Читаем без скачивания Мальчик, который хотел быть вертолетом - Вивиан Пейли

– Да, когда ты спишь, то ворота на замке.

– Ворота в сон?

– Оба ворота, да, Джозеф? – подхватывает Саймон. – Передние и задние, да?

– Ага. Джозеф, – взволнованно продолжает Алекс, – а что если злодей, ну вроде дракона, темного такого, может попасть внутрь, потому что он идет там, где нет ковра?

– И поэтому ты слышишь шаги? – спрашиваю я. – Потому что там ковра нет?

– Да, как у меня на кухне. Я слышу, как динозавр идет, у него шаги огромные.

Теперь все глядят на Алекса.

– Тогда сделай ловушку, – решает Джозеф. – И тогда он бух! – и свалится прямо в дыру, в подземелье.

– Джозеф, а как ты думаешь, пуговица Кэти может испугать льва в этом сне?

– Неа. Это не для снов.

Под этим, вероятно, подразумевается: в снах чужая магия не работает. – Но ты можешь про это рассказать историю, – великодушно добавляет он.

Это открытые диалоги. Поскольку дети сами придумывают исходные предпосылки, они могут бесконечно развивать вытекающие из них следствия. Они охотно обсуждают возникающие в связи с этим вопросы. Что происходит во сне? Какая магия может защитить спящего ребенка, который видит сон? Если ты можешь придумать разные концовки для одной истории, означает ли это, что историю контролировать проще, чем сновидение? Но если ты рассказываешь историю про сновидение, то, значит, это тоже своего рода контроль?

Все это очень серьезные и животрепещущие проблемы, которые исследуются в литературе и фольклоре классной комнаты. Но Джейсону они пока по-прежнему неинтересны. Его внимание приковано к игрушечному вертолетику.

– Этот пропеллер вращается быстрее, быстрее, быстрее!! – о нет, он сломался, сломался, мне нужно его починить!

История Джейсона

Мы наблюдаем за тем, как Джейсон сидит на корточках за сооружением из кубиков, которое он называет аэропортом. Дети уже выучили его монологи наизусть. «Лопасти крутятся, ты летишь быстрее, ты летишь быстрее, ты сейчас разобьешься, ты взлетаешь, ты летишь выше, выше, выше, громче и громче, брррр-руууум, и ты приземляешься, пшшшшш, отлично, все в порядке».

Темноволосый мальчик, играющий со своим вертолетиком, вызывает у детей любопытство, хотя и не принимает участия в их играх и не реагирует на их вопросы. Но он производит на них большое впечатление своей увлеченностью; сильные эмоции, открыто проявляющиеся в причудливых звуках и движениях, вызывают у них явное восхищение.

– Мы пролетаем над О’Хара, – сообщает Джейсон своему вертолету. – А сейчас мы летим над Мидуэем[6], и теперь мы летим в Англию. А теперь из Англии в О’Хара и из О’Хара в Мидуэй. И самолет там приземляется. И пропеллер останавливается. Он так быстро крутится!

Дети следят за спектаклем, который Джейсон разыгрывает для самого себя, а я тем временем тревожусь из-за того, что никогда не происходит. Джейсон играет один; он рассказывает истории самому себе; он, похоже, совершенно не замечает нас с нашими обычаями и ритуалами. Задайте ему любой вопрос, и он ответит, что у него сломался вертолетик. Если предложить ему чем-то заняться вместе, он немедленно кинется чинить свой вертолет, иногда по пути задевая и разрушая чьи-то выстроенные из кубиков домики и замки.

Какая-то интуиция подсказывает Джейсону, что он должен сопротивляться нашим намерениям и оберегать себя от нашего вторжения. Он начинает испуганно вопить, если кто-то дотрагивается до его вертолетика, а наши попытки с ним заговорить прерываются издаваемыми им оглушительными звуками. Но, стараясь нас оттолкнуть, он добивается обратного эффекта: мы глаз от него отвести не можем.

Однажды, когда Джейсона нет в школе, я рассказываю историю маленькой группке детей, которая обычно делит с ним обеденный стол.

– Жил-был мальчик, который ни с кем не здоровался, даже с учительницей.

– Это всамделишная история? – спрашивает Лили.

– Я буду дальше рассказывать, и ты сама решишь. Вместо «здрасте!» он обычно говорил: «Брррууууум!». Так он рычал каждый день, когда проходил мимо учительницы к своим кубикам. «Доброе утро! – кричала ему вдогонку учительница. – Ты принес сегодня свой красный вертолетик?»

Дети улыбаются, они догадались.

– Это Джейсон?

– Сейчас расскажу. Мальчик не отвечал учительнице. Он перетаскивал большие кубики в уголок под окном.

– Это Джейсон, я знаю, я знаю! – сияет Алекс. – Это ненастоящая история!

– Да, да, – дружно говорят они. – Это не по-настоящему история. Это же про Джейсона!

