Читаем без скачивания Десантники Великой Отечественной. К 80-летию ВДВ - Михаил Толкач

«В начале января 1942 года меня, замполитрука разведывательного взвода 42-го стрелкового полка 180-й стрелковой дивизии, неожиданно вызвали в штаб. Там проводили в землянку полковника Ивана Ильича Миссана, командира дивизии. «Если отправим вас в тыл противника с радистом?» – спросил он. «Необходимо, то я готов!»

И я оказался в разведотделе штаба Северо-Западного фронта. Назначение принял я с двояким чувством: хотелось увидеть тыл немца, но жаль было расставаться с ребятами. Но война не признает желаний – приказ!..

Месяца полтора обучался приемам ведения разведки в тылу неприятеля. Со мною – Саша Щегольков, радист. Вместе попали как приданные от штаба фронта в 1-ю маневренную воздушно-десантную бригаду. От начальника разведки бригады Ф.И. Тоценко получили приказ войти в состав передового отряда. Разведчиками командовал, как помню, младший лейтенант Виктор Петрович Журавлев. Он прибыл в бригаду из 201-й ВДБ – опытный десантник, побывавший в боевой обстановке. Нам с Сашей было как-то спокойнее от сознания того, что командует группой не новичок на фронте. У человека 39 прыжков с парашютом! Прыжков на позиции врага!..

Шли по просеке плотной цепочкой. Примерно через час нас догнал посыльный от Журавлева. По санной дороге прошел небольшой отряд противника. Лыжню нашу обнаружили, но не свернули с нее. Что делать?.. Посыльного вернули с приказом вести наблюдение.

Через некоторое время меня позвали к старшему. Под густой елью несколько человек склонились над картой, освещая ее ручными фонариками. Капюшоны маскхалатов были опущены, и я увидел тускло поблескивающие «шпалы» старшего – комиссар бригады! Моему удивлению не было предела: военком Мачихин в передовом отряде! Здесь же оказался и И.С. Басалык из политотдела.

Александр Ильич приказал мне связаться по радио со штабом бригады. Переговорив, военком распорядился вернуться всему отряду. Путь бригаде был проложен. Вышли на линию огня…»

Сквозь призму времени видят теперь десантники свой поход, но и сегодня они с горечью думают и говорят о первых просчетах и огрехах.

Сильные морозы встретили их в тылу немцев. Сначала они превышали тридцать градусов. Затем температура резко менялась: днем – оттепель, ночью – крепкие морозы. В глубоком снегу, а он доходил до 80 – 100 сантиметров, обувь и одежда сильно намокали. Отдыхали люди под открытым небом или в скороспелых шалашиках, слепленных из елового лапника. Костерки скудные – в ход шел сухой спирт-паста. Бойцы были утомлены переходами, засыпали в любом положении, и нередко огонь добирался до них – тлело обмундирование, а человек не ощущал этого. В мокрых валенках нередко отмерзали ноги. Даже старший адъютант, нач. штаба 1-го отдельного парашютно-десантного батальона К.Т. Пшеничный, так обгорел у костра, что впоследствии его вынуждены были эвакуировать из тыла в Выползово.

Как эхо тех дней, письмо В.А. Храмцова: «В первые дни нахождения в тылу немцев не раз приходилось сталкиваться с военной безграмотностью десантников. Опыта не было: не знали, когда нагнуться, когда можно идти во весь рост под пулями, не ведали, как по звуку угадать, где упадет мина. Азбука давалась с трудом, и платили за ее освоение жизнями.

На памяти такой случай. Переходили какую-то речушку, каких в Демянском районе тьма-тьмущая. Ночь светлая. Трассирующие пули немцев цветными пунктирами чертят небо. Тут нужна быстрота. Необстрелянные десантники залегли в снег на середине русла – и ни с места. Я шел с радистом Сашей Щегольковым. Впереди разведчики В.П. Журавлева. Намереваемся перемахнуть на ту сторону речки. Окликает комиссар бригады А.И. Мачихин: «Помогите выводить дурней из-под обстрела!» Под густым огнем фашистов бегаем по льду, поднимаем оробевших парашютистов. «Бегом в мертвую зону!» – командовал Мачихин, размахивая пистолетом. Комиссар бригады уже на той стороне речки горько вздыхал: «Как учили! А тут наука… Черт бы ее побрал, такую науку!»

О первых экзаменах в тылу немцев написал и врач Н.В. Попов:

«Из деревни Веретейка наш Первый батальон на лыжах прорвался через линию фронта, и тут нас обнаружили два «мессера».

– Воздух!

