Читаем без скачивания Мастер - Дмитрий Шидловский

Громко запела вагонная трансляция. Потом пошли новости. Где-то возбуждено против кого-то уголовное дело. Президент Владимир Владимирович Путин что-то сказал о вступлении в ВТО. Ага, надо вступать. Происшествия: на одной из баз Черноморского флота произошел взрыв боеприпасов. Пострадавших нет. Наверное, опять грехи от какой-то комиссии скрывают.

Потом была толчея у туалетов, ссора соседа с проводницей. Поиски своего рюкзака в темноте багажного отсека, завершившиеся успехом на третьей минуте.

Словно во сне он вышел на перрон и медленно пошел к массивному зданию вокзала, держа рюкзак на одном плече. Вокзал жил своей неустанной жизнью. Носильщик катил тележку, с надеждой заглядывая в лица пассажиров и ища клиентов. Пожилые дачники с массивными рюкзаками за плечами неслись, стремясь успеть на раннюю электричку. Свернув в боковой проход, он прошел через неширокий проезд и спустился в метро.

Станция «Пушкинская». Кто такой Пушкин? Род Пушкиных жил под Москвой… Господи, Александр Сергеевич Пушкин, великий русский поэт. Лицей, Болдино, Михайловское, Черная речка. Боже, как болит голова. И этот странный, необычный поезд. Почему необычный — для него, коренного питерца?

Он вышел на станции «Маяковская» и медленно пошел к дому. Город просыпался. Первые машины уже спешили куда-то по Невскому. Невский, милый Невский, как хорош ты был с сиреневым садиком на вокзальной площади, и зачем тебя изуродовали этим зубилом?

Какой здесь тяжелый воздух! Дышать невозможно. Да, после месячного сидения во псковских лесах в Питер возвращаться тяжеловато…

Он неспешно прошел по улице Маяковского и свернул в знакомый с детства дворик. Тяжело переставляя ноги, поднялся по лестнице и открыл дверь.

Заспанная Маринка выскочила в коридор прямо в ночной рубашке и удивленно уставилась на него.

— Господи, — всплеснула она руками, — ты на себя не похож! Ты же сказал, что это на несколько месяцев.

— Да, отменили, — поморщился Петр. — И кроме аванса больше ничего не выплатят.

— Ну и черт с ним, — вдруг повеселела Маринка. — Слушай, я тебе такое расскажу…

— Подожди, — загораживаясь от слабого света, проникающего в коридор из комнаты, словно от луча мощного прожектора, он отвернулся к зеркалу. Оттуда смотрело на него лицо предельно уставшего молодого человека.

— Да, это я, Петр Назаров, тридцати двух лет от роду, — пробормотал он, тупо глядя в зеркало. — Но чего-то не хватает…

Он поднес руку к лицу, и только тут понял чего — шрама у левого виска. «Какой шрам? — удивился он. — Не было у меня никаких шрамов!»

И тут без того мутное изображение в старом зеркале стало еще менее четким, и сквозь него проступило нечто иное.

…Пороховой дым клубами плыл над свинцовыми водами Балтийского моря. Ядра, падая в воду, вздымали фонтаны брызг. Их корабль начал медленно разворачиваться в сторону эскадры противника.

Войдя в пространство между кормой и носом двух шведских кораблей, судно снова изрыгнуло огонь из обоих бортов. Было видно, что залп нанес кораблям страшные разрушения. Через несколько минут в это же пространство вошел их союзник, также дав залп обоими бортами. В это же время они совершили хитрый маневр, подошли к одному из противников и почти в упор дали залп из всех орудий. Страшный треск от ломающихся досок донесся со стороны врага. Он начал крениться и тонуть. Крики радости огласили палубу победителя.

— На абордаж! — зычно крикнул Дрейк, выхватывая саблю и указывая на наваливающийся с левого борта шведский фрегат.

— На абордаж! — взвыла команда.

— На абордаж! — крикнул Петр, выхватывая свою саблю.

Его охватила непонятная веселость. Размахивая клинком, он сделал шаг к трапу, ведущему со шканцев на палубу, и тут краем глаза заметил, что в его сторону, вращаясь, летит сбитый шведским ядром кусок реи. На мгновение время остановилось, а потом снова рвануло с места…

— А-а-а, — закричал Петр и присел, прикрыв голову руками.

— Что с тобой? — с тревогой спросила Марина, подбежав к нему и обхватив обеими руками за шею.

— Ничего, — пробормотал Петр, — извини, я очень устал.

— Да, конечно, иди ляг, поспи.

Заботливо поддерживая, она проводила его в комнату, подвела к расстеленной постели и принялась помогать снимать одежду.

