Читаем без скачивания Десять покушений на Ленина. Отравленные пули - Николай Костин

ПЯТАКОВ: В ваше распоряжение?

МАЗАЛОВ: Да… Для использования его по линии той работы, которую он вел… Это было приблизительно в конце июля 1920 года…

ПЯТАКОВ: Имейте в виду, от Реввоенсовета Республики есть указание, что вам разрешено оглашать здесь о заданиях Семенова в общих чертах, не говоря точно и конкретно, какие именно поручения он имел.

МАЗАЛОВ: Следует оговорить. В период наступления Красной Армии на польском фронте, в тылу наших частей чувствовалась работа Савинкова из-за рубежа. Нужно было установить, как она построена. И вот с этой целью установления связи с организацией Савинкова от меня Семенов получил указания — расшифровать суть и принципы организации Савинкова, ее работы в нашем тылу. Это было первое задание. Теперь второе задание. Нас интересовала и военно-разведывательная работа противника. Кроме того, Семенов должен был производить целый ряд разрушительного характера работ — подрыва железнодорожных мостов и узлов. Это в общих чертах.

КАТАНЬЯН: Будьте добры, скажите, по окончании работы отчет денежный или какой — либо другой был сделан Семеновым?

МАЗАЛОВ: Я в этот момент был в академии Генерального штаба.

КАТАНЬЯН: Семенов один получил такую работу или с кем-нибудь другим?

МАЗАЛОВ: С Семеновым была его жена Наталья Богданова… Она находилась в отношении исполнения функций, которые были даны…

СЕМЕНОВ: В середине июля 1920 года я был отозван Центральным бюро меньшинства ПСР /группа "Народ" — Н.К./ из Одессы. По соглашению Реввоенсовета Южного фронта я был откомандирован в Москву. В Москве я получил от Центрального бюро меньшинства ПСР предложение: взять на себя работу в тылу польского фронта… Меньшинство ПСР дало мне свои задания. Я отправился на Западный фронт… Как правильно указал тов. Мазалов, я получил задание. Причем, основным заданием была подрывная работа, а на втором плане стояла работа по организации Савинкова… Отправляясь на задание, я учитывал тот факт, что мне Савинков лично знаком. Что благодаря этому я смогу облегчить выполнение своих заданий. И тот план, который я провел потом, я его наметил в общих чертах заранее… По этому вопросу у меня была беседа с товарищем по работе Натальей Богдановой и одним из работников РВС фронта. В частности не помню, с Мазаловым или другим, который работал в его отделе.

Через фронт переправился в начале или в середине августа. Как раз началось отступление Красной Армии от Варшавы. Приблизительно через день после этого я и был арестован. Причем, во время ареста мои документа вызвали подозрения и меня чуть-чуть сразу же не расстреляли. В показаниях с Богдановой мы сходились и возникло сомнение, что, может быть, мы не большевики, а помещики. Нас решили отправить в Варшаву… Там выяснилось, что нам угрожает расстрел. У меня возникла мысль о приведении в исполнение того плана, который был намечен ранее — о встрече с Савинковым. Савинков приехал. Мы с ним договорились. Пришлось рассказать, что в период 1918 года я руководил в Москве Центральным боевым отрядом при ЦК ПСР и Каплан, покушавшаяся на Ленина, состояла боевиком этого отряда. В Польшу приехал, чтобы продолжать террористическую работу. Савинков мне поверил. Добился моего освобождения из тюрьмы. После освобождения я приступил к выполнению своих основных заданий…. Именно благодаря тому, что я вошел в контакт с Савинковым, мне удалось выполнить задания, полученные от РВС Западного фронта. По указанию Реввоенсовета Республики не имею возможности остановиться на деталях…

ПЯТАКОВ: Это все?

СЕМЕНОВ: Нет, я еще хочу продолжить. Савинков предложил мне возвращаться в Россию через Финляндию. Я же через Данциг переправился в Германию и явился в нашу миссию, оттуда — в Москву. По возвращении дал самый подробный отчет Реввоенсовету с указанием всех перипетий ареста и т. д. Реввоенсовет признал, что все мои действия в Польше были правильными. Все возможное я выполнил.

Постольку поскольку я получил мандат на работу в тылу польской армии, я считал нужным отчитаться перед Центральным бюро меньшинства ПСР. На докладе присутствовали Вольский и Смирнов. Я сказал, что стремился проводить в действие позицию меньшинства ПСР, но убедился что она совершенно не жизненна. Ни в Польше, ни в Европе позиция меньшинства ПСР не имеет никакого фундамента. В своем докладе а указал, что мне пришлось проводить линию поведения, противоположную той политической линии, которую предписало меньшинство ПСР.

