Читаем без скачивания Подвиги санитарки - Луи Буссенар

ГЛАВА 4

Психология китайцев. — Еще один пленник. — Привязанность ребенка. — Часовой. — Хитрость Фрикет. — Побег. — Тревога!.. — Погоня. — Игра случая! — Среди волн.

Китайцы очень опасны: они мстительны, лживы, коварны и полны свирепой злобы… В бою не особенно сильны: когда силы равны, победить их нетрудно. Они внушают страх неслыханной жестокостью, которую проявляют к побежденному противнику. Им неведомы милосердие, сострадание, заставляющие оказывать помощь раненым, уважать жизнь и достоинство пленных. После боя они хладнокровно добивают раненых, отрубают головы убитым и подвергают бесчеловечным пыткам пленных, муки которых нам, жителям Запада, невозможно даже себе вообразить. Бесчувственность палачей не знает границ, ничто их не трогает, не волнует, как будто в жилах у них течет не кровь, а желчь, которая отравляет все органы, убивает великодушие, доброту и придает их лицам выражение желтушных больных.

Итак, в плену у китайцев Фрикет угрожала смертельная опасность. Сначала с ней обошлись так, как поступают со всяким пленным. Эти господа, называющие себя Поднебесными воинами, обыскали ее с быстротой и ловкостью профессиональных фокусников. В карманах ничего предосудительного не нашлось, но в сумочке, к несчастью, они обнаружили записную книжку с заметками, которые она делала еще в Хиросиме, рассчитывая использовать их для своих корреспонденций.

Бывший предводитель пиратов неплохо говорил и читал по-французски. Он сразу же вытащил из книжки все листочки, решив, что имеет дело с секретными военными бумагами, и мерзким скрипучим голосом, сохраняя важный вид, прогнусавил:

— Вы шпионили, вас заслали сюда наши враги.

Фрикет с возмущением запротестовала:

— Шпионка, я? Да как вы смеете?! Я ненавижу войну, которая заставляет людей убивать друг друга. Мне жаль всех тех, которые оказываются жертвами этой борьбы, и мне не важно, желтые они, белые или черные.

Сделав паузу, она торжественно объявила:

— Я — женщина, и моя миссия — утешать и ободрять тех, кто испытывает страдания.

В ответ китаец ухмыльнулся:

— Вы — француженка и, значит, наш враг! Вы умрете!

Фрикет снова запротестовала, однако предводитель бесцеремонно повернулся к ней спиной и что-то приказал солдатам. Двое стоявших рядом китайцев грубо схватили ее, потащили в хижину и швырнули на пол. У двери поставили часового, а в углу воткнули в стену горящий факел.

Девушка, к счастью, не ушиблась: она упала на груду кукурузной соломы, которая лежала на полу. Раздался чей-то жалобный крик. Голос был человеческий, кричали не то от страха, не то от боли: среди засохших листьев пряталось какое-то существо. Факел чадил нещадно, но, вглядевшись, Фрикет заметила сжавшегося в комочек мальчика, такого несчастного и заброшенного, что у нее защемило сердце. Страшно худой, с тощими плечиками, цыплячьей грудкой, с торчащими, так что можно было пересчитать, ребрами. Ребенок казался умирающим. Вся его одежда состояла из грязной тряпки, обернутой вокруг бедер.

Девушка поднесла связанные руки к лицу малыша, ласково погладила его по щеке и нежно провела пальцами по морщинистой, как у больной обезьянки, щечке.

— Бедное дитя! — прошептала она, забыв о собственных несчастьях при виде страданий ребенка.

Тот смотрел на нее недоверчивым взглядом дикаря, застигнутого врасплох. Ее изящные руки по-прежнему касались шершавой неровной кожи. Мальчик, по-видимому, немного успокоился, выражение его раскосых глаз смягчилось, в них показались слезы. Он жалобно скривил рог и незаметно для себя прижался губами к руке, которая была к нему так добра. Фрикет ласково улыбнулась, чем окончательно завоевала сердце бедняги. Свои чувства он выразил незамедлительно, однако смысл слов, которые он пробормотал, девушка не поняла.

— О Боже! — воскликнула пленница. — Как можно быть таким уродливым и в то же время таким славным! Он же просто чудо!

Звук ее голоса, мелодичный и нежный, еще больше расположил к ней маленького пленника, он широко улыбнулся, отчего вдруг сразу стал похож на всех своих сородичей.

Мальчик кое-что придумал: он догадался, что может зубами развязать веревки, которыми связали пленницу. Веревки были прочными, зато и зубы у него были острыми, как у волчонка. Не прошло и пяти минут, как малец перегрыз все путы, охватывавшие руки девушки, отчего та даже повеселела.

«Малыш совсем не глуп, — думала она. — Да, кажется, мне повезло».

Китайцы, уверенные в том, что пленнице ни за что не убежать, не стали забирать у нее сумку с инструментами. Фрикет тотчас же вытащила скальпель[25], разрезала веревки, освободив себе ноги, а затем помогла своему юному спасителю. Очень хотелось размять затекшие руки и ноги, подвигаться, но девушка, несмотря на неопытность, знала, что шуметь нельзя. Следовало соблюдать осторожность.

Маленький пленник перебрался из своего убежища поближе к девушке. Он явно гордился тем, что ему удалось совершить. Не отрывая от Фрикет восторженного взгляда, ребенок стал шепотом что-то очень быстро объяснять, показывая пальцем на дверь.

— Да… да… понятно, ты хочешь убежать. И я тоже!

Постепенно все в лагере затихло. Китайцы, измученные долгим походом и тяжелым сражением, попадали, как загнанные лошади, и уснули. Слышались только громкие окрики часовых и изредка торопливые шаги патрульных, проверявших расставленные посты.

— Конечно, бежать, — повторила Фрикет, — терять уже нечего. Завтра эти мерзавцы меня расстреляют.

Она невольно содрогнулась, представив себе, как ее поставят около дерева, а в грудь ей нацелятся дула карабинов. Девушка встала с подстилки и начала потихоньку передвигаться к распахнутой настежь двери хижины. Но тут же услышала чье-то сонное ворчание: это был часовой. «Ой, я совсем про него забыла, — подумала Фрикет. — Что же делать? Надо, чтобы он ничего не заметил». Солдат, уставший за день не меньше других, буквально засыпал стоя. Ловкий и гибкий как угорь мальчуган бесшумно проскользнул к двери и стал вглядываться в лицо часового. Тот клевал носом и, казалось, уже спал, опираясь на ружье. Малыш вернулся обратно и, подойдя к француженке, принялся закрывать глаза и махать рукой в сторону часового, а чтобы не оставалось никаких сомнений, далее чуть-чуть похрапел.

— И это тоже понятно, — сказала Фрикет. — В любой стране это значит: он спит. Ну что же, надо действовать, следуя традициям приключенческих романов, в которых пленники при удобном случае обязательно совершают побег.

Девушка, в свою очередь, направилась к двери, стала подкрадываться к часовому, но тот, словно настоящий караульный, только дремал, постоянно просыпаясь. Китаец приподнял голову и опять издал такое же ворчание. Фрикет юркнула обратно, как мышка в норку, и сердито проговорила: