Читаем без скачивания Где властвует любовь - Джулия Куин

Порция обратилась в слух, уловив намек на нечто, о чем можно будет всласть посплетничать.

– Какой список?

– О, такой же, как те, что она составляла для всех своих детей, достигших брачного возраста. Список будущих супругов и тому подобного.

– Хотела бы я знать, – сухо заметила Порция, – что означает «тому подобного».

– Иногда она включает в список парочку-другую лиц, совершенно неподходящих, чтобы подчеркнуть на их фоне достоинства реальных претендентов.

Порция рассмеялась:

– Возможно, она включит в список тебя, Пенелопа.

Ни Пенелопа, ни Элоиза не разделили ее веселья, но такие мелочи никогда не интересовали миссис Федерингтон.

– Пожалуй, я пойду, – сказала Элоиза, кашлянув, чтобы сгладить неловкость. – Колин обещал прийти к чаю. Мама хочет, чтобы присутствовала вся семья.

– И вы все уместитесь? – поинтересовалась Пенелопа. Дом леди Бриджертон имел солидные размеры, но ее семейство, с детьми, их супругами и внуками, насчитывало более двадцати человек. Внушительный выводок, что ни говори.

– Мы соберемся в Бриджертон-Хаусе, – объяснила Элоиза.

Ее мать переехала из лондонской резиденции Бриджертонов после женитьбы старшего сына. Энтони, ставший виконтом в восемнадцать лет, уверял ее, что в этом нет никакой необходимости, но она настояла на том, что его жена должна чувствовать себя хозяйкой в собственном доме. В результате Энтони и Кейт с тремя детьми остались в Бриджертон-Хаусе, а сама леди Бриджертон: Вайолет, с тремя ее младшими детьми, еще не вступившими в брак (не считая Колина, который имел собственные апартаменты), поселилась неподалеку от них, на Брутон-стрит.

– Желаю вам хорошо провести время, – сказала Порция. – Пойду поищу Фелисити. Мы опаздываем к модистке.

Элоиза проводила глазами миссис Федерингтон, скрывшуюся на лестнице.

– Похоже, твоя сестра проводит много времени у модистки.

Пенелопа пожала плечами.

– Фелисити бесят эти бесконечные примерки, но мама не перестает надеяться, что она сделает блестящую партию. Боюсь, она убеждена, что Фелисити выскочит за герцога, если одеть ее надлежащим образом.

– Разве она практически не обручена с мистером Олбансдейлом?

– Думаю, он сделает предложение на следующей неделе. Но пока этого не произошло, мама готова рассматривать другие варианты. – Пенелопа закатила глаза. – Тебе лучше предупредить брата, чтобы держался подальше.

– Грегори? – недоверчиво спросила Элоиза. – Да он еще не вышел из студенческого возраста.

– Колина.

– Колина? – Элоиза расхохоталась. – Невероятно.

– Именно это я ей и сказала, но ты же знаешь, какой она бывает, если вобьет, себе что-нибудь в голову.

Элоиза хмыкнула:

– Такой же, как я, полагаю.

– У нее хватка, как у бульдога.

– Очень полезное качество, – заметила Элоиза, – в некоторых ситуациях.

– Вот именно, – согласилась Пенелопа с иронической улыбкой, – а в некоторых – сущий кошмар.

Элоиза рассмеялась:

– Приободрись, подружка. По крайней мере, она позволила тебе избавиться от всех этих желтых платьев.

Пенелопа взглянула на свое утреннее платье голубого цвета.

– Она перестала выбирать мне одежду, когда окончательно поняла, что я, по общему убеждению, перешла в категорию старых дев. С ее точки зрения, девушка, не имеющая брачных перспектив, не стоит того, чтобы тратить на нее время и усилия. Уже целый год, как она не сопровождает меня к модистке. Какое блаженство!

Элоиза улыбнулась, глядя на подругу, чей цвет лица приобретал прелестный сливочно-персиковый оттенок, когда она надевала одежду холодных тонов.

– Все сразу поняли, что тебе позволили одеваться, самой. Даже леди Уистлдаун отметила этот факт.

– Я спрятала ту заметку от мамы, – призналась Пенелопа. – Не хотела ранить ее чувства.

– Очень великодушно с твоей стороны, Пенелопа.

– Я вообще очень великодушная.

– Мне всегда казалось, – фыркнула Элоиза, – что великодушные люди не хвастаются своим великодушием.

Пенелопа притворно нахмурилась и подтолкнула Элоизу к двери.

– Разве тебе не пора домой?

– Уже ухожу! Пока! – Она махнула рукой и выскользнула наружу.

А все-таки приятно, решил Колин Бриджертон, сделав глоток отличного виски, вернуться в Англию. Он сидел развалившись на диване возле окна.

Странно, но возвращение домой всегда доставляло ему ничуть не меньшее удовольствие, чем отъезд. Через несколько месяцев – максимум шесть – его опять потянет в дорогу, но пока апрель в Англии обещал быть великолепным.

– Неплохо, да?

Колин поднял глаза. Его брат Энтони, расположившийся напротив в массивном кресле красного дерева, качнул своим бокалом с виски.

Колин кивнул.

– Я даже не понимал, как мне его не хватает, пока не вернулся. Узо[1] имеет свои достоинства, но это, – он приподнял свой бокал, – божественный напиток.

Энтони иронически улыбнулся:

– И долго ты намерен пробыть дома на этот раз?

Колин встал и подошел к окну, сделав вид, что смотрит наружу. Его старший брат не скрывал своего недовольства страстью Колина к странствиям. По правде говоря, Колин его отлично понимал. Порой он не имел возможности отправить письма домой, и его родным приходилось месяцами ждать от него весточки. Но хотя он не желал бы оказаться на их месте – они месяцами не знали, жив он или мертв, постоянно ожидая стука почтальона в дверь, – этого было недостаточно, чтобы удержать его в Англии.

Время от времени ему было просто необходимо уехать. Никакого другого объяснения своей склонности к бродяжничеству Колин не мог придумать.

Уехать от высшего света, для которого он был не более чем очаровательным повесой, из Англии, где младшим сыновьям полагалось идти в армию или принимать сан, что не соответствовало его темпераменту, даже от родных, которые искренне любили его, но не имели понятия, что в глубине души ему хочется заняться чем-нибудь полезным.

Его брат Энтони был виконтом, что накладывало на него множество обязанностей. Он управлял поместьем, вел семейные, финансовые дела, заботился о благополучии многочисленных арендаторов и слуг. Бенедикт, который был старше Колина на четыре года, приобрел известность как художник. Начав как рисовальщик, он, поощряемый своей женой, перешел на масляную живопись. Один из его, пейзажей висел теперь в Национальной галерее.

Энтони навсегда останется на семейном генеалогическом древе, как седьмой виконт Бриджертон. Бенедикт обеспечит себе если не бессмертие, то долгую память своими картинами.

А он, Колин? Что он может предъявить, ломимо управления небольшим поместьем, выделенным ему семьей и посещения, светских балов? Ему не слишком нравилась такая жизнь, хотелось чего-то большего.