Читаем без скачивания Ловите принца! (Щепки на воде) - Инна Сударева

— Садись ближе, — сказал приятелю. — Так теплее. Ужинать не будем — еду надо беречь. Так что, спи давай, а я покараулю. Потом я тебя разбужу, и ты сторожить станешь, а спать уже я буду.

Мелин послушно сел ближе к Ларику, а тот набросил на его и свои плечи выуженный из мешка драный, шерстяной плащ, и через пару минут уставший принц заснул, как убитый. Даже агрессивно сновавшие комары не могли потревожить мальчика: слишком много необычных событий обрушилось на него за один этот день.

Ларик одной рукой поддерживал мальчика, а другой то и дело бросал в мирно горевшее пламя хворост. Его ребята много насобирали и сложили про запас у кострища, чтоб было чем ночью поддерживать огонь.

Солнце уже совершенно спряталось где-то на далеком западе, и в лесу зашелестел листвою прохладный ветер. Он поднимал сырые запахи из мха и заставлял пламя костра тревожно дрожать. Заухал среди мрачных и сонных деревьев проснувшийся филин — пришла его охотничья пора. То и дело трескали где-то в глубине бора ветки под лапами каких-то зверей-полуночников.

— Кабаны, что ли? — зевнул Ларик.

Он не боялся — привык ночевать в лесах и полях. Потому кинул очередную порцию хвороста в костер, и огонь пыхнул веселее, разгоняя ночные тени.

Ларик довольно улыбнулся, скосив взгляд на громко сопящего Мелина. С раннего детства привыкнув жить в большой семье, Ларик теперь постоянно страдал от того, что остался один. Хоть и прошло несколько лет с того времени, как похоронил паренек братьев, сестер и матушку, лишился дома и родины, а не мог он привыкнуть к этому. Может, и слезы его частые, пусть и от болезненных ударов во время драк, были выходом этой горечи и обиды на несправедливую судьбу.

И теперь эта самая несправедливая злодейка преподнесла ему что-то вроде подарка — младшего братца Пека (так он уже про себя звал Мелина). Пек, судя по всему, был плохо знаком с самостоятельной жизнью. Поэтому юноша, глядя в огонь, уже строил планы о том, как будет заботиться о младшем братце и станет обучать его хитрой науке 'уметь выживать'.

— Мы с тобой еще всем покажем, — бормотал Ларик, позевывая и потирая чесавшиеся глаза. — И будут у нас с тобой сапоги крепкие и рубахи шелковые. И даже дом свой собственный…

Глава пятая

Ночевка в лесу прошла спокойно, погода обещала быть хорошей, в дороге ребята ели все те же пшеничные лепешки, яблоки Мелина, много разговаривали и часто смеялись: Ларик рассказывал про всякие забавные случаи из своей бродяжной жизни.

В село Оброти мальчики благополучно добрались к полудню.

Уже у самой околицы стало ясно, что праздник Веселых снопов будет веселым и разгульным. На главных воротах развевались гирлянды разноцветных флажков, частоколы были украшены пышными венками, по улицам ходили улыбчивые люди, одетые нарядно и ярко, и отовсюду слышалась задорная игра музыкантов на дудочках, свирелях и барабанах.

— Здорово! — не сдержал восхищения Мелин.

— Это только начало, — подмигнул ему Ларик. — Пошли на лысое место — там всякие лавки да палатки потешные. Там и бойцовская арена должна быть. Найдем ее хозяина, потолкуем о найме.

— Лысое место? — не понял мальчик.

— Эх, Пек, да ты как вчера родился, — засмеялся юноша. — Лысое место — это что-то вроде главной площади на селе. Площадью его называть — перебор значительный. А вот лысое место — самое то. Там ярмарки устраиваются, гуляния. И оттого, что люди там постоянно толкутся, не растет там трава. Оттого и место лысым прозывается. Понял?

— Все понял, — тряхнул головой Мелин. — Спасибо.

— Это за что же? — теперь Ларик удивился.

— Ну, за то, что все разъяснил.

— Ха! Ну, ты прям вельможа какой-то — за такие пустяковины и спасибо! — еще пуще расхохотался парень. — Ты это брось. Я тебе еще не раз что-нибудь объяснять стану — спасибов не напасешься!

— Хорошо, — опять кивнул принц.

— Пошли уж, младший брат, — все смеясь, похлопал Мелина по плечу Ларик. — Ищем лысое место. А это просто: все улицы в деревне к нему ведут. Вот тебе еще объяснение…

Деревенская улица понравилась бывшему затворнику. Ровная и чистая (ее прибрали к празднику), с рядами аккуратных, хоть и разных, заборов, за которыми виднелись щедрые на урожай кроны плодовых деревьев. Каждая калитка была особой — с какими-нибудь забавными украшениями или рисунками. Домики тоже радовали глаз — все разноцветные, крепкие и широкие в подошве, с высокими крышами. И вот крыши в Обротях (это Мелин заметил) все были зеленого цвета.

