Читаем без скачивания Саня или двойная свадьба - Марина Львова

Наша мирная жизнь однажды вечером была прервана неожиданным появлением на пороге квартиры матери Людмилы. На резкий, какой-то нервный звонок, к двери подошла сама Людмила. Я в это время сидела на кухне, обложившись книгами. Место за письменным столом, стоящим в комнате, облюбовала Клякса. Она ложилась под лампу и вытягивала лапы, занимая полстола. Сгонять ее мне было жалко: кошка ждала котят.

Я уединялась по вечерам на кухне, выставляла миски с кошачьей едой в коридор и плотно закрывала дверь, чтобы хвостатые не просачивались на кухню и не мешали мне.

Было слышно, что кто-то прошел вместе с Людмилой в столовую — оттуда вскоре стали раздаваться тихий голос моей квартирной хозяйки и раздраженный резкий голос незнакомой мне женщины. Не в моих правилах прислушиваться к чужим разговорам, но, судя по напряженному голосу Людмилы, ей приходилось плохо.

— Ты мне так и не объяснила, что заставляет тебя жить в этой квартире, пропахшей кошками.

— Здесь больше не пахнет кошками. У меня — чисто.

— Почему ты скрываешься здесь?

— Из-за кошек…

— Их давно нужно было выгнать на улицу.

— Они жили здесь всю свою жизнь, жестоко лишать их крова.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего, просто они имеют права на это жилье.

— Тебе не кажется, что ты помешалась на этой квартире и своем одиночестве?

— Что в этом плохого?

— Только то, что ты позоришь свою семью, а кроме того, неужели ты до сих пор не хочешь выяснить свои отношения со своим мужем.

— Ты хочешь сказать, с моим бывшим мужем…

— А ты стала мстительной…

— Нет, просто не хочу дважды совершать одну и ту же ошибку.

Голоса в комнате звучали все громче, я уже не могла сосредоточиться на своих книгах. Пожалуй, Людмилу пора спасать от ее рассвирепевшей гостьи. Я нацепила фартук, стащила с веревки сохнущую после стирки косынку. Кое-как повязав косынку на свою стриженную голову, я громко покашляла в кулак и вошла в соседнюю комнату.

В столовой, в кресле, вжавшись в его спинку, в напряженной позе сидела Людмила. За столом, стоящим в центре комнаты, на краешке стула примостилась моложавая женщина с модной стрижкой. Мне так и захотелось сказать ей: «Да, сядьте нормально, не бойтесь, не запачкаете вы свой красивый костюм в кошачьей шерсти. Клякса не любит спать на этом стуле».

Даже совершенно незнакомому человеку было бы понятно, что рядом сидят мать и дочь. Мать была ухоженной, с красиво наложенной косметикой и благоухала какими-то нежными духами, она прямо-таки излучала энергию и силу. Не хотелось бы мне встречаться с такой на узкой дороге, такая, не задумываясь, спихнет тебя в пропасть и даже не обернется.

Дочь, на первый взгляд, производила совершенно противоположное впечатление — безвольная и какая-то блеклая, с тоскливым выражением на лице, словно птица с подрезанными крыльями. Но, сравнивая двух женщин, я поняла, что мне по сердцу больше пришлась мрачноватая Людмила. К ней испытываешь доверие, едва взглянув в большие, опушенные густыми ресницами, глаза.

Еще раз громко кашлянув в кулак, я заговорила басом.

— Людмила Александровна, Клякса отказывается есть, даже не знаю, что и делать. Ой, здравствуйте, я и не заметила, что у вас гости. А Муська, кажется, наконец собралась котиться.

Я громко шмыгнула носом, для пущей убедительности вытерла нос рукавом и стащила косынку с головы. Людмилину мать передернуло.

— Люда, кто это?

— Это Александра, моя компаньонка. Ты же говорила, что я уже в том возрасте, когда просто неприлично оставаться одной. Вот Александра и живет отныне со мной.

— Вообще-то, меня зовут Саня.

— Вы, что, мужчина?

— Нет, я женщина, но меня зовут Саня.

Я закатила глаза, подняла лицо к потолку и кончиком тапки стала рисовать на паркете замысловатые узоры, глупо при этом хихикая.

— Людмила, как ты можешь жить в одной квартире с этой ненормальной? До чего ты докатилась, ты позоришь меня.

— Мама, я попрошу тебя…

— Нет, это я прошу тебя сказать, что я могу передать Юрию?

— Мама, мне нечего ему сказать… ты же понимаешь…

— Что я должна понимать? Я устроила тебе жизнь, а ты, как самая последняя, неблагодарная…

— Так я не поняла, чем мне ваших котов кормить? Они там на кухне…

— Людмила…

— Так вот я и говорю, Людмила Александровна, что им дать? После них вчера много супа осталось, так может быть нам его себе на обед разогреть?

Людмилина мать сморщилась и с ужасом посмотрела на меня.

— Людмила, скажи этой, чтобы она замолчала.

— Мама, успокойся.

— Ты еще позволяешь надо мной издеваться? Я ухожу, но ты обо мне еще вспомнишь и пожалеешь о своей глупости. Ты вместо благодарности… Я тебе этого не прощу.

Дама резко развернулась и вылетела из комнаты. В коридоре хлопнула входная дверь. Людмила направилась проводить свою мать, но, поняв, что ее уже не догнать, вернулась в комнату, села в кресло и обхватила себя руками за плечи.

— Людмила, вы простите меня, я не знаю, что на меня нашло. Я не должна была вмешиваться. Думаю, мне лучше будет уехать, пойду соберу свои вещи.

— Тогда я останусь совсем одна. Тебе очень трудно жить со мной?

— Нет, просто я хотела извиниться.

— Саня, я должна вам объяснить… Даже не знаю, с чего начать. Недавно я развелась с мужем. Развелась из-за кошек, которых ненавидела.

— Из-за этих?

— Да, перед своей смертью сестра моего отца позвала меня к себе в больницу и сообщила, что сделала меня своей наследницей. Мне была завещана квартира, ее библиотека и кошки. Она просила не обижать их. Мой муж предложил продать квартиру и все теткино имущество, и пожить в свое удовольствие. Моя мать его поддержала, а я почувствовала себя клятвопреступницей, когда они за моей спиной, не ставя меня в известность, стали договариваться о продаже. Короче, кошек я отстояла, в буквальном смысле, вытащила их из ветеринарной поликлиники, куда их повезли усыплять, а семью свою не сохранила. Хотя, что я говорю, семьи у меня никогда и не было. Меня выдали замуж, словно сбыли с рук. С детства меня звали не иначе, как Людочка-страхолюдочка. Сколько себя помню, моя мать всегда была мною недовольна. Сейчас я понимаю, что ей приходилось со мной трудно. Она долго не хотела иметь детей, и я появилась на свет, в общем-то случайно. Ей хотелось иметь розовое чистенькое существо, которым при случае можно похвастаться перед знакомыми, а взамен она получила болезненную, хилую, неуклюжую дочь, которую не только гостям, но и во двор было стыдно вывести.

— А твой отец? Он тоже тебя стыдился?

— Нет, что ты! Он был у меня известным фотокорреспондентом, он очень любил снимать природу. Когда я подросла, то часто ездила с ним по стране. Вон, на стене в рамке моя тетя повесила его фотографию.