Читаем без скачивания НеТемный 3 - Александр Изотов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но, главное, я узнал голос. Неужели Отец-Небо решил-таки ко мне явиться?
«Смотри».
В этот раз Солебрег сожрала не Тьма. Просто утреннее солнце в небе, поначалу такое ласковое, стало светить ярче, заливая всё жарким зноем. Сияние усиливалось, пока мир не стал гореть.
В конце концов я увидел, что загорелось и Древо вместе с его кроной, которая теперь окутывалось бесконечным Светом. Пылающие листья-миры падали вниз.
Слишком много Света. И вдруг я понял, что сейчас равновесие таково, что Отец-Небо не может проникнуть в этот мир…
«Это — Вечный День, Всеволод», — сказал Отец-Небо. Или он назвал меня Хмороком?
— Что ты от меня хочешь? — спросил я пересохшим от жажды горлом. Для меня, северянина, здесь было охрененно жарко, и всё моё варварское нутро сразу расхотело, чтобы наступил Вечный День.
«Миры посыпятся, как усохшие листья», — было мне ответом.
— Ты сказал, что спасёшь мою дочь, — снова прохрипел я, чувствуя, как подгибаются ослабшие колени.
Смердящий свет, почему я слабею?
«Понимаешь ли ты, что увидел, Хморок?»
* * *
И едва он это сказал, как я осознал себя у подножия Древа. Такое исполинское, что его корень подо мной, уходящий во Тьму, был бы царём всех горных хребтов в том мире, где правим мы с братом Яриусом.
Правили…
Рядом нервно дышит огромный Сумрак, и обычно бесстрашный цербер сейчас чего-то боится. Нервничает, оглядывается.
Моя рука дрожит от боли, в ней зажато топорище с ярко горящими рунами — я только что ударил по Древу Губителем, и осколки разбитого лезвия звенят и кружатся, мелкой россыпью разлетаясь в пространстве вокруг. Два камня, ярко белый и кромешно чёрный, улетают вместе с осколками.
Губитель не выдержал. В том месте, куда я попал, на коре Древа осталась видимая зарубина.
— Но как это возможно? — за спиной раздался голос Моркаты, — Губитель нельзя разрушить!
Я обернулся, разглядывая растерянную жену. Самому мне только-только удалось оправиться от той истины, которую показало мне Древо.
— Ты видела? — только и спросил я.
— Что? — она посмотрела на меня, потом покачала головой, — Нет. Не совсем… Только образы.
— Равновесие и порядок, — я уставился на топорище в своей руке, потом поднял голову на Древо, — Для Вселенной это короткий миг, но именно в нём существует жизнь.
— Когда это бог мрака и смерти вдруг озаботился жизнью?
Я усмехнулся.
— Древо умирает.
— Удар Губителя губит всё живое…
Я покачал головой:
— Нет, оно уже до этого умирало. Слишком много Света.
— Древо сбросило семя, я видела.
— Все видели. Его не достать.
— Значит, будет новое Древо? Вселенная продолжит жить.
Я промолчал. Ни один бессмертный теперь не сможет достать это семя. И оно прорастёт, потянется новое Древо… где-то в другой, в новой Вселенной.
Богиня луны и холода всегда чувствовала, когда я что-то недоговариваю. Её пытливый взгляд всё же выдавил из меня ответ.
— Продолжит, но без нас… — нехотя сказал я.
Морката наконец осознала и замолчала, потрясённая. Я задумчиво потрогал зарубину на коре Вечного Древа.
Вот же вселенская стужь! Кто знал, что Вечность для Древа в его круге перерождений не означает вечности для нас?
Снова посмотрев наверх, я добавил:
— Яриус решил даровать Древу бессмертие. Это глупо, он в своей гордыне не понимает, что делает.
— Так что, Тёмный хочет сам спасти Вселенную? — усмехнулась Морката.
Я лишь скривился в ответ. Нет, она так и не поняла.
— Я хочу спасти нас. Наше место в той Вселенной, что… — тут я замолчал, почуяв, что к нам летит армия богов во главе с разъярённым Яриусом.
Он тоже увидел «истину», но, как всегда, воспринял её по-своему. Он думает, что это я убиваю Древо в ответ его обряду.
— О чём это он? — Морката тоже услышала призыв Яриуса, — Почему ты отступник?
— Потому что он прав, — я расхохотался, — Сейчас я отступлю… Но это ненадолго, на пару тысяч лет.
Морката замолчала, поняв, к чему я клоню. Отдать своё бессмертие в жертву — для любого божества это страшный сон.
— Муж мой… — только и ответила богиня луны, оказавшись рядом. Её поцелуй скользнул арктическим холодом по моим губам, — Я призову наших.
Я ответил лишь тенью улыбки. Ненадолго мне открылось будущее, и я уже знал, что все наши падут. Но мне нужно время, пока я буду уходить.
— Нет, Яриус, Вечного Дня не будет, — ответил я, ныряя во Тьму.
* * *
— Брат, что с тобой! — лиственница бросилась ко мне, и я ощутил руки у себя под мышками, — О-о-о-у! — лёгкую девушку сразу же потянуло за мной.
Её потянуло за мной в вечную Тьму, где я добровольно растворился, чтобы скрыться от разъярённого брата. И чтобы потом вернуться и объяснить, как же он ошибся.
А, нет, видение уже развеялось, и мы упали просто на брусчатку… Хрупкая лиственница, которая попыталась меня удержать, плюхнулась сверху. Вообще-то, я упал на спину, но почему-то от боли у меня разрывалась голова. От вселенской, бесконечной боли, где по черепу расходились трещинки…
— Да смердящий же… о-о-о-ох!
Я зажмурился так сильно, что перед глазами заёрзали огненные шелкопряды, и сразу вспомнил богиню Моркату. Она же сказала, что память бога может разорвать человека.
Вот и у меня голова… кхм… надеюсь, её не разорвёт?
Вдруг стало полегче, словно налетел порыв ветра, унёсший с собой добрую часть боли. Причём этот ветерок донёс до меня шёпот:
— Древо… ослабшие листья… — едва расслышал я, — Свет дарует…
Тут же открыв глаза, я уставился на лиственницу, усевшуюся на меня и уперевшую обе ладони мне в грудь. Она закрыла глаза и усердно молилась.
Чувство, что я должен идти с ней, чтоб нести этому миру правду, нахлынуло на меня, будто морской прилив. Я должен… Надо идти с ней… Рассказывать о Древе…
В сравнении с этим долгом меркли даже мои договорённости с богами. «Я. Должен. Идти. С ней».
К счастью, видение о Тьме пробудило хладнокровие Всеволода. Я сразу понял, почему тогда, когда слушал на площади проповедь лиственников, интуиция подсказывала мне уйти. Если я и сейчас не избавлюсь от этой веснушчатой, то останусь в ними навечно.
Я покосился на посох с примотанным топорищем, валяющийся
