Читаем без скачивания Система-в-себе - Григорий Неделько

– Но живы?

– Капитан, Лексус, второй механик и оба охранника дышат, но приходить в себя отказываются. А тех я ещё найти не успел: похоже, нас, точно котят, разбросало по всему кораблю!..

Емельяненко, как истый джентльмен, помог даме подняться, и они вместе отправились осматривать звездолёт в поисках доктора Спиридонова, первого борт-механика Савельева, электрика, завскладом и прочих космонавтов.

Спиридонова они нашли безжизненно обвисшим на перилах замершей, подобно трупу, перемкнувшей, сломанной автолестницы; экипаж пользовался ей, чтобы быстро, удобно и безопасно перемещаться из КУ к жилому отсеку, камбузу, столовой, душу – и обратно. Спиридонов дышал, однако пробуждаться из забытья тоже «отказывался».

Тогда Паршук, вспомнив про аптечку, вернулась в КУ и с радостным облегчением обнаружила, что прикрученный к стене ящик цел (а случиться ведь, учитывая непредсказуемые обстоятельства, могло всякое). Она прикосновением открыла сенсо-дверцу, достала пузырёк с обыкновенным, но веками проверенным в боях нашатырём и вернулась к мужчинам.

Раскрытый пузырёк, сунутый под самый нос Спиридонову, к счастью, помог; хотя доктор не подскочил как укушенный, глаза он открыл тут же и, сильно проморгавшись, пришёл в ясное сознание.

Савельева они искали уже втроём, только того нигде не было. Тройка посовещалась и распределилась по кораблю следующим образом: Емельяненко – левый сектор (КУ и примыкающие подсобные пространства), Паршук – центральный сектор (жилой, пищевой и гигиенический отдел), и Спиридонов – правый сектор (комнаты системных узлов здесь, на верхнем, первом этаже, и генераторная и механическая – на втором, нижнем).

Борт-механика обнаружил Спиридонов; тело Савельева, чудовищно изувеченное, неким, нет, не чудом – чудовищным капризом судьбы очутилось за раскрытыми и заевшими в стенах автодверями прямиком среди поломанных чипо-шестерён, порванных микрокабелей и кибермеханизмов робоцентра «Второго».

Электрик Вернер, на которого наткнулась Паршук, лежал под сегментом автолестницы, связывавшим коридор и пищевой отсек. Натолкнувшись на тело, Паршук вскрикнула. И было отчего: Вернер представлял, в лучшем случае, жуткую пародию на живого человека – глаза навыкате, того и гляди оторвутся и вылетят прочь, шея искривлена под неописуемым углом, из-за уголка рта выглядывает запёкшаяся кровь. Не зная зачем, но, скорее, от ужаса, чем движимая разумным порывом, Паршук проверила пульс на руке и шее электрика; естественно, биение не прощупывалось.

Тут активировался переговорник, металлическая точка внутри её правого уха, незаметная и давно неощущаемая.

– Катя, Петя, приём, – заговорил Спиридонов; ни намёка на положительные эмоции в его голосе не ощущалось, и совсем скоро они поняли почему. – Мёртв наш Савельев. Он в механической… лежит… Точнее, лежит то, что от него осталось. Не знаю, что и как его сюда затолкало, но у меня мурашки от этого корабля… от этого задания и проклятущей Линии!..

– Спокойно, Валя, спокойно… – гася внутри собственную неуверенность, произнёс Емельяненко. – Катя, ты?

– Вернер под лестницей, рядом с пищблоком, – коротко откликнулась медсестра. – Весь переломанный. Погиб, конечно…

– Ну а я нашёл недостающих, – отчитался Емельяненко. – Кто где… Только некоторые в таки-их местах!.. – Он осёкся и приказал себе отставить пораженческие настроения, а потом попробовал выполнить приказ в точности и максимально быстро. Получилось. Почти. – Здесь тоже одни трупы, – добавил он, завершая до дрожи пугающую картину произошедшего.

– Надо похоронить, – твёрдо сказал Емельяненко.

– Непременно! – согласился Спиридонов.

– Сначала разбудим спящих, – внесла свою лепту Паршук. – Думаю, нашатырь должен помочь.

Составной межгалактический гроб, братская могила, уплывал вглубь пестреющего белыми, жёлтыми, оранжевыми, красными булавочными головками звёзд космоса. Запасённых на борту на крайний случай гробниц не хватило; в каждом яйце из металла и стекла лежало по одному телу, однако в двух гробах мертвецы покоились парами. Чтобы выразить важность и незыблемость единства, пускай даже за чертой смерти, «яйца» соединили магнитотросами, после чего уронили в безбрежную вечную тьму, тьму и пустоту, задействовав в полу похоронной предназначавшийся для этого большого размера люк.

Выжившие из команды «Второго» с грустью, болью, гневом и иными, не имеющими словесного выражения чувствами глядели через иллюминаторы вслед неспешно удаляющемуся «цветку смерти».

