Читаем без скачивания Лени Рифеншталь - Евгения Белогорцева

Втершись в доверие к Лени и ее мужу, он узнал, что два недостающих фильма спрятаны в туннеле близ Больцано. Поскольку этих сведений было явно мало для того, чтобы найти пленки, а сама Рифеншталь покидать Кицбюэль не могла, Шульберг возвратился несолоно хлебавши. В отместку он написал статью «Нацистская красотка», которая не добавляла никаких фактов к биографии Рифеншталь, но была выдержана в столь едких тонах, что способствовала раздуванию слухов и домыслов…

Через некоторое время французские власти конфисковали дом Лени и всю ее собственность, куда попали и драгоценные для нее пленки с фильмом «Долина». На ее сбережения был также наложен арест.

Один из друзей сообщил Рифеншталь, что все ее вещи увезены в Париж. «Я подумала, что сойду с ума. Мне казалось, что разрушен труд всей моей жизни». Суда все не было, хотя прошло уже два года. Под влиянием всех этих внешних обстоятельств испортились отношения Лени с мужем, и они начали бракоразводный процесс. Депрессия ее была столь глубокой, что она решила обратиться за помощью к врачам. И напрасно: ее отправили в закрытое учреждение, где продержали три месяца, подвергая принудительной электрошоковой терапии.

Как оказалось впоследствии, не выпускали Рифеншталь в основном по той причине, что никак не могли договориться о том, кому же достанутся ее пленки.

Когда Лени выпустили, она вернулась к матери. Там же находился и Петер, который не хотел развода и надеялся на воссоединение семьи. Однако Лени была тверда в своем намерении.

В 1948 г. был снят арест с ее дома. Лени стало казаться, что жизнь потихоньку налаживается и вскоре она, возможно, снова сможет работать, снимать, добиться успеха, свершить задуманное, как это было на протяжении всей ее жизни. Но радоваться пришлось недолго.

«Интимный дневник» Евы Браун. Суды

За возвращением домой последовал удар с неожиданной стороны: в Париже был опубликован «Интимный дневник», написанный якобы Евой Браун. Впоследствии авторство было опровергнуто, но множество оскорбительных упоминаний Рифеншталь не добавило ей популярности, а лишь испортило и без того шаткую репутацию. Рукопись была наполнена размышлениями «Евы» о том, чем же привлекла фюрера «эта твердолобая Рифеншталь». Было известно, что Браун ревновала Гитлера ко всем окружавшим его женщинам. На этом и строил свой текст автор «Дневника», кем бы он ни был.

Поговаривали, что если скандальный «Дневник» будет экранизирован, то Лени сыграет Марлен Дитрих. Для Рифеншталь это было уже слишком.

Адвокаты предупредили: если ей не удастся доказать, что описанное в «Дневнике» – ложь, то придется распрощаться со всем имуществом и, главное, с «Долиной».

Луис Тренкер, знакомый Лени еще по первым фильмам Фанка и ее отвергнутый поклонник, и был тем человеком, который предал «Дневник» огласке, утверждая, что получил его от самой Евы Браун. Судиться с Тренкером Лени совершенно не хотелось. Она написала ему письмо, но Тренкер в ответ лишь сказал, что поскольку она верила в идеалы фюрера, то должна пройти «чистилище» и получить то, что заслужила.

На помощь Лени неожиданно пришла сестра Евы Браун – Ильзе. У той тоже не было денег на судебный процесс, но нашлось достаточно энергии, чтобы его начать. Ильзе также хотела, чтобы «Дневник» перестали публиковать.

Судебное слушание состоялось 10 сентября 1948 г. Суд вынес решение в пользу Ильзе Браун и Лени Рифеншталь. «Дневник» официально признали фальшивкой, и против издателей были выдвинуты судебные обвинения.

Уже после слушания обнаружилось кое-что интересное: оказалось, что фрагменты «мемуаров» Евы Браун были взяты (порой без какой-либо правки) – из старой книги графини Лариш-Валлерзее о жизни при венском императорском дворе и трагической любви кронпринца Рудольфа Габсбурга к Марии Вечера…

К концу 1948 г. денацификационный суд в Филлингене подтвердил, что Лени Рифеншталь не состояла ни в нацистской партии, ни в какой-либо из ее дочерних организаций.

Также не было обнаружено ни одного свидетеля или документа, которые указывали бы на близкие отношения Рифеншталь с Гитлером. Напротив, множество людей из его окружения под присягой заявили, что отношений таких не было.

Этот же суд признал, что съемки «Олимпии» были проектом международным, а потому преследованию не подлежащим. Что же касается «Триумфа воли», то суд принял заявление Лени о том, что она всячески пыталась уклониться от выполнения этого заказа.

