Читаем без скачивания Золотая гондола - Барбара Картленд

Альберто был послан с поручением нанять экипаж. Когда он вернулся, сэр Харвей помог Паолине сесть в карету и сам занял место рядом с нею.

– Куда ехать, ваша милость? – спросил Альберто, приоткрыв дверцу.

– В британское посольство, – распорядился сэр Харвей.

Дверца захлопнулась. Он обнял Паолину и девушка положила голову ему на плечо. Больше ей нечего было желать.

– Куда мы направляемся? – спросила она сквозь сон.

– Туда, где мы сможем обвенчаться, моя дорогая, – ответил он. – Я не хочу больше ждать, чтобы иметь право назвать вас своей женой.

– Две свадьбы в один день? – осведомилась она с улыбкой. – Право, это уже чересчур.

– Нашей свадьбе никто и ничто не сможет помешать, – заверил он ее. Его руки крепче обняли ее и он добавил: – Я хочу знать твердо, что отныне вы – моя.

Паолина рассмеялась в ответ и коснулась рукой его щеки. Их губы слились в поцелуе, и он отпустил ее только тогда, когда экипаж въехал во двор внушительного вида особняка.

– Что они подумают о нас? – шепотом спросила Паолина, почувствовав невольную робость при виде лакея в напудренном парике, который бегом спустился по ступенькам им навстречу из ярко освещенного дверного проема.

– Я надеюсь только, что они предложат нам что-нибудь поесть, – улыбнулся в ответ сэр Харвей. – Я очень голоден и с пустыми карманами вряд ли могу рассчитывать на особое к себе внимание.

Он первым вышел из экипажа и помог сойти Паолине. Кружевная фата была все еще повязана вокруг ее волос, и она выглядела удивительно красивой, хотя и бледной, когда поднялась по лестнице в огромный отделанный мрамором зал.

Лакей, по-видимому, не был удивлен их внешностью. Только Паолина обратила внимание, что на подоле ее прелестного платья остались следы смолы и грязи, белые чулки сэра Харвея были все в пятнах, а на голубом атласе его камзола виднелось масляное пятно.

Их проводили через вестибюль в большую парадную гостиную с зажженными люстрами.

– Сэр Харвей Дрейк! – доложил лакей, и один из двух людей, сидевших и беседовавших в дальнем конце комнаты, встал со своего места.

– Боже праведный! Харвей! – воскликнул он. – Мы тут только что говорили о вас.

– Я уже предупреждал вас раньше, чтобы вы не поминали дьявола всуе! – ответил, смеясь, сэр Харвей. – Как поживаете, Десмонд? Я надеялся, что вы по-прежнему здесь, а не получили назначение куда-нибудь еще. Позвольте вам представить: мисс Паолина Мэнсфилд – сэр Десмонд Шерингэм.

– К вашим услугам, сударыня. – Сэр Десмонд поклонился Паолине, но тут же снова обернулся к сэру Харвсю.

– Харвей, у вас сюрпризов, как в рождественском пироге. Я и понятия не имел, что вы собираетесь прибыть в Триест.

– И я тоже – до сегодняшнего утра, – ответил сэр Харвей. – Мне вдруг пришло в голову, что вы – единственный человек, который может оказать мне кое-какую услугу, и вот почему я здесь.

– И какого же рода услуга требуется от меня? – осведомился сэр Десмонд подозрительным тоном. – Если вы опять собираетесь драться на дуэли и нуждаетесь в секунданте, то тут я вам не помощник.

– Я хочу, чтобы вы обвенчали нас, – сказал сэр Харвей. – И немедленно.

Сэр Десмонд запрокинул голову и рассмеялся.

– Ну и ну, Харвей! Разве это не похоже на вас? Всегда сплошные неожиданности. Вы вели себя точно так же, когда еще были проказливым мальчишкой из Итона. Годы вас не изменили – не правда ли, милорд?

Тут только сэр Харвей и Паолина взглянули на второго из присутствовавших в зале мужчин, который с момента их появления молча стоял у камина. Сэр Харвей, улыбаясь, протянул ему руку.

– Лорд Коучрэйн! – произнес он. – Я не ожидал встретить вас здесь. Могу ли я представить вам, милорд, мисс Мэнсфилд?

– Мисс Мэнсфилд и я уже встречались раньше, – ответил лорд Коучрэйн. – В моем посольстве в Риме, если память мне не изменяет.

Паолина густо покраснела.

– Да, милорд. Вы тогда были очень сердиты из-за того, что мой отец потерял доверенные ему заемные письма.

– Не могу поверить, что я когда-либо мог сердиться на вас, – произнес лорд Коучрэйн с несколько неуклюжей галантностью.

– Знаете, Харвей, все вышло так неожиданно, – отозвался сэр Десмонд. – Лорд Коучрэйн и я говорили о вас всего лишь несколько минут назад. Он спросил меня, не видел ли я вас за последнее время, и я ответил, что ничего о вас не слышал вот уже пять лет или даже более того.

– Я польщен тем, что вы, ваша светлость, помните меня, – обратился сэр Харвей к лорду Коучрэйну.

– Помню вас! – вскричал лорд Коучрэйн. – Черт возьми, я же постоянно разыскивал вас в течение последних полутора лет!

– Разыскивали меня? – удивился сэр Харвей.

– Вот именно. Одному Богу известно, где вы скрывались все это время. Более неуловимого субъекта мне еще никогда не доводилось встречать. Я прибыл сюда с хорошими вестями для вас и не знал, куда и кому их передать.

– С хорошими вестями? – переспросил сэр Харвей. Голос его был резким.

– Да, с хорошими вестями, – отозвался лорд Коучрэйн. – Я уполномочен передать вам распоряжение Его величества вернуться в Англию. Ваш дядя скончался.

– Я благодарю вашу милость за то, что вы сообщили мне об этом, – ответил сэр Харвей официальным тоном.

– Судя по тому, что я мог извлечь из официальных источников, которые обычно о многом умалчивают, – продолжал лорд Коучрэйн, – перед смертью он признался, что поступил с вами недостойно. Так или иначе, Его величество исполнен единственного желания исправить допущенную несправедливость и дарует вам свое полное прощение.

– Король, без сомнения, предложит вам какую-нибудь жутко важную должность при дворе, – вставил сэр Десмонд. – Завидного в этом мало, и если вы последуете моему совету, то предпочтете отказаться.

– Да, разумеется, – отозвался сэр Харвей. – Я собираюсь удалиться в свое поместье и жить там.

Он обернулся в сторону Паолины.

– Вас это устроит, моя дорогая? – осведомился он.

Паолине было трудно отвечать ему. Из всего обмена фразами она могла уяснить лишь то, сколь многое значили для человека, которого она любила, новости, принесенные лордом Коучрэйном. Сэр Харвей говорил достаточно небрежным тоном, но по внезапному подергиванию уголков его губ и блеску в глазах легко можно было догадаться, что он чувствовал сейчас.

Она вдруг представила себе то, что ожидало их впереди, и сияние счастья почти ослепило ее. Не раздумывая, она протянула ему руку, и пальцы его сжали ее так резко, что девушка едва не застонала от боли. И затем глубокое волнение, охватившее ее, и магия его прикосновения заставили ее затрепетать от восторга, который невозможно было выразить словами. Она задрожала всем телом и затем, сообразив, что все в комнате ожидали ее ответа на вопрос сэра Харвея, подняла на него глаза и увидела на его лице выражение, от которого ее сердце забилось так, что, казалось, готово было выскочить из груди.