Я сказал меньшинству ПСР: вот я отчитался перед вами. Сделал то и то. Логический вывод из моих поступков таков, что я должен с вами расстаться. Моя политическая линия с вами расходится. Я от вас ухожу. И ввиду того, что я в основных положениях вполне солидарен с Российской Коммунистической партией, я попытаюсь вступить в нее. Причем я тут же сказал Смирнову, что допускаю возможность, что Российская Коммунистическая партия меня не примет, ибо за мною слишком больших преступления перед революцией. Центральное бюро постановило исключить меня из меньшинства ПСР.

УТГОФ: Вы указали, гражданин Семенов, что вы познакомились с Савинковым вторично в Петрограде, когда он проходил через ваши руки в качестве комиссара фронта. На какой должности вы были?

СЕМЕНОВ: Я был председателем комиссии бюро Исполнительного Комитета Петроградского Совета Рабочих, Солдатских и Красноармейских Депутатов

РАКИТНИКОВ: Центральное бюро исключило из партии Семенова и Коноплеву за связи за границей с Савинковым. Они действовали вразрез с данными поручениями меньшинства ПСР. Формулировка: за трусость после ареста в Польше.

СТАВСКАЯ: Ракитников дает ложные показания. Семенов, делая доклад о поездке за кордон, сам заявил, что уходит из меньшинства ПСР. Вопрос о Семенове обсуждался на конференции меньшинства ПСР в отсутствии Семенова. Исключались они с Коноплевой в различное время, а не вместе. Я и Коноплева поднимали вопрос на конференции о пересмотре дела Семенова.

Ракитников все перепутал. Жена Семенова не Коноплева, а Наталья Богданова.

КОНОПЛЕВА: Вы видели меня в комиссии, гражданин Ракитников?

РАКИТНИКОВ: Нет, я просто спутал имена. Это были не вы. Я пользовался слухами, утверждая, что Коноплева — жена Семенова.

ГЕНДЕЛЬМАН: Скажите, обвиняемый Семенов, Коноплева не была арестована вместе с вами?

СЕМЕНОВ: Я был арестован вдвоем со своей женой. Я не считаю возможным без разрешения РВСР говорить о чем-либо подробно.

СМИРНОВ: В состав комиссии группы "Народ" — меньшинства ПСР, исключавшей Семенова из партии, входили Буревой, Вольский, Смирнов. В состав комиссии по расследованию дела: Ракитников, Горностаев, Шмелев.

Семенов был переброшен за кордон с Натальей Богдановой. Она тоже вышла из организации меньшинства ПСР. Заявила, что всецело разделяет позиции Семенова.

ГОЦ: Вам известно, что Коноплева сопровождала Семенова?

СМИРНОВ: Нет, она была в другом районе. Арестована отдельно. Но Семенов помог её освободить через Савинкова.

ГРИГОРИЙ РАТНЕР: Какое впечатление у вас было о личности Семенова?

СМИРНОВ: Активный, энергичный — это факты, которые я не отрицаю.

РАКИТНИКОВ: Когда Семенов был в Польше, в советских газетах появилась заметка, что ПСР вместе с Савинковым готовит террористические акты против советских руководителей. Прозрачно намекалось на Семенова, хотя фамилия не упоминалась. О том, что Семенов в Польше вступил в сношения с Савинковым узнали польские коммунисты и сообщили ВЧК. Дзержинский был в курсе, был осведомлен о поездке Семенова на фронт, совершенно об этом позабыл или, может быть, просто от его внимания ускользнула информация и он пропустил эту заметку, которая явно имела Семенова в виду.

КАТАНЬЯН: Когда было дано задание относительно установления связи с савинковской организацией, были даны какие-нибудь конкретные задания, более точные?

МАЗАЛОВ: Более точные задания я сообщить не могу.

ТИМОФЕЕВ: Можете ли вы, свидетель, если это допустимо со служебной точки зрения, сказать, что ваще задание Семенову мешать Савинкову в его дезорганизаторской работе нашего тыла, включало в себе необходимость вхождения в савинковскую организацию и к самому Савинкову?

МАЗАЛОВ: Я говорю, что ему было конкретно поручено установить связь с этой организацией. О способах установления этой связи конкретных указаний быть не могло, ибо они могли быть связаны исключительно с той обстановкой, с которой мог столкнуться тот или иной работник Западного фронта.