Читаем без скачивания Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

14-го мая опять были скачки в Михайловском манеже, я заехал на четверть часа и поехал поздравить Г. П. Алексеева с днем рождения, меня уговорили остаться обедать. К обеду приехал министр внутренних дел Дурново с женой и дочерью, еще несколько друзей Алексеевых. После обеда я сейчас же уехал и, вернувшись домой, получил письмо от А. В. Михалкова, очень меня огорчившее и разочаровавшее в нем. Он извещал меня о своей помолвке с В. И. Унковской.[234] Я никак не мог понять, как можно было жениться, потеряв такую чудную жену, какой была его первая жена Алиса.

19-го мая мой большой друг и товарищ по полку П. В. Веревкин женился на Г. А. Эллис, очень милой барышне прекрасной семьи. Я очень был рад за моего друга. Великий князь Сергей Александрович был посаженным отцом жениха вместе с бароном Винникен. Свадьба происходила в домовой церкви коменданта (Веревкин старший был комендантом Петропавловской крепости). Я был шафером у жениха вместе с Бюнтингом – конногвардейцем, Аничковым – уланом и моим товарищем по полку Мансуровым.

У невесты шаферами были: брат жениха, два брата Этнера и ее брат, улан.

Я приехал за час до свадьбы, старик Веревкин очень суетился, волновался, сам расправлял ковер на лестнице, приглашенных было немного, только самые близкие. За четверть часа до свадьбы приехал великий князь и благословил жениха. Великая княгиня Елизавета Федоровна приехала позже с фрейлиной Козляниновой. Церковь была крошечная, так что большая часть гостей стояла рядом в комнате. После венчания подано было шампанское, чай, шоколад, кофе, конфеты, земляника. Все дамы получили карне.[235] Я, согласно этикета, как старший шафер, через час после отъезда гостей отвез карне великой княгине. Она была так любезна, что приняла меня у себя в кабинете, я у нее посидел минут 10, она очень хвалила молодую, найдя в ней большое сходство с принцессой Марией Баденской.

Накануне свадьбы несколько друзей жениха и я устроили ему мальчишник. Его отец дал нам свой комендантский катер, на котором мы отправились к Фелисьену[236] на острова, где ужинали очень симпатично до трех часов ночи. На обратном пути встретили песенников, возвращавшихся с Крестовского острова на весельном катере, взяли его на буксир с тем, чтобы они нам пропели что-нибудь. Ночь была чудная, приятно было идти на катере, пение так хорошо лилось по реке.

20-го на Неве был спуск броненосца «Николай I» в присутствии государя. Жена двоюродного моего брата П. А. Грессер пригласила меня поехать с нею на катере ее мужа с Мятлевыми и Б. Ф. Голицыным. Я первый раз был на спуске броненосца, и на меня это зрелище произвело огромное впечатление, когда громадная махина плавно скользнула по устроенным деревянным рельсам, густо намазанным мылом, и, войдя в воду, повернула налево и остановилась на поверхности Невы. Мы объехали вокруг этого колосса, любуясь им, и вернулись домой.

3-го июня состоялся торжественный въезд в столицу невесты великого князя Павла Александровича, дочери греческого короля. Полк наш стоял шпалерами на Английской набережной, я был со своей ротой. Затем была и свадьба. Молодая великая княгиня Александра Георгиевна оказалась удивительно милой женщиной, доброй, простой в обращении, подкупающей своей приветливостью. Ко мне она как-то очень быстро отнеслась весьма доброжелательно и на вечерах и балах очень часто приглашала меня танцевать с нею. Она так просто всегда и умно обо всем рассуждала, знала хорошо жизнь, что беседуя с нею, забывалось, что говоришь с великой княгиней.

5-го июня состоялось открытие памятника принцу Петру Георгиевичу Ольденбургскому.[237] <…>[238]

Это был последний день моей службы, так как на другой день я выехал в отпуск на два месяца, полк же ушел в лагерь. Я проехал прямо к моей сестре Гершельман в Гродно, а моя мать и старшая сестра вернулись в Петербург. Сестру свою и ее младенца я нашел цветущими. Я впервые был в Гродно. Город на меня произвел невыгодное впечатление, только со стороны Немана был чудный вид. На другой день моего приезда в Гродно был огромный пожар. Загорелась фабрика Шершевского и другой дом рядом. Я со своим beau-frère[239] побежали тотчас же бить в набат. Пожарные уже были на месте, затем пришли войска из лагеря и приехал губернатор Потемкин верхом на какой-то кляче. Одет он был в пальто с красными отворотами, белом галстуке, лиловых сапогах, на голове измятая фуражка. Он соскочил с лошади, побежал, суетился, кричал, разобрать ничего нельзя было, он был очень комичен и напоминал мне одного генерала в какой-то оперетке. Пожар был очень большой, сгорела фабрика, женский монастырь, местный лазарет и два еще дома, и все это как раз напротив пожарного депо. Никто как следует не распоряжался, все только кричали, суетились, перебивали друг друга.

Очень все это произвело на меня печальное впечатление. Самое трудное было с жидами, которые устроили целый кагал и мешали и пожарным, и войскам. Пожар продолжался целый день. Ночью захворала моя сестра очень серьезно. К счастью, удалось найти доктора, который вовремя приехал и смог ее спасти, а то она уже теряла сознание. Это было острое желудочное заболевание.

20-го июня из командировки вернулся совсем муж моей сестры, и я уехал, очень довольный, что мог две недели пожить с сестрой. Поехал я к моему другу Вельяминову в деревню. У него было имение в Могилевской губернии близ Рогачева. Вельяминов меня встретил в Рогачеве и привез к себе. В усадьбе нас встретила чудная жена Вельяминова, урожденная княгиня Трубецкая и Е. С. Озерова, его тетка, фрейлина императрицы Марии Федоровны. Я с ней был давно знаком. Затем я прошел к старику Вельяминову, отцу моего друга, который обнял меня так ласково, что совсем растрогал, и сказал мне, что раньше конца моего отпуска не отпустит меня.

Меня прекрасно устроили, вскоре после меня приехал мой бывший товарищ по полку Мартынов, теперь он был Могилевским вице-губернатором. Это был очень остроумный собеседник и вносил много оживления. Я страшно рад был пожить у Вельяминова в такой сердечной семейной обстановке. Он недавно женился и вышел в отставку, обожал свою жену, я редко встречал такую счастливую парочку. Она правда была прелестна своей необыкновенной женственностью, какой-то наивностью, чистотой, когда с ней я беседовал, то мне казалось, что я делаюсь лучше, чище. С Вельяминовым, моим чутким другом, мне хотелось поговорить по душе, посоветоваться, так как мне в это время было предложено место воспитателя при маленьком князе Александре Георгиевиче, сыне Георгия Максимилиановича. Я очень колебался. Мне жаль было отдавать свою молодость, закрепоститься лет на 10, кроме того, мне казалось, что я слишком малообразован, чтобы руководить воспитанием и учением молодого князя, жаль мне было и полк, уходить из него, оставлять своих друзей, свою полковую семью. С другой стороны, я сознавал, что пока моя мать жива, я могу служить в полку, а без ее помощи я не смогу все равно остаться в полку. Вельяминов меня уговаривал взять место воспитателя, уверяя меня, что я отлично справлюсь с этой должностью. Мы целыми вечерами сидели и беседовали на эту тему. В конце концов обстоятельства у Георгия Максимилиановича изменились, и сама судьба не пожелала, чтобы я оставил тогда полк.