошло у него в привычку, к концу второй полувахты прошел на нос, чтобы отметить положение на путевой доске и поговорить с рулевым. У основания грот-мачты его ждали три темные фигуры.

— Джири и остальные хотят поговорить с тобой, Гандвейн, — сказал Аболи.

Он остановился у наветренного борта, и негры окружили его. Первым заговорил Джири, на языке леса.

— Я был мужчиной, когда работорговцы забрали меня из дома, — негромко сказал он Хэлу. — Я был уже достаточно взрослым, чтобы лучше остальных запомнить землю своего рождения.

Он показал на Аболи, Киматти и Матеси, и все трое согласно кивнули.

— Мы были детьми, — сказал Аболи.

— В последние дни, — продолжал Джири, — когда я почувствовал запах земли и снова увидел зеленые холмы, старые, давно забытые воспоминания вернулись. Теперь я уверен, что смогу найти дорогу к большой реке, на берегах которой жило мое племя, когда я был ребенком.

Хэл некоторое время молчал, потом спросил:

— Зачем ты говоришь мне это, Джири? Ты хочешь вернуться к своему народу?

Джири колебался.

— Это было очень давно. Мои отец и мать мертвы, их убили работорговцы. Мои братья и друзья детства также ушли, их в цепях увели в рабство. — Он опять помолчал, потом продолжил: — Нет, капитан, я не могу вернуться. Теперь ты мой вождь, как был твой отец, а это мои братья.

Он показал на Аболи и остальных.

Аболи продолжил:

— Если Джири сможет отвести нас к большой реке, если мы найдем наше племя, мы найдем и сотню воинов, чтобы пополнить экипаж корабля.

Хэл удивленно смотрел на него.

— Сто человек? Сто воинов, которые умеют сражаться, как вы, четверо мошенников? Тогда поистине звезды снова улыбаются мне.

Он отвел всех четверых в каюту на корме, зажег фонарь и расстелил на столе карту. Они уселись кружком. Черные люди тыкали пальцами в пергамент и негромко спорили гортанными голосами, а Хэл объяснял троим, которые в отличие от Аболи не умели читать, значение линий на карте.

Когда колокол прозвонил начало утренней вахты, Хэл поднялся на палубу и позвал Неда Тайлера.

— Новый курс, мистер Тайлер. Точно на юг. Отметьте на путевой доске.

Приказ повернуть назад определенно удивил Неда, но он ничего не спросил.

— Есть точно на юг.

Хэл пожалел его: Неда явно терзало любопытство, как колючка в штанах.

— Мы снова направляемся к Африканскому материку.

Они пересекли широкий пролив, отделяющий Мадагаскар от Африканского континента. Вскоре материк низкой голубой линией показался на горизонте, и, держась в виду берега, они повернули и поплыли вдоль него на юг.

Большую часть дневных часов Аболи и Джири проводили на мачте, разглядывая сушу. Дважды Джири спускался и просил Хэла подойти ближе к берегу, чтобы рассмотреть то, что показалось ему устьем большой реки. Однажды это оказался просто залив, а второй раз, когда они подошли ближе, Джири не узнал местность.

— Река слишком маленькая. У той, что я ищу, четыре устья.

Они подняли якорь и снова поплыли на юг. Хэл начинал сомневаться в памяти Джири, но не отступал. Несколько дней спустя он заметил, что двое чернокожих на мачте явно возбуждены: они смотрели на землю, оживленно жестикулировали и переговаривались. Матеси и Киматти, которые были свободны от вахты и лежали на полуюте, вскочили и бросились на ванты, повисли там и тоже смотрели на берег.

Хэл подошел к борту и поднес к глазу медную подзорную трубу Левеллина. И увидел дельту большой реки. Вода, выходившая из множества устьев, меняла цвет и несла с собой болотные частицы и ил неизвестных земель, через которые протекала эта великая река. Стаи акул кормились в этой воде, их высокие треугольные плавники резали течение.

Хэл попросил Джири спуститься и спросил:

— Как ваше племя называет эту реку?

— У нее много имен, ведь она приходит в море как множество рек. Ее называют Мусело, и Инхарнессиного, и Чинде. Но самое распространенное — Замбере.

— Все эти названия звучат благородно, — признал Хэл. — Но ты уверен, что это именно та речная змея с четырьмя пастями?

— Клянусь головой своего покойного отца.

Хэл поставил на нос двух человек измерять глубину. Корабль медленно двинулся к берегу, и как только дно стало круто подниматься, Хэл приказал бросить якорь на глубине двенадцать саженей. Он не хотел рисковать кораблем в узких и извилистых протоках дельты. Но была и другая опасность, и это ему тоже не нравилось.