Положительно был оценен и тот факт, что во время работы над своими фильмами Рифеншталь привлекала для работы лиц «неарийского» и еврейского происхождения.

Однако французское военное правительство было недовольно таким решением. И, уже без Лени, Баденский комиссариат вынес решение, которое признавало Рифеншталь «попутчицей режима» и «сочувствующей». Это лишало ее избирательного права.

В этот период все счета ее были заморожены, а работать она права не имела, так что существовала Лени в основном на то, что присылали друзья, причем зачастую это были не только деньги, но и одежда, и продукты, и медикаменты.

Наконец по прошествии долгого времени Лени была возвращена ее вилла в Берлине, пребывавшая в полуразрушенном состоянии. Ей также разрешили работать. Первое же предложение поступило от Скандинавского олимпийского комитета, предложившего снимать зимние и летние Олимпийские игры. Однако Рифеншталь, несмотря на то, что была тронута таким вниманием и испытывала серьезные финансовые трудности, отказалась, посчитав, что успеха «Олимпии» ей не повторить, а снять фильм похуже не позволяет профессиональная гордость.

Ей хотелось закончить «Долину», и теперь, имея на руках решение денацификационного суда, Лени могла хотя бы требовать возвращения ей материалов, изъятых французскими властями. После долгих мытарств она наконец получила свои пленки – целый товарный вагон!

Однако радость ее была преждевременной. Оказалось, что французские кинодеятели, убежденные, что пленки – военный трофей, похозяйничали в уже смонтированном материале. Что-то было засвечено или испорчено, каких-то фрагментов недоставало вовсе.

Поскольку получить утраченные кадры возможности не было, Лени решила просто скорректировать сюжетную линию. Чтобы наскрести денег на завершение фильма, ей пришлось продать свой берлинский дом, конечно, гораздо ниже его реальной стоимости. И вот после двух месяцев напряженной работы Рифеншталь смонтировала фильм и выпустила его в прокат.

Отзывы в целом были положительными, хотя сама Лени осталась недовольна картиной – по многим причинам. Во-первых, из-за отсутствия некоторых фрагментов фильм казался ей несбалансированным. Во-вторых, увидев свою собственную игру, она поняла, как сильно изменили ее годы и болезни, преследовавшие ее на протяжении съемок. Она считала, что приняла неправильное решение, взявшись играть главную роль: она была написана совсем для другой женщины…

Пока фильм приносил выручку, Лени его показывала, а потом сняла с проката, и впоследствии его едва ли можно было где-то увидеть.

Новые планы и разочарования

У нее возникла новая идея. Снять «Пентесилею» она уже не надеялась, но был более «легкий и осовремененный» вариант этой истории – «Красные дьяволы», про противостояние команд австрийских лыжников и норвежских лыжниц, заканчивающийся, конечно, любовной историей.

В главных ролях Лени предполагала задействовать Жана Маре, Витторио де Сика, Ингрид Бергман и даже Брижит Бардо. Но про этот масштабный проект пришлось забыть, так как австрийское правительство отказалось его финансировать под давлением налогоплательщиков. После этого провала Рифеншталь окончательно поверила, что до конца жизни ей снимать не разрешат…

Из этой депрессии ее вывело полученное в конце 1952 г. письмо Жана Кокто. Ему очень понравилась «Долина», и он хотел сделать французские субтитры к картине, чтобы выпустить его в прокат во Франции. Но в финансировании было отказано, так как Рифеншталь по-прежнему считалась человеком с запятнанной репутацией.

Тогда Кокто, который в тот год возглавлял жюри Каннского кинофестиваля, показал картину неофициально, вне конкурса.

Он очень хотел работать в сотрудничестве с Рифеншталь. Вместе они придумали проект под названием «Фридрих и Вольтер», повествующий об отношениях между Фридрихом Великим и гениальным французским философом. Лени и Кокто даже не думали о том, будет ли их труд оплачен, – так их захватила идея фильма. Но планы остались неосуществленными из-за болезни Кокто и невозможности найти деньги на съемки. Незадолго до смерти Кокто сказал ей: «Мы художники, родившиеся не ко времени».

Среди всех этих неприятностей в 1955 г., неожиданно для самой Лени, ее «Олимпия» снискала в Америке неслыханный успех. Несколько выдающихся голливудских кинорежиссеров назвали эту ленту одним из десяти лучших фильмов, когда-либо созданных за всю историю кино. В Германии влиятельные киноклубы стали приглашать Лени, чтобы поговорить о ее творчестве или принять участие в дискуссиях о творчестве других мастеров кино. Ей даже прислали приглашение посетить Великобританию, но после серии протестов английских кинематографистов приглашение было аннулировано. Сама Лени отнеслась к этому философски, заявив, что не хочет ехать туда, где ее не желают видеть.