— Поспи, отдохни, — бормотала она. — А потом я тебе такое расскажу, такое…

— Марина, я люблю тебя, — сказал Петр, обнимая жену за шею и целуя в губы.

— Я тоже люблю тебя, — сказала она, отвечая на поцелуй и помогая лечь.

— Мне кажется, я тебя десять лет не видел…

«А почему, собственно, десять лет?» — промелькнуло в сознании, прежде чем он провалился в сон.

Когда он проснулся, солнце уже заливало комнату. Ходики на стене показывали три часа. Марина, напевая что-то веселое, гладила белье. Сашенька угукала в манежике.

— Проснулся, — вскрикнула Марина и пританцовывающей походкой направилась к тумбочке. — А у меня для тебя сюрприз!

Она отодвинула один из ящиков, достала оттуда прямоугольник конверта и, сияя, как начищенный самовар, подсела на краешек кровати.

— Тебе письмо пришло, из Стокгольма. Тебе дают грант на исследования по теме «Взаимоотношения России и Швеции в период Ливонской войны тысяча пятьсот пятьдесят восьмого-тысяча пятьсот восемьдесят третьего годов». Будешь возглавлять группу шведских аспирантов. Приглашают переехать в Стокгольм, с семьей, — она сделала многозначительную паузу, — предоставляют жилье, и грант на период исследований пять тысяч шведских крон в неделю. Петенька, это же две тысячи долларов в месяц!

Она весело захихикала и бросилась Петру на грудь. Почувствовав радостное настроение матери, Сашенька тоже радостно захихикала и запрыгала в манежике.

— Господи, да неужели? — радостно вскрикнул Петр, обнимая жену.

Жизнь продолжалась…

Эпилог

Тяжело грохоча на стыках, трамвай въехал на Болшеохтинский мост. Июльское солнце палило нещадно. В этот час на улицах и в транспорте было мало народа — рабочий люд уже сидел в офисах и на предприятиях. Пенсионеры и домохозяйки еще не устремились по рынкам, магазинам и по другим своим делам.

В полупустом вагоне сидели Петр и Марина. Они ехали навестить Марининых родителей, живущих на Ржевке. За последние дни Марина развернула кипучую деятельность, готовясь к переезду в Стокгольм. Она ухитрилась перелопатить кучу информации о жизни в Скандинавских странах, рассчитала возможный бюджет грядущей жизни в стране викингов и ввела строжайший запрет на приобретение какой-либо одежды для семьи. По ее сведениям, в Швеции, приобретая вещи на распродажах, можно было существенно сэкономить. Марина ни в коей мере не намеривалась ограничиваться пребыванием в Стокгольме, сколь бы ни был прекрасен этот город. Необходимо было еще посетить Южную Швецию, Норвегию, Финляндию, Данию и, чем черт не шутит, может быть, в следующее лето, в отпуск, добраться до Парижа…

Говоря об этом, Марина мечтательно закатывала глаза. Цены на транспорт высоки, поэтому в планах стояла покупка старенького автомобильчика, а Петр решительной женской рукой был отправлен на курсы вождения.

Известие о том, что шведский язык является достаточно сложным, поначалу повергло супругов в уныние. Но потом выяснилось, что английский является там вторым государственным, и именно он станет рабочим языком группы, в которую приглашен Петр. И он же позволит км с Мариной без особых проблем объясняться с окружающими. Немедленно рабочий стол и тумбочка оказались завалены русско-английскими словарями, разговорниками и учебниками. Из небытия возникла старая Маринина подружка Рита, школьная преподавательница английского, которая по сходной цене согласилась давать уроки дважды в неделю. Английский Петр учил в школе, два года в Университете, сдавал кандидатский минимум в аспирантуре, но никогда не ощущал себя способным разговаривать. Неожиданно именно разговорный пошел у него достаточно легко. Хотя и не без проблем.

— Милый мой, — строго глядя поверх огромных очков, произносила Рита, — где же вы нахватались таких оборотов? Эдак в Англии говорили в веке шестнадцатом, в семнадцатом. Уж не по Шекспиру ли вы язык учили? Может, Фрэнсис Дрейк и понял бы вас прекрасно, но я советую учить современный вариант.

А действительно, где он нахватался такого? Шекспира в подлиннике никогда не читал, «тысячи» в Университете и аспирантуре всегда сдавал по газетным статьям…

По возвращении из неудавшейся экспедиции Петр все еще пребывал в некой прострации. Странные видения больше не беспокоили, хотя какое-то ощущение нереальности происходящего преследовало постоянно. Включившись в дикий ритм подготовки к переезду, он потихоньку начал оживать и, как говорила Марина, «размораживаться». Снова замелькали дни, заспешили события. ОВИР, консульство, оформление документов, уроки английского, уроки вождения. Жизнь продолжалась…