Читаем без скачивания Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров - Борис Камов

Масштаб операций ширился.

Приказ начальника 5-го боевого участка Пильщикова командиру полка Голикову: «По сведениям войсковой разведки, в районе села Хмелино оперирует банда Коробова-Попова численностью до 300 всадников… К 5 часам 21/VII выслать команду контрразведчиков вверенного Вам полка… В случае обнаружения банды, не дожидаясь особых приказаний, немедленно атаковать ее и уничтожить».

Из оперативной сводки:

21 июля. «В 16 часов 30 минут в Перкинском лесничестве… обнаружена банда Коробова… в 200 сабель. После недолгого боя банда рассеялась…

В 23 часа… вновь обнаружена банда Коробова. Была послана еще (одна. — Б. К.) команда в 29 штыков».

25 июля. «В 16 часов 30 минут в Перкинском лесничестве… была окружена банда Коробова в числе до 200 сабель. После короткого боя банда рассеялась во все стороны, преследуемая нашей конницей. В результате убито шестеро… взято три лошади, 2000 патронов… С нашей стороны потерь не было».

В автобиографии А. П. Гайдар потом сообщал, что на Тамбовщине был «ранен двумя осколками бомбы в руку и получил контузию правой стороны головы».

В госпитале Аркадий Петрович познакомился с шестнадцатилетней медсестрой Марусей. Ее полное имя было Мария Николаевна Плаксина. Вспыхнула любовь. Она оказалась такой пылкой, что по выходе из госпиталя Голиков и Маруся, не откладывая, поженились.

Счастливы первое время были безмерно. Вскоре родился сын — Женя. Но военная судьба бросала Голикова с Тамбовщины — в Москву, из Москвы — в Башкирию, затем в Сибирь, в Хакасию. После Хакасии — снова Москва. Затем опять Сибирь. По этой причине и ряду иных семья распалась.

Женечка по неизвестной причине умер. Марусю после смерти сына-первенца Голиков никогда больше не видел.

Но странное дело: когда бывший комполка стал писателем Аркадием Гайдаром, на страницах его повестей и рассказов то и дело появлялись молодые красивые женщины или даже маленькие девочки по имени Маруся. А в повести «Военная тайна» героически погибшую мать Альки, бесстрашную военную разведчицу, звали на молдавский манер Марицей.

…Та давняя «военно-полевая» любовь никуда не ушла.

Сейчас, когда я пишу эти строки, передо мной на двух столах и на полу лежат десятки длинных зеленоватых полос бумаги с плотным машинописным текстом и размашистыми подписями Тухачевского, Антонова-Овсеенко, Котовского и других военных деятелей, которые участвовали в подавлении Антоновского мятежа. Это ксерокопии еще недавно совершенно секретных документов. Есть у меня и плотные катушки фотопленки. На них тоже документы. Это все я привез из тамбовских архивов. Почти всегда «на путях-дорогах» Аркадия Петровича мне везло. Судьба как бы шла мне навстречу. А тут еще многие подробности пребывания Голикова на Тамбовщине я узнал из неожиданного источника.

В 1972 году (о чем я рассказывал) при журнале «Пионер» был организован Всесоюзный штаб Тимура. Начальником штаба был мой друг, главный редактор журнала Станислав Александрович Фурин. Я состоял при нем заместителем как раз по тимуровским делам. Со страниц журнала мы давали тимуровским отрядам и коллективам задания. Там же публиковали короткие отчеты: кто что успел сделать.

Понятно, что во Всесоюзный штаб Тимура приходили тысячи писем. Однажды ребята из Казани прислали срочное сообщение. Тимуровцы писали о том, что нашли Сергея Васильевича Лаута — комиссара 58-го Нижегородского полка, которым командовал Аркадий Петрович. К письму тимуровцы приложили снимок: они с Сергеем Васильевичем. Я полетел в Казань.

Долго рассказывать про Лаута не буду. Он был старше Голикова ровно на десять лет. В его жизни было два главных события. Он участвовал в Сталинградской битве. Командовал батальоном. Получил тяжелое ранение лица. В память об этом сражении, кроме шрамов, остались высокий голос, легкое пришепетывание и картавость. А еще редкий даже по военным временам орден Александра Невского.

Другим же главным событием его жизни стал 1921 год. Сергея Васильевича назначили комиссаром 58-го отдельного полка на Тамбовщине. При Сергее Васильевиче был смещен прежний командир полка, Загулин. Лаут по приказу Тухачевского исполнял его обязанности в ожидании приезда нового.

Сергей Васильевич принимал Аркадия Петровича Голикова в день его официального прибытия в штаб полка. Лаут был в курсе главных событий, которые случились в полку во время службы в нем Голикова. Одни события Лаут наблюдал, в некоторых сам участвовал. О каких-то узнал от Аркадия Петровича. В том числе — о встречах Голикова с Тухачевским.

Но главное, Сергей Васильевич оказался тем самым человеком, который объяснил мне особую роль Голикова в тамбовских событиях.

Я приехал в Казань. Лаут меня ждал. Чтобы стало понятно, что значила для меня встреча с ним, приведу пример. Представьте, что вы пишете книгу о Петре Первом. Вдруг вам говорят: знаменитый сподвижник царя Александр Меньшиков живет в пятиэтажке на соседней улице и готов с вами побеседовать.

И вы вдруг понимаете, что через десять минут вам будет известно, каким — немецким или голландским — мылом умывался Петр Алексеевич, что он ел на завтрак, в котором часу ложился спать и где хранил топор, которым обтесывал сосны, сооружая мачты для военных парусников.

Примерно то же самое получилось и с Лаутом. Я читал, что Голиков командовал 58-м полком. Видел снимок: Аркадий Петрович, только что назначенный в этот полк. Молодой, красивый, сильный, в новеньком мундире. И вдруг я узнаю, что человек, который Гайдара каждый день в этом мундире видел, живет практически рядом. Ему можно задать любой вопрос.

Так и получилось. По моей просьбе Лаут часами рассказывал, из чего складывалась повседневная жизнь командира полка. Сергей Васильевич помнил множество подробностей. В частности, как Голиков впервые пришел в штаб 58-го полка. Чтобы произвести впечатление, Голиков нацепил на себя что только мог, включая артиллерийский бинокль. Лаут после первой вежливой беседы деликатно посоветовал Голикову часть снаряжения снять, чтобы не вызывать насмешек. Позволял себе Лаут уроки и пожестче.

Воспоминания Сергея Васильевича я записал на пленку. Она цела до сих пор. Большинство рассказов Сергея Васильевича сходу вошло в мою книгу «Гайдар» в серии ЖЗЛ. Но был в воспоминаниях бывшего комиссара эпизод, который вогнал меня в сильное смущение.

Аркадий Петрович, пока решался вопрос о его назначении, жил в Тамбове, по несколько часов в день проводил в секретной части штаба войск губернии. Он изучал историю тамбовской войны по директивам из Москвы, письмам Ленина, донесениям разведки, отчетам комиссий, которые занимались запоздалым выяснением, почему Антонову удалось обмануть местные и московские власти. Будущий предводитель мятежа возвел лесные лагеря и склады, сделал большие запасы, собрал громадное войско, построил его по образцу Красной армии — с комиссарами, особыми отделами и даже полковыми палачами.

Из документов, которые читал Голиков, следовало: мятеж Антонова застал врасплох всех. Никакого предварительного плана действий на случай такого поворота событий ни в Москве, ни в Тамбове не существовало. Все — от председателя Совета народных комиссаров до командиров на местах, которым было велено «исполнять», — избрали самый дуболобый способ ликвидации бунта: беспощадность к бунтарям. Теоретическим обоснованием для такого выбора в документах служили ссылки на успешный опыт матушки Екатерины Великой. Императрице довелось заниматься бунтом, поднятым Емелькой Пугачевым. Кое- кто в руководстве советского государства всерьез считал: пример самый поучительный и реально повторимый.

Ссылка на «царицу-матушку» свидетельствовала о глубочайшей растерянности в Кремле, как и то обстоятельство, что против Александра Антонова, недавнего начальника милиции города Кирсанова, был направлен Михаил Николаевич Тухачевский — победитель Колчака и недавний руководитель Западного фронта. Незадолго перед тем Тухачевский пересек с громадным войском западную границу, вторгся в Польшу. Ожидалось, что Тухачевский одним броском присоединит к революционной России стремительно осовеченную Европу. (Так потом, перед Великой Отечественной войной, присоединили Прибалтику и другие «братские» земли.)

Кабы не бездарность снабженцев и транспортников, которые не обеспечили Тухачевского провиантом и боеприпасами, гениальный командарм незадолго до тамбовской командировки имел реальные шансы войти в Варшаву и еще в одну-две европейские столицы. Войти предполагалось босиком. Красноармейцы воевали в лаптях. Сапог не было напрочь, что не уменьшало революционного порыва рабочих и крестьян.