— Это почему так? — спросил он Ларика.

— Может потому, что крыши красил какой-нибудь маляр-наймит. Крышу красить сложней, чем стены дома. Вот, думаю, жители Обротей и наняли какого-нибудь мазилу, дали ему краски на все крыши сразу, и он им все и покрасил.

Мелин чуть было вновь не сказал приятелю 'спасибо', но вовремя спохватился и просто улыбнулся.

Ему все было интересно: до сего дня не видел он ни деревни, ни крестьян за их обычными делами. И голова его поэтому крутилась туда-сюда, а глаза жадно ловили все новое и интересное.

Там босоногая девушка бежала с коромыслом и ведрами к колодцу, там мальчишки — его ровесники — гоняли в пыли мяч и махали руками, кричали друг на друга, там ехала повозка с корзинами, полными румяных пирогов, там спешила кудато толстая тетка в ярком платье и белом платке, с гусем под мышкой. И людей, было много людей. Много новых звуков и запахов…

Ларик внезапно протянул Мелину мягкий, еще теплый бублик:

— На-ка, лопай.

— Откуда? — удивился мальчик.

Он помнил, что кроме черствых лепешек да фляжки с водой у Ларика в мешке ничего не было.

— Откуда, откуда, — усмехнулся парень, хитро щурясь. — С неба свалилось.

Тут Мелин увидел проходящего недалеко толстого румяного торговца с большим деревянным подносом, и на подносе этом — точно такие же бублики.

— А, купил…

— Точно — купил, — кивнул Ларик, ухмыляясь.

И Мелин, улыбнувшись заботливому приятелю в ответ, вонзил зубы в душистый и теплый бок выпечки.

Улица, как и говорил Ларик, привела ребят к лысому месту.

Вот тут уж глаза Мелина округлились еще больше. Чего только он ни увидел на показавшейся широченной деревенской площади: прилавки с пирогами, хлебами, сладостями, яркими платками и лентами, всевозможными украшениями для красавиц, палатки торговцев обувью, одеждой, кухонной утварью и прочими нужными в крестьянском хозяйстве вещами. А народу сколько было!

— Весь мир, что ль, сюда съехался? — не сдержал удивления мальчик.

— Весь не весь, но половинка — точно, — в который раз посмеялся над его словами Ларик. — Ты, братишка Пек, еще города не видел. Вот уж там рот у тебя, может быть, даже порвется… Теперь же смотри — не зевай, и ворон не лови, а то последнего добра лишишься. Воров на таких праздниках — хоть отбавляй.

— А зачем мне ворон ловить?

И снова Ларик покатился со смеху:

— Ты уморишь меня, братишка!

Мимо них протопал дивный человек на высоких раскрашенных в красные спирали палках-ходулях, за ним шагал другой ловкач, весело подбрасывая три разноцветных полосатых кольца. Оба были в пестрых, лоскутных нарядах, смешных остроконечных шапках и с потешно размалеванными лицами. Они то напевали веселые и бестолковые песенки, то задорно кричали:

— Балаганчик папаши Пуха! Заходите в балаганчик папаши Пуха! Только там едят огонь и льют воду из ушей! Только там ходят по канату и прыгают выше головы!

— Эй, парни, здорово! — окликнул их Ларик. — А где тут бои потешные?

— Вон туда иди, — махнул рукой жонглер. — Там, откуда больше ругани и воплей несется, там и арена. Папаша Влоб там всем заведует.

— Спасибо, братец, — юноша кивнул размалеванному и пихнул Мелина. — Слышь, подмечай все.

— Влоб? Имя такое странное, — сказал мальчик, когда они отошли от жонглеров.

— Почему ж странное? — пожал плечами Ларик. — У каждого делового — у того, то есть, кто дело свое имеет — есть какое-нибудь прозвище. Слыхал, как клоуны эти своего папашу называли? Папаша Пух. Может он пухлый. А того, к которому мы идем наниматься, прозвали Влоб. Это наверно потому, что любит он по лбу бить неслухов всяких. Ну, без битья при обучении — никак. По-другому наука в тыкву не лезет.

— Ага, — мотал на ус Мелин. — А твое прозвание? Плакса? Ты разве тоже деловой?

— Ну, не только деловые прозвания имеют. Могут и простого человека как-нибудь обозвать. Это если у него черта какая особенная есть. Я вот Плакса. Ну а ты вот еще не дорос до прозвища. Кто знает, может каким Костоломом обзовут. Да и прозвание меняться может, как и человек — раз и станет из толстого худым, а из злого добрым… Хотя последнее — вряд ли, — хмыкнул Ларик. — Ну, пошли-ка быстрей. А то мало ли — у папаши Влоба места для нас уже не будет…