Читаем без скачивания Штрафбат под Прохоровкой. Остановить «Тигры» любой ценой! - Роман Кожухаров

– Вроде наши, – неуверенно проговорил Артюхов.

Гвоздев и остальные молчали.

– Конечно, наши, а кто ж еще?! – радостно выдохнул Рябчиков.

– Скорее, догоним! – выпалил он и, выскочив из-за деревьев, бросился по грунтовке в сторону танков.

– Стой, куда? – закричал ему вдогонку Гвоздев.

Колосья едва прикрывали высокие трапециевидные борта, над которыми стала различаться слегка приплюснутая башня, по форме и косым линиям отдаленно напоминавшая многогранник Т-34. Но это была не «тридцатьчетверка». Чем четче проявлялись очертания движущихся машин, тем яснее это осознавал Гвоздев.

– Назад, Ряба!.. Назад!

Отчаянный окрик заставил бойца остановиться, и тут же оглушительное «та-та-та» порывом свистящего ветра ударило в их сторону. Демьян, даже не успев сообразить, что случилось, инстинктивно упал на землю. Она была устлана ковром из сосновых иголок, которые больно впились в щеку и запекшиеся от бега и жары губы.

У остальных тоже сработал инстинкт самосохранения. Пулемет ударил из машины, которая двигалась по опушке, поэтому основную порцию пуль приняли на себя крайние к дороге стволы деревьев.

Рябчиков лежал плашмя посреди дороги, на которой земляными фонтанчиками взрывался грунт.

– Ряба?! Живой?! – кричал ему Фомин, подобравшись вплотную к ближнему от дороги дереву.

Тот не отвечал, так и лежал, не шевелясь, уткнувшись лицом в землю.

XX

Выстрелы смолкли, и в тот же миг боец вдруг ловко, как мячик, подскочил на ноги и опрометью бросился к деревьям.

Звонкий металлический стук наотмашь ударил по стволам, кромсая стройные сосновые тела, с мясом выдирая из них куски древесины. Но Ряба уже залег за основаниями стволов.

– У, черт скаженный… – зарычал на него Зарайский, стряхивая с себя упавшие сверху на гимнастерку щепки. – Из-за тебя…

– Зачем полез? – вторил ему Фаррахов.

– Хорош галдеть… – повысив голос, прикрикнул Гвоздев. – После свару устроите… Что сделал, то сделал. Зато понятно теперь, что это не наши…

Все притихли. Только Фомин, осторожно подобравшись к самому краю опушки, все выглядывал в сторону стрелявших. Огонь со стороны танков прекратился. Рев и лязганье гусениц нарастали.

– Что делать будем, командир? – с еле сдерживаемой издевкой в голосе спросил Артюхов.

– Надо в батальон сообщить… – выговорил Демьян.

Он старался изо всех сил, чтобы голос его звучал спокойно и не выдавал крайнюю степень напряжения, которое охватило его.

– Сматываться отсюда надо, – с отчаянной злобой почти прокричал Зарайский. – Назад надо… Щас прикатят и на гусеницы наши кишки намотают…

– Куда нам назад? – вступил в разговор Фомин. – Мы и до реки не добежим… Тогда нас точно того – под гусеницы.

– Никто назад не пойдет… Кроме посыльного, – тем же спокойным тоном продолжил Гвоздев. – Ряба!

Он повернулся к бойцу, который лежал на животе, тяжело дыша, с таким выражением на лице, словно он еще не поверил, что живым выскочил из-под пулеметного обстрела.

– Ряба!

– Да, товарищ командир… – дрожащим голосом отозвался тот.

– Вернешься во взвод. Доложишь старшему лейтенанту Коптюку, что в районе колхоза «Октябрьский» обнаружены вражеские танки. Скорее всего они в колхозе. Скажешь, что группа направилась в назначенный пункт для уточнения ситуации.