Батальон залег. Самолеты фашистов с бреющего полета палили по лыжникам. Лежишь в снегу беззащитный. Рядом с тобой возникают в сугробах дырки в пять сантиметров. Хватит по ноге или руке – поминай как звали! И первые раненые. Первые жертвы. Закипала злость в душе. Суровели характеры парашютистов. Налет ненужной лихости, который замечался сначала, быстро исчезал – предметные уроки войны усваивались моментально. То, что в Зуевке считалось трудным, теперь могло показаться светлым воспоминанием. Понять опасность человеку – значит лично, собственным ухом услышать «чмок», когда пуля впивается в дерево, и синичье «цвеньк», когда пролетает мимо.

Пересекли зимник. Откуда-то бил пулемет. Пули посвистывали над головами. Били, может быть, и не в нас. Десантники озирались, пригибались, суетились… Выходит, там, в Зуевке, в Монино, в Выползово, море по колено. А тут, на огневой черте, особый счет!..

В перелеске обнаружили немецкие кабели связи. Комбат И.И. Жук приказал:

– Пережечь!

Бойцы из роты Ивана Мокеевича Охоты зажгли термитные шарики и попортили ими линии. Куски кабеля стаскивали в лес – связь выводилась из строя капитально. В деле и страх забывался.

По лесу двигались на лыжах очень медленно. Особенно трудно было тем, кто тащил груз: мины, взрывчатку, плиты, станковые пулеметы… Волокуши цеплялись за кустарник, деревья, ломались напрочь. Беспомощными становились парашютисты в случае поломки лыж…»

«Наш взвод под командой В.Ф. Пархаева был в боевом охранении. В это время батальон пересекал торную дорогу, – пишет П.М. Черепов. – Нам приходилось быть впереди колонны, и с нами все время находился комиссар М.С. Куклин. На лесной поляне в чащобе встретились оборванные красноармейцы. Их было 7 человек. Оружия у них не было, кроме одного топора.

Комиссар расспросил их, кто они и откуда. А они, как малые дети, плакали. Очень худые, почти босые. Четверо суток минуло, как они убежали с заготовок дров. Грызли сыромятные ремни, жевали почки березы и пробирались к своим, к линии фронта.

Под Демянском есть топкое Попово болото, у сенобазы начинается. Мох и лишайник – ничего больше не растет. Там 16 подземных бункеров. Без окон. Без дверей. В них – пленные красноармейцы и командиры. Сотни и тысячи. Умирают, мертвых штабеля… Стаскивают крючками в угол лагеря. Гоняют пленных до Чичилова со снарядными ящиками на плечах, с патронами. Кто падает, пристреливают.

– Поделитесь едой, товарищи, помогите теплыми вещами! – распорядился Михаил Сергеевич.

У нас было запасное белье, теплые подшлемники, даже рукавицы кое у кого. По-братски ссудили. На курево набросились – страсть!

К нам подошли комбат А.Д. Вдовий и начальник штаба батальона Н.А. Оборин. С ними трое в гражданском. Позднее мы узнали – партизаны. Они расспрашивали пленных о лагере, о немецких укреплениях, об аэродроме, что действовал в Глебовщине под Демянском…

– Сопроводите товарищей к месту перехода! – приказал Вдовин нашему командиру взвода».

Штаб бригады и сопутствующие ему подразделения временно расположились в двух километрах южнее деревни Норы. Командиры, комиссары, политработники осмысливали боевые стычки, поведение лыжников внутри котла, в особых условиях, ночные вылазки и результаты разведок, причины первых потерь.

Трудности, возникавшие на каждом шагу, были много острее и серьезнее, чем предусматривалось в плане использования парашютистов за линией фронта. Нарушен график движения колонн в заданный район, а значит, и начало главной боевой операции. Болота, топи, густой лес – шесть-семь километров в сутки!.. Не слышно было и 204-й ВДБ, которая должна была входить в тыл восточнее десантников 1-й маневренной.

Мачихин и Тарасов с болью читали шифровку из штаба Северо-Западного фронта: «Ускорьте движение заданный район!» И еще с большей горечью подписывали ответ: «Движение крайне затруднено. Снег, густой цепкий лес. Темп движения – 10 километров в сутки». А ведь это в два раза медленнее задуманного. Это потеря внезапности, на которую строили расчет в Валдае в штабе фронта. И эта маленькая натяжка насчет десяти километров, как утешение себе и некоторое успокоение для штаба.

И еще скрытность. Разведывательные данные из 34-й армии, которая охватывала котел с востока и юго-востока, сигнализировали опасность: «В течение 10 дней отмечается перелет линии фронта на низких высотах 400–600 самолетов врага ежедневно». А в лесах под деревней Норы собралось около двух тысяч десантников 1-й МВДБ – не иголка в стоге сена!

Начальник штаба бригады Иван Матвеевич Шишкин, строгий майор тридцати шести лет от роду, требовал от начальника разведывательного отделения Федора Ивановича Тоценко: