Читаем без скачивания Криминалистика: теоретический курс - Айгуль Фаатовна Халиуллина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Казалось бы, в судебном рассмотрении «исключительно вопросов права», при недопустимости «постороннего воздействия» и запрете «запрашивать или получать по этим вопросам какие-либо указания», еще меньше оснований для обращения к экспертам — правоведам. Во всяком случае, по сравнению с рассмотрением уголовных дел, поскольку решение вопросов права — это не просто исключительная компетенция Конституционного Суда РФ, но и тема, исчерпывающая его полномочия. Но, несмотря на это, законом установлено, что «в заседание может быть вызвано в качестве эксперта лицо, обладающее специальными познаниями по вопросам, касающимся рассматриваемого дела» (ст. 63 ФЗ «О Конституционном Суде»). Иными словами, эксперты подвергают анализу те самые вопросы, которые надлежит в окончательном виде решить самому Суду, и при этом никто не усматривает в таком использовании специальных юридических знаний «вторжения в сферу компетенции Конституционного Суда» несмотря на то, что оснований для подобных обвинений на первый взгляд более чем достаточно. Если, конечно, руководствоваться логикой рассуждений о недопустимости постановки в уголовном судопроизводстве перед экспертами правовых вопросов.
С принятием УПК РФ 2001 года законодатель решил вопрос о привлечении специалистов различных областей знаний, в том числе правовой науки, предложив для этого две правовые формы. Первая — путем получения устных консультаций по возникающим вопросам права, реализуемого в форме допроса специалиста следователем или опроса адвокатом, вторая — путем дачи письменных заключений специалистом, высказывающим свои суждения по юридическим вопросам, поставленным перед ним сторонами.
С такой трактовкой уголовно-процессуального закона фактически согласился и Верховный Суд РФ, указав в ст. 4 своего постановления «О судебной экспертизе по уголовным делам» № 28 от 21 декабря 2010 года на недопустимость ставить перед экспертом правовые вопросы. Верховный Суд ограничил при этом круг таких вопросов исключительно оценкой деяния (например, что имело место — убийство или самоубийство), а значит, признав недопустимыми для постановки перед экспертом не всех правовых вопросов, которые могут возникнуть в процессе расследования и судебного рассмотрения уголовных дел, а только вопросов квалификации преступлений. Важно при этом заметить, что Суд высшей инстанции оставил за рамками своего запрета устные и письменные консультации специалиста, которые, как можно понять, допустимы, в том числе согласно позиции Верховного Суда, по любым вопросам права.
И поэтому с полным основанием можно сегодня говорить о недопустимости любых отказов в праве сторон уголовного процесса обращаться к специалистам различных областей юридической науки за получением как научных консультаций по возникающим вопросам права либо вопросам правоприменения, так и за получением письменных заключений по юридическим вопросам. Важно только, чтобы такие обращения к сведущим лицам имели юридические последствия. Но это уже проблема совершенствования закона о специалисте как субъекте дачи заключений, имеющих доказательственное значение.
И хотя эта проблема продолжает оставаться решенной не до конца, уже сегодня получила распространение практика обращения к более опытным работникам правоохранительной сферы, либо ученым-юристам за получением консультаций по правовым вопросам. По этому поводу В. А.Образцов писал: «На практике порой возникает необходимость привлечения сведущих лиц и для решения тех вопросов, которые входят в компетенцию субъекта поисково-познавательной деятельности. Примером тому может служить обращение оперативно-следственных работников по конкретным делам за помощью к ветеранам розыска и следствия, имеющим большой опыт выявления и раскрытия преступлений. Необходимые консультации, советы, рекомендации практикам могут дать и ученые — специалисты в области уголовного права, уголовного процесса, криминалистики, судебной медицины, психологии, психиатрии».[465]
Думается, что появление новых форм использования специальных познаний в уголовном судопроизводстве ничего, кроме пользы, принести в практику не может. И не следует, очевидно, опасаться вторжения в компетенцию следствия, прокурора, суда, поскольку получение квалифицированной юридической помощи никому еще вреда не приносило, кроме недобросовестных работников, чью некомпетентность до недавнего времени удавалось, таким образом, скрывать от гласного обсуждения.
Развитие института специальных познаний в российском уголовном процессе.
В конце ХIХ века один из создателей криминалистической науки Ганс Гросс так писал о роли специальных познаний в раскрытии преступлений: «Без сомнения, важнейшим вспомогательным средством, имеющимся в распоряжении судебного следователя, являются лица сведущие, заключения которых часто оказывают решающее влияние на дело».[466] Обращение к сведущим лицам за разъяснением специальных вопросов, возникающих в процессе раскрытия преступлений, расследования и судебного разрешения уголовных дел, в наши дни стало вполне привычным явлением. Но так было не всегда. С трудностями, которые в уголовном процессе вызывало обращение к специалистам, приходилось сталкиваться всякий раз, когда наука предлагала использовать что-то новое для решения возникающих вопросов. Скептическое отношение со стороны участников судопроизводства к мнению сведущих лиц, приглашаемых для решения специальных вопросов, было обусловлено, с одной стороны, относительно низким уровнем развития науки и техники в тот исторический период, когда данный процессуальный институт переживал своё становление. С другой стороны, недостаточной осведомленностью самих «судебных деятелей», которые, не понимая сути проводимых исследований, вынуждены были оценивать их результаты интуитивно. Судьба многих отраслей криминалистической техники — наглядное тому подтверждение.
Вот как, к примеру, оценивал известный адвокат С. А.Андреевский результаты почерковедческой экспертизы, проведенной по делу Марии Елагиной, которое рассматривалось в Петербурге в 1893 году. Выступив с речью на судебном процессе, С. А.Андреевский обратил внимание на следующие моменты, связанные с проведением почерковедческого исследования:
«В экспертизу сходства почерков я никогда не верил — ни в чистописательную, ни в фотографическую, потому что признание сходства почерков есть решительно дело вкуса. Мне кажется, что почерк похож, а другому, что — нет, и мы оба правы… Что же мы встречаем здесь? Нашли сходным наклон письма и несколько букв. А между тем, если взглянуть на записку, попросту, без затей, то выйдет, — почерк, решительно неизвестно кому принадлежащий…».[467]
Критически оценивая результаты экспертизы, известный русский юрист в полном соответствии с представлениями своего времени о научности этого вида исследования был, очевидно, прав. Его оценка, хотя и не могла отличаться в то время научной обоснованностью, но интуитивно была верна. И только сегодня, с высоты достигнутого современным почерковедением, мы можем с уверенностью сказать, что для положительного решения вопроса о тождестве лица, написавшего