– Группа направилась?! – взвился Зарайский. – Черта с два группа направилась. Я вместо Рябы пойду. Никуда я не направился. Я…

XXI

Он не успел договорить. Демьян, подобравшись к нему на левом локте, со всей силы, насколько смог, ударил его правой в подбородок. Сарай провернулся туловищем и свалился на спину, раскинув руки. Гвоздев стремительно навис над ним и нанес еще два удара правой. Он бил оба раза со всей силы, один раз – в левый глаз, второй – в переносицу. Так же резко, как нанес удары, он отпрянул от Зарайского, вернувшись в то же положение и на то же место, где был.

– Связным пойдет Ряба, – тон его стал зловеще ледяной. – Кто еще против?

Тяжелым, мутным взглядом он обвел группу. Это копившееся внутри только что прорвалось, и он чувствовал, что, если кто-то сейчас скажет поперек хоть слово, он выбьет тому прикладом зубы. Никто не ответил. Артюхов тоже молчал, уткнув взгляд прямо перед своим курносым носом, в сосновые иголки.

– У группы приказ… Дойдем до колхоза, узнаем, что там… – проговорил Демьян. – Рябчиков, гранаты есть?

– С зажигательной… смесью одна… – запинаясь, ответил боец.

– Доставай! Быстрее, – сурово рубанул Гвоздев.

Он выхватил бутылку из рук мешкавшего в волнении паренька и поставил ее на сосновый ковер, прислонив к стволу дерева.

– Развернулся второй! – крикнул Фомин со своего наблюдательного пункта. – Идет через поле в нашу сторону. Этот, что по нам бил, не сбавляет. Две машины…

Вскочив на ноги, Гвоздев подобрался к одному из соседних с Фоминым деревьев на опушке.

– Ишь ты, захотели связаться… – с ухмылкой пробормотал Фомин.

– Ага, Ряба на них шороху навел… – проговорил Артюхов, с опаской оглядываясь на Гвоздева.

Тот повернулся, но в сторону Рябчикова.

– Ряба, чего ждешь? – торопливо сказал он. – Дуй обратно, к нашим… На выходе из леса смотри в оба. Давай, давай! Ты же у нас прыткий…

XXII

Он высматривал из-за дерева, лихорадочно придумывая, что делать. Стрельба из пулемета прекратилась, но зловеще нарастал рев двигателей и лязганье гусениц приближавшихся машин. Один танк двигался вдоль леса по проселочной дороге с еле заметными, заросшими травой колеями. Второй шел наискось, прямо по колосьям. Они быстро сокращали расстояние, и траектории движения были нацелены так, что сомкнуться должны были как раз на опушке соснового выступа, где укрывались штрафники.

– Фома! – громко выпалил Гвоздев. – Берешь Артюхова. Уходите влево, вдоль опушки. Гранаты есть?

– Одна «эргээшка», – доложил сибиряк. – И бутылка зажигательной… У Артюхова… Что у тебя, Тюха?

– «Лимонка» у меня, – ответил боец.

– Хорошо. Берете влево на полста метров. Мы их встретим. Может, в лес не сунутся… Если сунутся, сразу не лезьте, по возможности с фланга зайдете… или с тыла. Главное, чтоб неожиданно… По возможности, в поле прорывайтесь. Внимание отвлекаем. Первые пройдете, нас не ждите. И мы ждать не будем… По пшенице – до колхоза. Может, получится пробраться. Все, ушли…

Зарайского и Фаррахова Демьян так же спешно отправил на фланги, с разлетом на десять-пятнадцать метров. В Фаррахе он был уверен больше, чем в себе. Этот татарин, с неулыбчивым лицом, но добродушным взглядом, упрятанным в узком разрезе век, даже в самом пекле боя не дергался и не суетился, действовал обдуманно и так же надежно, как его пулемет – без заминок и сбоев. Эта «рабочая» атмосфера, которая возникала вокруг Фаррахова, вселяла спокойствие и уверенность и в тех, кто находился рядом с пулеметчиком.