– Жаль их, – горестно уронил Емельяненко. – До слёз жаль… И ведь как погибли: непонятно, но – страшно… Врагу не пожелаешь.

– Да, – только и смог выдавить из себя Джексон, второй механик. – Да…

– Пусть будет Великий Космос им лучшим приютом! – торжественно выговорил капитан Арнольдс фразу, которой провожали в последний путь погибших при исполнении долга космонавтов.

– Пусть будет Космос им лучшим приютом! – повторили все.

Установилось скорбное молчание. Его решился прервать капитан, как и положено в подобных случаях, хоть случаев сродни этому и не было никогда за целую историю космоплавания.

– Я считаю, – по возможности уверенно и спокойно говорил он, – необходимо обсудить дальнейшие действия. Звездолёт дрейфует в межпланетном пространстве с тремя рабочими двигателями из четырёх. Имеются определённые поломки в механическом отделе; отделы энергетический и соединительный пока, в том числе поверхностно, не проверялись. Но главное, памятуя недавние события, я и предсказывать не берусь, что нас ожидает в будущем, причём ближайшем. Поэтому следует выработать стратегию поведения, и немедленно. Есть предложения?

В кармане у второго пилота Лексуса что-то запищало. Он вынул из кармана фон, выдвинул звёздную мини-голокарту и, только лишь взглянув на неё, изумлённо округлил глаза, – и выпершил:

– Ребята, а мы, оказывается, едва не врезались во что-то огромное… И овальное.

– В Линию? – уточнил капитан.

– Нет, – ответил Лексус. – Оно короткое, да к тому же густо-фиолетовое.

Арнольдс обвёл вопросительным взглядом собравшихся, предсказуемо не получил ответов на только что родившуюся сотню вопросов и широким, решительным шагом оставил покойницкую, выйдя через автодверь в коридор. Чудом выжившие как по команде последовали за ним.

Войдя на капитанский мостик, Арнольдс моментально замер на месте; позади него столпились подчинённые. Из уст людей раздались вполне уместные в данной ситуации слова и фразы.

А перед ними на самом объёмном голо-иллюминаторе, загораживая его, на циклопическом окне из сверхпрочных инопланетных материалов, заменявшем кораблю то, что у далёкой и позабытой автомашины называлось лобовым стеклом, дрейфовала в беззвучном и безразмерном космосе словно выпрыгнувшая из ниоткуда махина. Угрожающе-массивная и… сделанная из металла?

– Что за хрень?! – воскликнул Арнольдс.

Никто бы не взялся отвечать, поскольку трагически поредевший экипаж занимал ровно тот же вопрос.

Между тем, в обязанности Арнольдса, как командира, входило установить истину.

– Джексон, – обратился он ко второму механику.

– Да, капитан?

– Ничего не понимаю. Что это за фигня? Её же полчаса-час назад не было!

– Не было, – не стал спорить Джексон. – И – не знаю… Но цветом, материалом, строением… вообще внешним видом оно напоминает мне переднюю часть станции.

– Если это так, – продолжила мысль коллеги Паршук, – в ней, на ней или рядом с ней должен находиться стыковочный механизм. Или впусковой.

– Станция?… – Арнольдс будто пробовал слово на вкус. – Что ж, если оно и правда станция, значит, внутрь неё, вероятнее всего, можно попасть. А в нашем случае это видится единственным решением. – Он помолчал с минуту, обдумывая сложившуюся ситуацию. Потом громко хлопнул в ладоши, тормоша, подбадривая тем и себя, и приунывших соратников, и недрогнувшим голосом приказал следующее: – Идём исследовать… м-м, будем называть её Станцией. Но кто-то один останется на корабле, чтобы, во-первых, поддерживать связь с нами и попытаться «дозвониться» до любого доступного космопорта, а во-вторых, чтобы полазать по судну, порыться в его начинке на предмет причин и объяснений происходящего. Конечно же, вряд ли что-нибудь удастся выяснить столь банальным способом, и всё-таки, всё-таки…

– Сэр, – подал голос Джексон, – корабль, увы, в нерабочем состоянии: топливо кончилось.

– Вот чёрт, – проронил Арнольдс, крайне недоволный – больше на себя, потому что не усмотрел проблему, не проработал. – А доп-баки? – без особой надежды осведомился он.

– Пусты, – вздохнул Джексон.

Однако Арнольдс уже и сам всё видел. Бессловесный, бездушный и безэмоциональный монитор, единственный из электронных собратьев не вышедший из строя, не скрывая, предъявлял на светящемся сенсоквадрате неутешительную информацию: вертикальную колонку гордых нулей в разделе «Топливо». Необъяснимым образом опустели основные и дополнительные баки и с жидкой «пищей» для космического скитальца-монстра, и с энерготопливом; заряд генератора, и тот неудержимо падал – всё вниз и вниз, ближе и ближе к отметке «0».