Дети очень довольны моей историей – с их точки зрения, нет ничего такого особенного в том, чтобы говорить «бррруууум» вместо «здрасте».

– Уже конец? – спрашивает Лили.

– Еще немножко. Потом мальчик посадил свой вертолетик в аэропорту. И когда вертолет приземлился, кое-что произошло.

– Лопасти сломались! – вопят они в полном восторге. – И он их починил?

– Все, это конец истории.

Моя история окончена, я выяснила то, что хотела знать. С точки зрения детей, история Джейсона несет в себе смысл. Мне осталось только выяснить, почему.

– Расскажи историю еще раз, – просит Джозеф.

– Расскажу, когда Джейсон придет. Как думаете, ему понравится?

– Конечно, понравится, – заверяет меня Лили. – Она же про его вертолетик.

В тот день, когда Джозеф приносит змея и рассказывает про него историю, я подзываю Джейсона: – Подойди посмотри на змейку Джозефа. Она очень смешно двигается.

Но Джейсон бежит мимо нас к кубикам, он что-то непрерывно бормочет, воздвигая свой первый за день аэропорт. Он будет множество раз разбирать и снова собирать его. Ломать и чинить – вот что такое игра, по мнению Джейсона.

Джозеф заканчивает свою историю и зовет Саймона: – Давай как будто ты злой аллигатор, ты прокрался вниз по лестнице! – Похоже, в его истории, которую он только что мне продиктовал, начинается новая глава.

– Ага, а мы как зашипим на него! И побили его, – откликается Саймон.

– Ты разве не аллигатор? – спрашивает Джозеф.

– Я бельчонок, я превратился в змея. Привет, папа! Ты мой папа? Я буду малышом, ладно? Я змей-друг-малыш, я превратился в змея.

Проблема идентичности – очень важный вопрос для любого ребенка. Нет ничего важнее для двух змеек в змеином домике.

Джозеф хватает подвернувшийся под руку кубик. – Я папа, у меня есть меч и ключ. А кто тогда аллигатор? Джейсон, давай ты будешь аллигатор, ладно?

Джейсон копошится за своими кубиками. – Лопасти крутятся, – бормочет он. – Ты летишь вверх, вверх. А теперь вниз, вниз, ой, ты разобьешься, ты сломался, мне нужно починить эту лопасть.

– Джейсон, гляди! – кричит Саймон. – Хочешь быть аллигатором или нет? Хорошим аллигатором?

– Это спасательный вертолет. – Джейсон говорит уже громче, но по-прежнему не обращаясь к мальчикам, которые зовут его. – Его кто-то сломал. Я должен починить.

Джозеф не отступает. – У меня идея, Джейсон. Твой вертолет нас спасет, ладно? Спасите, спасите! Страшный аллигатор в темноте! Спасите, помогите! На помощь, спасательный вертолет! Спаси положение!

Джозеф сердито смотрит на мальчика, который, не отвечая ему, склонился над своим вертолетом. Его подход не сработал, и он озадачен. Я тоже. Функция фантазий в классе, как считаем мы с Джозефом, состоит в том, чтобы обмениваться идеями и оказывать воздействие на групповую культуру. Но у игры Джейсона, похоже, совсем другая цель. Он хочет рассказывать свою историю про вертолет, но при этом не подпускает нас к себе. Насколько надежны мои теории, если они не годятся для Джейсона?

Пора мне из теоретика переквалифицироваться в рассказчика, если я хочу понять поведение в классе детей, которые не вписываются в привычные роли. Ведь рассказчик – это прежде всего тот, кто любит держать своих слушателей в напряжении. Персонажи тем интереснее, чем меньше о них поначалу знаешь. В хорошей истории мы ждем неожиданного поворота в сюжете и понимаем, что пока не видим всей картины в целом.

Ритуал Джейсона, состоящий сначала в поломке лопастей, а потом в их утешительной починке, – отличное начало, которое подошло бы для любой детской истории. Мы ждем ее развития, но Джейсон предпочитает бесконечно отрабатывать завязку.

Мальчики оставляют Джейсона в покое и начинают устанавливать в ряд деревянные цилиндрики на стене змеиного домика.

– Давай как будто это ядовитое питье, но аллигатор не знает, что это яд, и он умирает, и вот он умер.

– Давай как будто мы яд кладем в вертолет… – Саймон с надеждой поглядывает на Джейсона, но тот не реагирует. Дети предлагают ему новые роли, но он не желает расстаться с единственной ему известной.

Я подхожу к ним без приглашения. – Джейсон, я слышала, Джозеф звал на помощь? А твой вертолет может спасти змеек?

Но Джейсона так просто не проведешь. – Лопасти сломались, – говорит он. – Кто-то сломал лопасти.

– А ты можешь показать Саймону и Джозефу, как их починить?

– Я не могу показать кому-то, как их чинить.