Читаем без скачивания Жена самурая - Виктория Богачева

Но ведь это же ребенок.

Наоми была уверена, что обнял бы. И поцеловал.

А теперь он не увидит, как будет расти ее живот. Не почувствует первого толчка. И — возможно — никогда не возьмет ребенка на руки.

Наоми придется со всем справляться самой. И мужа не будет рядом, когда придет ее срок.

От подобных размышлений хотелось выть, вцепившись зубами в простыню. А сколько таких ночей у нее впереди? Одиноких, с пустой и холодной половиной футона по правую руку?

— Нет, — шепнула она вдруг. — Больше не одиноких, — и сложила ладони на животе. — Я больше никогда не буду одна.

И частица Такеши сейчас живет в ней.

* моти — японская лепёшка, раскатанная в форму. Моти делается из истолчённого в пасту клейкого риса, особого известного с давних времён сорта мотигомэ, который в процессе долгого пережёвывания приобретает сладкий вкус.

* данго — японские шарики моти на палочке, обычно подаваемые с соусом. (в данном случае это были митараси — данго, покрытые сиропом, состоящим из соевого соуса, сахара и крахмала)

Глава 25. Предательство

Такеши удивился, не почувствовав боли, когда очнулся. Она пришла позже, но уже не такая резкая, не разрывающая изнутри грудину.

Удивился он также и тому, что лежит на футоне, а не на привычной подстилке из колючей сухой травы. На мгновение мелькнула — совершенно шальная — мысль, что, пока он валялся в беспамятстве, его успели спасти. Он подумал так и тут же устыдился собственной слабости, списав ее на замутненное грязной кровью сознание. Такеши повел носом, пробуя воздух, и поджал губы: по влажному, плотному воздуху он понял, что по-прежнему находится в своей подземной клетке.

Но откуда здесь взяться футону?

Попытка поднять руки отозвалась новой болью, и Такеши пришлось стиснуть зубы, чтобы не застонать. На груди он нащупал повязки и открыл глаза, чтобы убедиться в этом. Действительно, от ребер и до ключиц все его тело было туго перетянуто чистыми бинтами: ни следов крови, ни гноя. Значит, раны обрабатывали недавно…

Не сдержавшись, он провел по груди раскрытой ладонью раз, другой, наслаждаясь отсутствием вспухших полос и воспаленных бугров.

Его настораживало полное отсутствие воспоминаний о произошедшем в последние несколько часов. Кажется, он потерял сознание, когда рядом была Хоши… Или к тому моменту она уже ушла?

Такеши осторожно мотнул головой, внутри которой все утопало в тумане, и сел. Под правой рукой он обнаружил бутыль с водой и корзинку с лепешками — мягкими и свежими, в отличие от тех, которые давали ему обычно. Он накинулся на них с неведанной до сих пор жадностью и съел почти все прежде, чем опомнился. Он все еще чувствовал голод, вызванный недавней лихорадкой, когда он почти ничего не ел.

Такеши заставил себя отодвинуть в сторону оставшиеся лепешки и сделал попытку встать. Голова кружилась так, словно он пролежал, по меньшей мере, вечность, и ему пришлось опереться на стену, чтобы устоять на ногах.

— Хорош воин, — прохрипел он, потому что нуждался услышать человеческий голос.

Испытываемая слабость казалась ему постыдной, но побороть ее Такеши никак не мог. С того дня, как Нанаши исполосовал ему грудь, он сильно сдал и знал это. Ему потребуется время, очень много времени на восстановление, вот только Такеши не был уверен, что кто-то это ему позволит.

Он заставил себя сделать сто шагов и только тогда сполз по стене на футон, жадно припал к бутыли, чтобы смочить сухое горло.

— Итак, я все еще жив, — его губы искривил оскал.

Возможно, в этот раз он был к смерти гораздо ближе, чем когда-либо. Зараженная кровь убила не одного воина; иные переживали тяжелые ранения, но занесенная грязь не позволяла им оправиться. Именно потому Такеши всегда был внимателен к своим пленным, если хотел сохранить им жизнь еще на некоторое время и получить необходимые сведения; он заставлял лекарей внимательно осматривать и обрабатывать их раны и делал между пытками перерывы, чтобы те успели восстановиться.

Или Нанаши был глуп, или хотел его убить.

— Или все и сразу, — сам себе возразил он вслух, устав от висящей вокруг тишины. — Но кто меня спас?

Хоши — пришла первая мысль, но Такеши отмел ее почти сразу же. Едва ли девочка решилась бы… ведь за этим однозначно последовало бы наказание. И даже если она сказала кому-нибудь, стали бы ее слушать? Кто она, а кто Нанаши?

Значит, скорее всего, в родовое поместье вернулся Нобу. Вернулся и озаботился здоровьем ценного пленника, до чего не смог додуматься его племянник.

Такеши хмыкнул и оперся ладонью о стену, чтобы встать. Он должен был двигаться, чтобы быстрее побороть поселившуюся в теле слабость. Чутье подсказывало ему, что очень скоро его навестит кто-то из Тайра, и он не собирался беспомощно валяться на полу, пока Нобу или Нанаши будут над ним возвышаться.

Во время очередного круга по клетке Такеши наткнулся на зарубки, сделанные им когда-то. Он давно сбился со счета дней, проведенных здесь, и мог только предполагать, что прошло чуть больше трех недель. За это время он успел обзавестись не подобающей самураю бородой.

По его представлениям, прошло несколько часов с момента, как он очнулся, когда из глубины коридора раздался скрип железной двери и шум шагов. Такеши отступил от стены, от которой он пытался отжиматься, и повернулся к решетке. Он ждал этого.

Привычный полумрак разрезал свет нескольких факелов, и он смог разглядеть с той стороны прутьев Нобу Тайра, окруженного вооруженными воинами.

«Значит, я был прав. Это не Хоши».

— Уже очнулся? — спросил тот, не попытавшись скрыть своего удивления.

— Уже поговорил с Нанаши? — огрызнулся Такеши, щурясь.

Даже столь неяркий свет слепил его неимоверно, и он с трудом мог разобрать детали одежды мужчин, стоящих от него на расстоянии пары шагов.

— Скоро придет лекарь и сменит тебе повязки, — проигнорировав его вопрос, сказал Нобу.

Такеши напрягся, почувствовав исходящее от него спокойствие и уверенность. По хребту волной пробежали неприятные мурашки. Он ничего не знал о происходящем снаружи, не знал об успехах и поражениях отца, но Тайра не выглядел обеспокоенным или опечаленным. Не выглядел человеком, который терпел поражения.

Нобу, словно прочитав его мысли, приблизился к решетке вплотную. Он скользил по Такеши брезгливым, слегка недоуменным взглядом, будто никак не мог поверить своим глазам.

— Я только что вернулся от Ода, — сказал он. — Кажется, они скоро вторгнутся на земли твоих союзников.

На лице Такеши не дрогнул ни один мускул. Он сцепил